Драмы и секреты истории, 1306-1643

получила его[61].

И в заключение она получила «золотые шпоры», которые могли носить только рыцари, получившие традиционное посвящение в это звание. Вручал их сам Карл VII, который сам не был еще рыцарем. Кто, когда, где совершил это предварительное посвящение Жанны? Вероятно, Жан де Новелонпон, один из тех, кто приехал с указаниями в Домреми, а также Бертран де Пуланжи.

Вручили ей также и доспехи, оплаченные королевским казначейством. Они стоили 100 турнейских ливров. Доспехи герцога Алансонского, кузена Карла VII, обошлись всего лишь в 80 ливров. Поскольку на содержание Жана Дюнуа, губернатора Орлеана, была выделена лишь тысяча ливров в год, можно допустить, что доспехи Жанны стоили 1200 тыс. старых франков.

А теперь встает вопрос о традиционном мече. Вероятно, меч у нее был еще со времени отъезда из Вокулёра. То мог быть подарок Бодрикура. Но этот меч больше не представлял для нее ценности. Она потребовала, чтобы ей дали тот, который она увидела во время остановки во Фьербуа, на могиле Клинье де Бребана. И вновь, в этом конкретном случае, официальные историки воздерживаются от того, чтобы точно изложить историю этого оружия, которое в соответствии с обычаем было возложено на могилу Клинье де Бребана при погребении этого рыцаря в часовне. Дело в том, что вначале этот меч принадлежал Бертрану Дю Геклену, коннетаблю Карла V. Умирая, коннетабль завещал его герцогу Луи Орлеанскому. После того как этот последний был злодейски убит, Валентина Висконти, его вдова, вручила его Клинье де Бребану, одному из офицеров, находившихся на службе у Орлеанского дома[62]. Потребовав этот меч, Жанна всего лишь претендовала на имущество своего родного отца. Но как она об этом узнала? А главное — как она осмелилась предъявить такое требование? Немыслимо, чтобы смиренная пастушка могла потребовать меч, принадлежащий рыцарю. Вот почему в этой истории вновь попытались усмотреть вмешательство сверхъестественных сил!

Еще одно обстоятельство остается невыясненным в жизни Жанны. Это то, что в течение определенного времени ей принадлежало кольцо, бывшее когда-то собственностью самого Бертрана Дю Геклена. В конце концов она передала его своей наследнице. Как это кольцо попало в ее руки? Вероятно — от Карла Орлеанского. Тем самым кольцо прошло тот же путь, что и меч.

В боях Жанна пользовалась и другим оружием — боевым топором. Он был специально изготовлен для нее, ибо на нем выгравирована буква J — первая буква ее имени, увенчанная короной. 8 сентября 1429 г. она была ранена в окрестностях Парижа. Несколько дней спустя она передала свое оружие аббатству Сен-Дени в качестве приношения по обету. В аббатстве имеется плита, напоминающая надгробный камень. На ней изображена Жанна в доспехах. В левой руке она держит свой боевой топор, на котором прекрасно видна буква J, увенчанная короной. Изображена именно Жанна, ибо на плите есть надпись, гласящая: «Таково было снаряжение Жанны, переданное ею в дар св. Денису».

Приходится согласиться, что для дочери землепашца не самая обычная вещь на свете — обладать инициалом, увенчанным короной, тем более что эта последняя содержит столько же цветков, сколько их имеется в короне, фигурирующей в гербе, которым Карл VII наделил ее в своих королевских грамотах от 2 июня 1429 г. И геральдика весьма закономерно наделяет такой короной не «детей Франции» (то есть детей короля. — Прим. перев.), а «принцев крови». Мы в скором времени еще будем иметь возможность рассмотреть эту проблему личного герба.

Но уже сейчас мы можем обратить внимание читателя на то обстоятельство, что на лезвии меча из Фьербуа пятиугольником были выгравированы пять крестов, в то время как на лезвии меча в гербе Жанны пятиугольником расположены пять цветков лилии. Таким образом, гербовые судьи Карла VII велели изобразить на щитовой части герба, которым была наделена Жанна, меч, принадлежавший герцогу Луи Орлеанскому и взятый из Фьербуа. Разве это не является почти официальным напоминанием о ее королевском происхождении?

