она могла поднять тревогу, а он теперь вынужден вести себя очень осторожно.
Рашид ушел от Ирины поздно ночью, успокоенный и влюбленный.
VI. ДРУЗЬЯ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ
Прошла неделя с того дня, как Рашид познакомился с Ириной. Наступило утро воскресенья. Несмотря на то, что Игорь и Петр Степанович твердо обещали Хадиче Салимовне сегодня или завтра обстоятельно поговорить с Рашидом, она решила опередить события, побеседовать с сыном первой.
Заметно побледневшая, с осунувшимся от пережитых волнений лицом, она внутренне подготовила себя к разговору и решительно вошла в комнату сына. Рашид лежал на застеленной кровати, делая вид, что читает книгу. «Куприн», — отметила мысленно Хадича Салимовна, опустилась на стул.
Рашид с самого раннего утра пребывал в состояний панического ужаса. «Он — преступник, он — вор!» — эти слова, мысленно повторяемые им по меньшей мере десяток раз, били точно молотом по воспаленному от дум мозгу, отдавались болью в висках. Строчки «Гранатового браслета» сливались у него в глазах в сплошные черные линии, сердце стучало тревожно. Рашид мысленно метался в поисках выхода из создавшегося положения. Проще простого было пойти к Игорю и откровенно рассказать обо всем. Рашид хорошо понимал, что его вина в преступлении, которое совершили Ибрагим, Виктор и Ирина, до смешного мала, случайна и вряд ли может быть наказуема законом. Совсем другое, более сложное препятствие удерживало его от признания... Ирина! Вчера, не неделю назад, а именно вчера он с необыкновенной ясностью почувствовал, что без Ирины ему не жить. Пусть она мещанка, пусть она знала до него не одного мужчину, пусть, наконец, преступница — он ее любит. Мысль о том, что после его признания Ирину обязательно арестуют, будут судить и посадят в тюрьму, приводила юношу в отчаяние. «Никогда больше я не приду на улицу «Папанина», она не откроет мне двери, я не увижу ее улыбки, не услышу ее голоса», — говорил он себе, захлебываясь от внутренних рыданий.
Он проклинал Ибрагима и Виктора, этих лощеных «гангстеров», как они себя называли, считая их виновниками морального падения Ирины, превращения ее в воровку. Но он забывал, что его возлюбленная сама и не без охоты принимала участие в преступлениях, оправдывала, если так можно выразиться, идейно операции, которые разрабатывал Ибрагим. «А может быть мне удастся перетянуть Ирину на свою сторону? — хватался Рашид за спасительную соломинку. — Если мы выступим вдвоем против Ибрагима и Виктора, если дадим им резкий отпор — они спасуют. Ведь Ирина ночью сказала мне полунамеком: «Устала я, пора кончать с грабежами. Еще одно дело и, можно будет выйти из игры. Тогда у меня будет столько денег, сколько мне нужно!»
Зачем ей деньги? Она этого не говорит, обещает рассказать потом. Но ведь у нее золотые руки, с помощью которых можно жить без нужды. Много ли надо, чтобы хватило на еду и одежду. На все это она в состоянии заработать своим трудом. Надо только убедить Ирину, что, как бы ни были оправдательны для нее самой мотивы ограбления, все же эти действия преступны и караются законом. Мало того, они приводят к страшным последствиям. Только благодаря случайности сын Матвалиева остался жив. А если бы Виктор опустил ломик с большей силой, то мальчик был бы убит. В который раз, дойдя до этой мысли, Рашид похолодел, нервно потер рукой лоб.
Мать, перехватив жест сына и подумав, что Рашид сильно смущен, сказала с мягкой строгостью и просительной ноткой в голосе:
— Рашид, расскажи мне откровенно, что с тобой происходит в последнее время?
Он отложил книгу в сторону и избегая внимательного, трепетного взгляда матери, ответил нахмурившись:
— Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь. У меня все в порядке.
— Как же так! — воскликнула Хадича Салимовна, сразу взволновавшись, забыв, что дала себе слово быть спокойной и выдержанной. — Ты бросил работу, соришь деньгами, проводишь время с неизвестной женщиной.
