девушка отключилась.
— О как! — прогудела согнувшаяся в три погибели Наташка, пытаясь обрести нормальное положение. Уж очень ей хотелось услышать ответ от первоисточника. Выпрямилась и выжидающе уставилась на меня: — Будем учить уму-разуму или пусть душевно убогой остается?
Я сделала успокоительный жест рукой и повторила попытку. На сей раз девица даже не успела алекнуть.
— Вам привет из больницы от Инессы Александровны. Это соседка вашей несуществующей тети, которой вы собственноручно оставили свой номер мобильного.
— Она еще жива?
Контакт явно налаживался, о чем я еще раз просемафорила подруге:
— Более — менее.
— Очень жаль.
На пару секунд я оторопела, но тут же опомнилась — девушка могла вообще отключить мобильник.
— Это вы про тетю или про ее соседку?
— Это я про себя.
— Замечательно, — обрадовалась я. — Лиза, как давно вы потеряли свой паспорт, и есть ли у вас блондинистая длинноволосая знакомая…
Вот тут я основательно «споткнулась», ибо описать внешность знакомой по понятным причинам не могла. Посему просто сообщила девушке, что ее документом и именем воспользовалась мошенница. А в ответ услышала истеричную просьбу оставить свои выдумки при себе, а лично ее — в покое.
С вытянувшейся физиономией я сидела и слушала тихие потрескивания в трубке. Зачем, спрашивается?
— Пытаешься уловить ультразвуковые колебания души девицы? — тихо поинтересовалась Наташка. — Давай-ка я попробую с ней переговорить.
— Попробуй. Если она в зоне доступа.
С вежливостью автомата я протянула мобильник подруге. Вскоре она мне его вернула, мрачно предположив, что эта Елизавета так и не доехала до своего Вышнего Волочка. Я сноровисто боднула головой воздух. Зачем этой Елизавете ехать в Вышний Волочек, если она оттуда в ближайшее время не выезжала. Голос говорившей со мной женщины был смутно знаком, но интонация совершенно не походила на интонацию настоящей Елизаветы. Творилось что-то непонятное. Счет до десяти и обратно не помог. Раздражение, помноженное на беспомощность, нарастало. Уже не думая о правилах конспирации, я набрала второй номер (лже-племянницы), включила динамик и, дождавшись соединения, выплеснула в трубку всю злость:
— Ну что, довольна, стерва?!
Растерянное «Простите?..» меня не удовлетворило.
— Бог простит! А я не прощаю, — завопила я, ухитрившись в тесном пространстве наподдать ногами собственные туфли. Один не выдержал и вылетел на коробку передач. Наташка испуганно перекрестилась и зашептала: «Свят, свят, свят…»
Хотелось высказать все наболевшее, но кратко. Судя по глазам подруги, мне это удалось, только слишком уж кратко и не очень связно. Понять меня было проблематично. Притормозила я лишь тогда, когда осознала — на другом конце мобильной связи громко рыдают. И оплакивают бедную маму, бедную тетю Олю, бедную тетю Инну, бедную тетю Наташу и себя — бедную Лизу. А про бедную тетю Иру — то есть про меня, ни слова жалости. Ясное дело, я не представилась.
Сначала я почувствовала себя особой, приближенной к старому царю из сказки Ершова про Конька- Горбунка. Тому самому самодержцу, который «бух в котел и там сварился». Такое впечатление, что слишком близко стояла. Сразу после царского «буха» меня обдало до ужаса жгучей волной. Но не успела я ахнуть, как сменился температурный режим. Радикально! Такая же до ужаса жгучая волна, только ледяная. И — полное бессилие. А по мобильнику все плакали…
Путь к моему возрождению начался с обуви. Расстроенная Наташка швырнула мне на колени туфлю, угнездившуюся на коробке передач. Вторую я машинально напялила не на ту ногу. Пальцам левой ноги было болезненно-неудобно, и это заставило меня с искренним страданием возопить в трубку:
— Лиза?!
Плач оборвался.