Сразу по приезде в Шинон она обзавелась пышным гардеробом: в него входила очень богатая мужская и женская одежда, ткани же были цветов Орлеанской династии. Все было оплачено из Лондона герцогом Карлом, поэтом. Это означало, что он признал ее как члена названной династии. Ее обычным головным убором был голубой капюшон, украшенный золотыми лилиями. Таков был обычный головной убор принцев из французского королевского дома. Во время боевых действий она обычно ездила на своем знаменитом черном скакуне. В походах она была одета в свои богатые доспехи, покрытые коротким боевым кафтаном, походившим на ризу. Он был сшит из золотой парчи, счет за которую дошел до нас. И когда она не надевала шлема с забралом, то ее голову с черными волосами (Изабо Баварская была очень темноволосой) защищал капюшон багряного цвета, отороченный золотом и серебром.

«Эта Девственница необыкновенно роскошно одета и держится как мужчина. Она неразговорчива и удивительно осторожна в своих высказываниях. Насколько она любит общество воинов и знати, настолько же ей неприятны посещения и разговоры людей из толпы» (См.: Персеваль де Буленвиллье. Письмо герцогу Миланскому). Пошлая мужичка, о которой толкует официальная легенда, не вела бы себя подобным образом, да и не смогла бы держаться как знатная дама.

В Нанси она поразила герцога Карла Лотарингского своим умением ездить верхом, за что и получила в подарок прекрасного черного скакуна. В Шиноне изумленными оказались Карл VII и его кузен герцог Алансонский. Здесь она показала свое прекрасное умение участвовать в боевых играх (метание дротика в столб на манеже; упражнение, заключавшееся в том, чтобы поймать на меч брошенное кольцо). Из вышесказанного ясно, что эта смиренная дщерь полей, отцом которой был жалкий землепашец, являла собой сплошное чудо! Господь действительно позаботился обо всем…

Жанне никогда не присваивалось дворянское звание, хотя гербы, которыми ее наделяли, говорили сами за себя. Это подтверждало то, что в глазах всего окружения Карла VII она была благородного происхождения. Известно, что в противном случае, когда речь шла о возвращении дворянского звания семье, утратившей временно свои дворянские привилегии, что делалось в так называемых «грамотах возвышения», герба ей не полагалось, поскольку таковой у нее уже имелся: такая временная утрата (которую не следует путать с полной утратой прав на дворянское звание) вовсе не отменяла права на ношение герба. Она лишь означала, что утрачивалось право ношения тэмбра: украшений, обрамлявших щитовую часть герба, — и временная утрата не помечалась никакой «черной полосой».

Так вот, Жанне не возвращают «тэмбр» герба семейства д’Арк, временно утратившего свои привилегии. Жанну наделили ее собственным гербом. Нам еще предстоит изучить его.

На содержание положенного ей штата Жанне был предоставлен чрезвычайно значительный цивильный лист. Поскольку у Карла VII денег не было, можно предположить, что двор «Буржского короля» постоянно финансировала его теща, королева Иоланда Анжуйская, «королева четырех королевств». И суммы, получаемые Жанной либо от королевы Иоланды, либо от Карла Орлеанского, были весьма значительными[63].

Создается впечатление, что после коронации она была отстранена от руководства боевыми действиями. В самом деле, весьма возможно, что ее властность, часто бесцеремонная, ее словесная несдержанность и, может быть, ее недостаточное дарование стратега (на процессе по ее оправданию было сказано, что она превосходно «применяла артиллерию», из чего напрашиваются многочисленные выводы) настроили против нее опытных полководцев, составлявших ее военный совет: Дюнуа, Ла Ира, Ксентрая, Жиля де Рэ, братьев де Шабанн. Как бы там ни было, в предвидении своего второго похода, в результате которого она была взята в плен под Компьеном, она за свой счет сформировала личную «банду». Термин «банда» («bаnde») в те времена отнюдь не был уничижительным. От него происходят такие слова, как ban, аrriere-ban, banniere, front de bandiere, bande de l'ecu, bandouliere и т. д., то есть «вызов дворян на войну», «всеобщее народное ополчение», «хоругвь», «знаменная линия», «пояс (в гербе)», «вымпел», «перевязь» и т. п.

Эта «банда» состояла из двух трубачей, 95 шотландских арбалетчиков и 200 пьемонтских наемников под командованием капитана Бартелемео Баретты. Эта «банда» стала одной из тех пресловутых «черных пьемонтских банд», стоявших у истоков знаменитого полка «Пикардия» — «первого из старейших»[64] (другой возможный перевод — «первого полка ветеранов». —