вашего величества. Ибо хотя я и могу сказать, что я чужд его (Нестория) безумия, но если бы, забыв всякое приличие, стал я утверждать, и притом пред вами лично, что я ничем не увлекался, то сказал бы это, может быть, не безнаказанно. Я боюсь противиться вашему мнению не из опасения подвергнуться несправедливости или чему–нибудь такому, что постигло Израиль. Был ли кто–нибудь так невинен, чтобы не поспешил когда–нибудь? Много согрешаем все мы, и человеческая природа, как бы пораженная болезнью, удобопреклонна к греху, так что и самый ревностный блюститель закона никогда не мог считать себя совершенно чистым и безгрешным перед Богом и слышал Бога, говорящего к нему: Се Аз суждуся с тобою, внегда рещи тебе: не согреших (Иер.2:35). Итак, лучше и благоразумнее уступать сильным и молить их о прощении прегрешений. Ибо, как я сказал, ваше величество должны забывать проступки, подражая в этом самому Богу.
Я писал сначала к вашему благочестию, потом также к славным императрицам и делал это вовсе не с тем, чтобы произвести в вашем священнейшем доме разногласие или какое–нибудь смятение — нет, я не так несмыслен и скудоумен; но я знаю, что те, которые поставлены служить святейшему Богу, должны быть трезвенны и бодрственны, должны наблюдать и тщательно исполнять угодное Ему, должны опасаться того, чтобы не подвергнуться верной погибели, если окажутся ленивыми в исполнении своих обязанностей. Мы должны утверждать в вере тех, которые уже уверовали в Господа нашего Иисуса Христа, которых Он приобрел своею кровью, сделал истинными поклонниками и наименовал родом избранным, царским священием, народом святым, людьми обновления, чтобы возвещали добродетели из тьмы всех призвавшего в чудный Свой свет (1 Пет.2:9). Изрекая заповеди избранным в священный сан, Господь так говорит блаженному Иезекиилю: Сыне человечь, глаголи к сыном людей твоих, и речеши к ним: земля, на нюже аще наведу меч, и поймут людие земли человека единого от себе, и поставят его себе в стража, и узрит меч грядущий на землю, и вострубит трубою, и проповесть людем, и услышит услышавый глас трубы и не сохранится, и найдет меч, и постигнет его, кровь его на главе его будет: яко слыша глас трубы и не сохранися, кровь его на нем будет: а сей, понеже сохранися, душу свою избавит. И страж, аще увидит меч грядущ, и не вострубит трубою (и не проповесть людем) и люди не охранят себе, и нашед меч возмет от них душу, та убо беззакония ради своего взяся, а крове ея от руки стража взыщу (Иез.33:2–6). Я думаю, не излишне будет обратить внимание на силу этих слов и не бесполезно выяснить сокровенный их смысл. Итак, когда ожидают нашествия каких–нибудь варваров, начальники города ставят часовых на открытых местах и на высоких башнях, повелевая им постоянно смотреть в поле и внимательно наблюдать, чтобы с какой–нибудь стороны не пробрался в город кто–нибудь из неприятелей. Когда же часовые известят город благовременно о неприятельских замыслах, они признаются достойными немалых почестей; напротив, когда своею беспечностью они допустят неприятелю овладеть городом или легко достигнуть чего–нибудь, в таком случае расплачиваются своими головами и приговариваются к самым тяжким казням. Подобным же образом и каждый из иереев (так как поставлен от Бога стражем) приобретет себе венец своею бдительностью, если будет стараться возвещать людям опасное и угрожающее им зло. Если же он молчит, то впадает в бедствия, посылаемые обыкновенно гневом Божиим, потому что своим молчанием допускает впадать в большие бедствия тех, которых он должен бы своим голосом направить на путь истинный. Брань была предпринята не против какого–нибудь частного и подобного нам человека, а против Спасителя всех нас, Христа Господа. По словам Писания, никтоже речет анафема на Иисуса, токмо о Веельзевуле (1 Кор.12:3), т. е. никто не отрицается Христа, если не бывает наущаем от сатаны, и в этом никто не сомневается. Итак, этот дракон– отступник, т. е. сатана, нашедши неосторожного, особенно же развращенного умом человека, пастыря, дерзновенным языком его неразумно порицает догматы истины, отнимает у Христа, Спасителя нашего, самую существенную и очевидную славу Его (ибо дерзок и в необузданном вероломстве безрассудно решается и за самое гнусное), наполнил все церкви смятениями и раздорами. Когда же была преобореваема таким образом правая вера, повсюду возникали разногласия и сильно смущали и беспокоили верующих сомнением: не погрешают ли они, почитая Христа истинным Богом. И что затем последовало? Заразительная болезнь, имеющая началом своим ложь, а отцом сатану, поразила всю вселенную. И так как мы поставлены от Бога часовыми, обязанными иметь непрестанное попечение о людях, то не должны ли были мы тотчас же смело взять священную и церковную трубу