— А вы, вообще, хорошо его знаете?
— Ну-у-у… — протянули мы с Наташкой.
— То-то и оно. Зачем кому-то подкладывать оружие честному и порядочному человеку?
— Чтобы его нашли, — глубокомысленно заметила Наташка.
— Чтобы сделать из него нечестного и непорядочного, — блеснула я сообразительностью. — Возможно, Тимур этому «кому-то» перебежал дорогу.
— На красный сигнал светофора, — поддержала меня подруга.
— А вы уверены, что он не замешан в каком-нибудь криминале?
— Мы уверены, что в нем не замешана Катерина! — отрезала подруга. — Сосредоточьтесь, господа, на высадке. Ир, вытряхивайся из чужого пальто, консьержку испугаешь. И давайте сменим тему Кэтькиной безопасности на ту, что ближе к нашему телу. Видишь ли, Олег, у нас тут тоже странные дела творятся. В последние дни мы с Ириной почему-то пользуемся повышенным интересом у каких-то подозрительных личностей. Хотя с криминалом точно не связаны. Нельзя же считать криминалом то, что прошлой весной я позаимствовала у соседки пару картошин вместо одной. Ирка, ну что ты мучаешься с этим пальто! Сверни его в три погибели и спрячь внутрь пистолет. Олег, пристрой сверток сзади, прямо на дно. Господи, вы какие-то чумные, право слово. Шут с вами, я сама пристрою…
Олег молчал и явно нервничал, с тревогой оглядываясь по сторонам. Я сочла это признаком рядового беспокойства. Парню не хотелось нового разворота событий в негативную сторону. Я осторожно намекнула, что все мы товарищи по несчастью. Не будет же он отрицать тот факт, что и нам с Натальей пришлось хлебнуть лишнего — поучаствовать в спасении его матери, судя по всему, тоже «перебежавшей» кому-то дорогу. Вот и получается, что носимся все вдоль и поперек, не ведая правильного направления. При этом тайком позавидовала «Небесной Венере», находящейся в полной безопасности. Вот кому не приходится дрожать за свою бронзовую «шкуру».
Несмотря на мои уговоры, Олег вылезать из машины отказался. Можно сказать, беспричинно. Нельзя же всерьез принимать внезапно возникшее у него желание «покататься на метро». Вылез он только по особому приглашению Наташки. По сути, она его вытолкала. Силком же, только уже вдвоем, заталкивали его и в подъезд, без конца напоминая, что он все-таки мужчина. Будет рекламным щитом. Если кто-то нас и караулит на лестничной клетке, прислоним его к недавно по-крашеной стеночке, а сами ринемся в бой. Глядишь, обойдется без повреждений.
Последнее предположение оказалось ошибочным. Олег все-таки повредился. Правда, не на лестничной клетке, а на площадке перед дверью подъезда. Это был результат несогласованности наших с Наташкой действий в неравномерном перетягивании Олега из стороны в сторону с целью точного попадания в дверь. И кто только придумал настелить плитку на площадке? Ледовое побоище, да и только. Грохнувшись левым боком, Олег сразу перестал сопротивляться. Вякнув от боли, скорчился и затих. Впрочем, не совсем, мучительное рычание иногда до нас доносилось. Кажется, мы разбередили его старые раны.
Нам все же удалось поднять Пруткова. Уже безропотно он позволил завести себя в подъезд, при этом Наташка отметила, что мужское сословие никогда ничего по-хорошему не понимает. Наверное, чтобы парню не было очень обидно, добавила — не один он такой непонятливый.
Консьержка, намеревавшаяся было осудить неопознаваемого жильца за «перебор», неожиданно всплеснув руками, ахнула. От дальнейших ее слов, мы едва не выронили ценный груз:
— И куда ж вы этого пьяного милиционера тащите?
— Он не пьяный, он раненый, — отмахнулась Наташка, а следом перевалила все еще мычащего от боли Олега на меня. — Подождите… Какого милиционера? Этого? — ткнула она пальцем в то место, где пару секунд назад находилась голова Олега. Сейчас там была капитальная стена. Собственная сила тяжести, помноженная на мое бессилие, заставили парня сползти к моим ногам.
— Этого, этого, — охотно подтвердила консьержка. — Вы вчера вечером переполох устроили, намекали, что я из ума выжила, пускаю в подъезд всех кого ни попадя. А этот сотрудник… сейчас, у меня все записано…
Женщина метнулась в свою конторку и, схватив журнал, активно потрясла им перед Наташкой.