— Мама! — почти крикнул он. — Ты забываешь, что я уже не мальчик и волен поступать по своему желанию. И потом, откуда тебе все это известно, ты что, шпионишь за мной?
— Как тебе не стыдно, Рашид! Я получила письмо от начальника спасательного отряда, я была у Игоря, и он сказал мне, что деньги, о которых ты писал, не его.
— Вот оно что! Выходит начальник фискальством занялся, а друг — разоблачительством. Хорошо же ты себя ведешь: вместо того, чтобы предварительно поговорить со мной, побежала трезвонить повсюду.
— Рашид! Как ты разговариваешь? Откуда у тебя этот тон, это презрительное отношение к матери? Я требую, слышишь, требую, чтобы ты объяснил мне свое поведение, объяснил, откуда у тебя появились деньги, и кто эта женщина?
— А я не желаю тебе ничего объяснять! Это не твое дело, это мое, поняла, мое личное дело!
— Да, но ты живешь в моем доме, ты мой сын, и пока не ты, а я зарабатываю на жизнь.
— Вот как, — Рашид усмехнулся, — начались попреки и напоминания о хлебе насущном. Даю тебе еду и одежду, а ты обнажайся передо мной душой. Плати моральной исповедью за материальное благополучие. Таково твое представление об опекуне и иждивенце...
Под градом этих хлестких фраз Хадича Салимовна поначалу внутренне сжалась. Но потом гнев вспыхнул в ней с новой силой. Нет, она не намерена отступать без боя, она не отдаст сына в руки той, которая силком завлекла его в сети, сумела так скоро превратить юнца в цинично рассуждающего мужчину. Ведь Рашид по сути дела еще птенец, он не знает истинной стоимости заработанной трудом копейки, не ведает, как опасна любовь коварной женщины. То, что всему виной Ирина, о которой ей говорили Капитоныч, Генки и Игорь, она уже не сомневалась. И, подстегнутая этим, она принялась ругать Ирину, не зная ее, но почти верно угадывая те отрицательные качества, которыми та обладала.
— Мама, не смей! Замолчи! — воскликнул Рашид, вскочил с кровати. — Она лучше, чем ты думаешь, я ее люблю!
Он почти выкрикнул последнюю фразу, и мать застыла, не в состоянии произнести хотя бы слово.
А Рашид тем временем стал лихорадочно одеваться. Сунув ноги в полуботинки и позабыв завязать шнурки, крикнул с яростью, с торжествующим звоном в голосе:
— Ирина не упрекнет меня ни в чем. Я ухожу к ней. Слышишь, к ней!
Дверь с треском захлопнулась. Точно от этого сильного удара лицо Хадичи Салимовны дрогнуло, она разжала руки и разрыдалась, опустившись на кровать сына.
Рашид не успел выйти из ворот, как столкнулся лицом к лицу с Игорем. Радостно улыбаясь, тот сказал:
— А я к тебе.
— Что ты говоришь? — со злобной иронией, еще не остыв от ссоры с матерью, спросил Рашид. — Неужели ко мне, а я думал к Хадиче Салимовне? Она на тебя надежду возлагает, что ты меня из геенны огненной вытащишь.
— Брось, Рашид, не дури. Поговорить по душам нужно.
— Давай, давай! Об Ирине спроси, о деньгах, о том, где по ночам шляюсь. Угадал?
— Угадал.
— Ну так вот, друг юности моей, коротко отвечаю. Она на восемь лет старше меня, имеет дочку в Киеве, разведенная, в настоящее время прелюбодействует со мной. Кстати замечу, да и ты сам свидетель, что она очаровательна и дай бог каждому иметь такую подругу. Доведись до тебя, ты бы не только ночи, сутки у нее проводил. Это первое! Второе — Ирина замечательная портниха и зарабатывает столько, сколько тебе во сне не снилось. Понял?
— Что ж довольно откровенно и еще более цинично, — Игорь произнес это, едва сдерживаясь. Но тут же лицо его разгладилось, глаза потеплели. Он взял друга под руку, почти вплотную приник своей головой к его.
— Будет тебе, порох! Одумайся немного, мать пожалей. Она бедная с ума сходит, ей ужасы мерещатся.