и возвестить о нашествии диавольского меча тем, которые желают соблюсти благочестие? Ибо какое наказание определил Бог тем, которые молчат? Крове ея от руки твоея взыщу, говорит Он (Иез.33:6). Но твое сердце, боголюбивейший император, было непоколебимо и безопасно. Да, я торжественно возвещаю, а еще лучше меня и громче говорят о том самые дела и свидетельствует время, что вы с горячностью ревновали о благочестии и спорили о славе с вашими предками — мало того, так как им еще делает честь то, что вы превосходите их благодушием, то я без всякой лести скажу, что вы заявили гораздо лучший и достохвальный взгляд на это дело. Я знал, как непоколебима в вас вера, как тверда любовь ко Христу. И не напрасно писал я, прося вас оказать помощь другим, или, лучше, всем церквам, потому что вы привыкли помогать. И, как труба, возвещающая о нашествии варваров, во всяком, особенно сильном и храбром, воине, возбуждает мужество, а робкого и новобранца заставляет бояться того, чтобы, попав каким–нибудь образом по неблагоразумию в ряды неприятелей, не сделаться добычею их жестокости, так и то, что я писал о Христе, возбудило ваше благочестие против мечей диавола, а других — легкомысленных и удобопреклонных ко злу — делало осторожными и твердыми. Многие не так легко и удобно принимают таинство Христа; учение о Нем чрезвычайно глубоко; даже люди, особенно сильные умом и непрестанно изучающие Писания, едва познают Его, и то только как бы в зерцале и гадании. А так как, по словам священнейшего Павла, тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор.15:13) и капля капающего, как говорит Соломон, продалбливает горы, то если бы те вредные речи падали на умы людей наподобие капли, капающей сверху, то и в таком случае они некогда причинили бы весьма немало вреда. Итак, составленное мною увещание полезно и необходимо, с одной стороны, для обуздания тех, которые без всякого рассуждения подняли брань против Христа, а частью для утверждения и вразумления тех, которые имели не совсем точное познание о таинстве и речами прелестника были колеблемы и потрясаемы, как жестокою бурей. А что я писал по необходимости, это можно доказать из самой сущности дела. В прежние времена и много столетий назад все человеческое далеко было от Бога, потому что грешила вся земля и, как поет блаженный Давид, вси уклонишася, вкупе неключими быша, все даже до единого (Пс.13:3), но посетил есть нас Восток с высоты (Лк.1: 78), явилось к нам единородное Слово Божие, обращалось с живущими на земле (Вар.3:38), сделавшись подобным нам человеком, но пребывая в то же время по естеству Богом, уничтожив средостение ограды, соединило нас через Себя самого с Богом и Отцом (Еф.2). Забыв наши оскорбления, Оно освободило нас от греха, который удалял нас от Него, и оправдал верою. Ибо Оно есть мир наш, по Писанию (Еф.2:14). Итак, повреждение веры повлекло бы за собой расторжение уз мира нашего, — уз, которыми мы соединяемся с Богом, и помрачение или исчезновение пути правды для умов наших, чтобы не сказать более; потому что мы оправдываемся через святое крещение, возвещая смерть Христа и вместе исповедуя Воскресение Его (Рим.6:3–11). Однако же мы, христолюбивейший император, возвещаем смерть не обыкновенного человека, но вочеловечившегося Бога, страдавшего, как писано, за нас по плоти, живого, как Бога, и пребывающего бесстрастным по Своему естеству. Следовательно, когда надежде христиан угрожала явная опасность от речей прелестника и невежественного, разнузданного языка его, тогда мы, о император, вынуждаемые необходимостью, вспомоществуемые оружием самой истины, не могли оставить без защиты правоверующих. И к этому побуждало нас в особенности следующее. Блаженные отцы наши, получив от Бога священство, бестрепетно выступали против развращения еретиков своего времени, а в особенности нечестивых ариан, несмотря на то, что тогдашнее правительство не знало истины, даже было единомысленно еретикам и скрежетало зубами против учителей Церкви. Препобеждая в себе всякий страх, они смело проповедали правое и неукоризненное учение веры. Они знали, что сказал Господь наш Иисус Христос: Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущих и душу и тело погубити в геенне (Мф.10:28). Итак, когда они не умолкали, защищая от нападений врагов славу Спасителя всех нас, невзирая на то, что жесточайших врагов имели в лицах, имевших в то время в своих руках власть над всеми, могли ли мы не последовать за ними по стезе их ревности о Христе и преданности Христу? Могли ли мы не противопоставить истину словам того хулителя? Как я сказал, мне известна была твердость вашего благочестия в вере: я твердо был уверен, что он (еретик) вам угоден не более чем мне. Что же могло побуждать меня к молчанию? Нерешительность едва не