— Он мне документы хотел показать, но рука во внутреннем кармане застряла.
— Вы ошибаетесь… — не веря своим ушам, проронила я.
— Не ошибаюсь! Мне это не положено. Я его дубленую куртку хорошо запомнила. И время отметила.
— А лицо? Лицо вы тоже запомнили?
— Зачем мне его лицо? — озадачилась консьержка. — Милиция вся на одно лицо, тем более в капюшоне. Я его удостоверение видела.
— Мало в Москве дубленых курток с капюшоном? — вклинилась Наташка.
Сама я, успев поразмыслить над странным поведением Олега по прибытии на место, начала в этом сомневаться. Тем не менее громко согласилась с подругой и, тронув Олега за плечо, заставила согласиться и его. Поблагодарив женщину за бдительность, Наталья жалобно пояснила:
— Племянника родная жена из дома вышвырнула. Еле поймали. На лестнице. Завтра будем ее вышвыривать. На ту же лестницу. Ир, поднимай несчастного.
Олег монотонно и долго убеждал нас на моей кухне, что дубленых курток с капюшонами в Москве навалом. Можно подумать, не нами это недавно отмечено. Лично он свою приобрел на оптовом рынке и до сего момента об этом не жалел. Несколько раз возникало желание отправить его на все четыре стороны. Останавливало чувство сострадания и готовность Олега немедленно подчиниться.
— Ну куда он, больной и хромой, бедный «племянничек» мой? — вздохнула Наташка, активно подмаргивая мне правым глазом.
Я покивала и тяжело вздохнула:
— Теперь, когда мы узнали благую для себя весть, бояться нечего. Ты, Олег, зря не признаешься в том, что вчера вечером нанес визит нашему мусоропроводу. Мы тебя худо-бедно знаем как человека относительно порядочного. Переступив мой порог, ты даже обувь снял. Заверяем, что твоя персона нам куда предпочтительнее какого-нибудь неизвестного налетчика.
— Ир, я отлучусь на минутку, — прервала меня подруга, — а ты продолжай, продолжай сеанс психотерапии.
Наташка унеслась к себе с курткой Олега, отметив ее высшую весовую категорию. Таскать на себе такую вещь и здоровому человеку не под силу. По-сути, подруга отрезала Олегу путь к бегству — зима на дворе, а заодно надеялась отыскать в карманах корочку сотрудника органов внутренних дел. Да какой из него сотрудник? Тогда откуда у него удостоверение? Впрочем, консьержке он его так и не предъявил.
Олег упорно молчал. И я, посуровев лицом, сменила тактику. Для начала обвинила его в непорядочности. Наверняка он узнал нас еще на приснопамятной даче матери, но сделал вид, что первый раз видит. Он сразу и разговорился, убеждая, что сомневаться в его порядочности не стоит. Узнать нас он никак не мог, поскольку в первый раз толком и не видел. Свет на лифтовых площадках и лестницах вырубился. Идентифицировать по голосу тоже не мог — в тот раз мы так орали! Не своим голосом и хором. Для него, человека с тонким музыкальным слухом, подобная какофония невыносима. Спасибо хоть удачно уклонился от прямого попадания в голову убойного мусора. Об этих неприятных моментах вспомнил, когда мы подъехали к дому. Не веря своим глазам, с опаской вглядывался в знакомый вечерний пейзаж, надеясь, что ошибся. И представить себе не мог, что я и Наталья — те самые жуткие особы, к которым он волею судьбы был заброшен вчерашним вечером.
— Сам виноват! — отрезала быстро вернувшаяся Наташка. — С добрыми намерениями за мусоропроводами не прячутся.
— А где надо прятаться с добрыми намерениями? — возмутился Олег. — Ваша соседка вышла на лестницу покурить и долго пытала меня, кого я тут поджидаю. Она сразу дала понять, что вас не дождусь, вы обе замужем за достойными людьми. Пришлось сделать вид, что ухожу. После этого она еще два раза покурить выходила. В третий раз не рискнула — свет погас.
— И какие у тебя были добрые намерения? — тихо спросила я.
— Вам с самого начала следовало сказать мне правду. Еще на даче. В Москву из Тамбова вы приехали