— Лиза-а-а… — на всхлипе выдала девушка и умолкла. Наверное, соображала. Лучше бы она этого не делала — бесполезное в ее положении занятие. Сама я уже поняла, какую кашу заварила, перепутав принадлежность мобильных номеров. Наташка была права — следовало отъехать в тихое место. Истинно сказано: торопливость полезна при ловле блох.
— Лиза, ты где? — спросила я только потому, что молчать было невозможно.
— На свадьбе, — после некоторого замешательства шмыгнула носом Лизавета.
— Поздравляю, — оживилась я, решив, что девушке, незаслуженно выслушавшей массу оскорблений и обвинений, по крайней мере есть чем утешиться.
— Это не моя свадьба. — Она очередной раз всхлипнула.
— А-а-а… Ну тем более, поздравляю…
— Чумичка-а-а… — Наташка ойкнула и втянула голову в плечи.
Совершенно убитым голосом я принялась извиняться. Но как! Бекала, мекала, плела что-то про ошибки чужой молодости, затем плавно перешла к ошибкам природы, в них благополучно и погрязла. Какое-то время еще что-то шептала, активно всплескивая левой рукой, потом к ней подключила и правую — Наташка отняла мобильник, скороговоркой сообщив, что у тети Иры в зобу дыханье сперло, дипломатично представилась тетей Наташей, подругой детства ее тетушки. Почувствовав себя свободной от объяснений, я сразу поумнела. И принялась терроризировать подругу вопросами, которые ей надлежало выяснить у девушки. Некоторые из них она задала и без подсказки…
Паспорт у Елизаветы украли давно, больше года назад, причем вместе с сумочкой, которую она, увлекшись мороженым, опрометчиво положила рядом с собой на скамейку. Все произошло так быстро, что она и опомниться не успела. Мимо плелась группа подростков, двое из них подошли узнать, как проехать к центру, и пока она совмещала объяснения с ликвидацией утечки мороженого, кто-то из ребят стащил сумку. Паспорт восстановила, а потеря трех рублей двадцати семи копеек — не велика утрата. Редкий случай, когда Лиза от души порадовалась задержке выплаты зарплаты. Светловолосых подруг у Елизаветы не было, у нее их вообще не имелось. Последняя естественным образом вошла в черный список в тот момент, когда нагло увела из-под носа Лизы предполагаемого жениха. Остались только приятельницы, с которыми связывают необременительные отношения. У одной из таких она и гуляет на свадьбе.
Субботний приезд девушки к тете Оле не случаен. Тетя якобы сама вызвала ее срочной телеграммой, содержание которой ей сообщили по телефону в ночь с пятницы на субботу. Ссылаясь на плохое самочувствие, просила ее незамедлительно приехать для решения квартирного вопроса. Лиза до сих пор не поймет, был ли это розыгрыш, чья-то злая шутка (в почтовое отделение никакая телеграмма на имя Елизаветы не поступала) или тетя Оля действительно просила ее приехать. Своим ночным звонком. Могла же у тетушка съехать крыша? Во всяком случае, нормальным поступком ее поведение не назовешь. Сбежала из дома, спровоцировав собственную гибель.
А Лизу тупо задействовала как пешку. Больше девушка на такую удочку не попадется. С другой стороны, если у тети Оли не все в порядке с головой, ее вины в случившемся вроде и нет. Жалко бедняжку. Хотелось бы с ней повидаться, поговорить, но она не берет трубку домашнего телефона, а мобильного номера тети у Лизы нет. И не будем ли мы так любезны…
— Не будем! Она и мобильный не берет! — громко подсказала я Наташке. Еще не хватало девице доложить Чернову о том, кто и при каких обстоятельствах снабдил ее данными.
— А у нее мобильник украли, — с сожалением в голосе доложила Наташка свой вариант. — Почти так же, как у тебя паспорт. На тетку не обижайся, она у тебя, судя по терпению, ангел. Просто злоумышленники этому ангелу крылья подрезали. Неудачное стечение обстоятельств. В жизни таких ангелов считают… Ну не очень нормальными людьми. Да ты и сама ее чокнутой обозвала. Сейчас тетя Оля в строгой изоляции. Может, озвереет, спустится с небес на землю, человеком станет. Ей бы не помешало. Будешь в Москве,
