ей горло, снял их и наделал множество обычных следов, а затем вновь обулся, сбежал и унаследовал миллионы. За исключением крошечного нюанса: весь тот день он находился в поле зрения по меньшей мере шести человек. Жанет поднялась.
— Ну хорошо, не Дункан. Не знаю, кто там был, но все же считаю, что это — убийство, а не несчастный случай. — Она поцеловала Майлза и направилась к лестнице.
— Назавтра у меня запланированы сотни покупок, и лучше будет, если я сейчас же возвращусь в гостиницу. Я смогу поймать такси, если пройду пешком до Шестой авеню, да?
— Пожалуй. Я провожу тебя.
Пола поцеловала свекровь и принялась собирать коробки из-под елочных украшений. Она думала над тем, что же на самом деле произошло на склоне швейцарской горы двадцать лет назад и ощущала досаду на бесхребетного мужа-писателя, не отметившего этого случая, лишь бы не обидеть ненароком Дункана Эли.
И еще подумала о том, не было ли двадцать лет назад у пианиста собаки, похожей на Робина?
Глава 4
Наступившее Рождество не было белым; оно было серым — серым, промозглым и ветренным, словно в ожидании снегопада. Но Эбби это совершенно не трогало. Поднявшись в шесть утра, она стащила сонных родителей с постели и, щебеча, будто птичка, взбежала вверх по лестнице. Включив гирлянду на елке, принялась открывать подарки. К десяти начали приходить ее друзья, внося новые подарки и новую сумятицу. Первыми явились Джордж и Мира Шульманы с сыновьями-близнецами по имени Боб и Рон, затем Мэгги и Чак с тремя своими «индейцами», затем Лен ди Сильвио с восьмилетним монстром Барбарой, немедленно учинившей драку с Эбби и, наконец, семья Риггсов с восьмилетним Джимми и десятилетней Энн. Когда подошла Жанет, дети носились по этажам, словно обезьяны.
— Боже мой, вот так детский сад — или зоопарк! — вскричала она, ускользая от скатившегося по лестнице Рона Шульмана в индейском уборе из перьев, с ужасно похожим на настоящий автоматом и пластиковой мумией в руках.
— Уж, скорее, зоопарк, — простонала Пола, торопясь на кухню, чтобы приготовить горячее какао и печенье. — Иногда, я кажусь себе мазохисткой, — кто еще способен этим заниматься?
Уровень шума превышал дискотеку, но, когда подали угощение, он значительно снизился. В тот момент, когда Барбара ди Сильвио сунула печенье за шиворот Эбби, раздался звонок в дверь.
— Мне казалось, все уже в сборе, — заметил Майлз.
— Дорогой, сейчас твоя очередь открывать дверь. Майлз заторопился вниз и через минуту возвратился в сопровождении нагруженных подарками Дункана и Роксанны.
— Веселого Рождества! — загремел Дункан в лучших традициях Санта-Клаусов. — Мы весело гуляем и елку украшаем — все такое прочее… Майлз, эта зеленая коробка для тебя…
— А синяя — для вас. Пола, — добавила Роксанна, протягивая ей коробочку, по бирюзовой обертке которой Пола определила магазин «Тиффани».
— Эбби, а тебе предназначено пять коробок, — сообщил Дункан.
— Пять, — взвизгнула Эбби, округляя глаза и походя на собаку из сказки про огниво.
— Пять! Старый Санта сказал, что ты — настолько хорошая девочка, что он дарит тебе целых пять. Как тебе это нравится?
Волнение Эбби проявилось в той быстроте, с которой она вскрывала коробки с игрушками от Шварца. Майлз замычал в восторге, разворачивая подарочный альбом из тридцати двух сонат Бетховена под редакцией Артура Шнабеля.
— Как вы догадались, что я всегда о них мечтал? — спросил он.
— О них мечтают все пианисты, — ответил Дункан. — И никто не знал их лучше Артура. Впрочем, побывав здесь в прошлый раз, я заметил их отсутствие. Понимаешь? Я ничего не упускаю. Пола? Вы не открыли свой подарок.
Пола отчаянно прикидывала, чем можно наскоро отдарить Дункана и Роксанну, поскольку ей и в голову не пришло купить что-либо для них. Растянув губы в улыбке, она открыла коробочку: там находилась изящная круглая брошь чеканного золота.
— Какая прелесть!
— Знаю, что правила не позволяют едва знакомому мужчине, такому, как я, покупать драгоценности чужой жене, но в моем возрасте это не возбраняется. А кто эта очаровательная леди с южным загаром? Мать Майлза?
Пока Майлз знакомил их с присутствующими, Пола взяла соболиную шубу Роксанны и заспешила вниз вместе с Мэгги.
— Что же им подарить? — прошептала она. — Я совершенно об этом не подумала.
— Заверни тот художественный альбом, который принесли мы с Чаком.
— Ни за что! Он прекрасен, а Эндрю Уайет — мой любимый художник.
— Потом ты сможешь купить другой. Главное — он дорогой и у тебя нет времени для капризов. Слава Богу, я его не надписала… Ты видела когда-нибудь такого роскошного соболя? — Она провела ладонью по отлично выделанным шкуркам шубы, которую Пола уложила на постель. — Не украсть ли мне ее?
— А ты видела когда-нибудь такую роскошную женщину, как Роксанна? — сухо осведомилась Пола, добавив, что не прочь была бы украсть саму Роксанну.
— Зачем?
— Она мне не нравится. Впрочем, ее отец тоже. Пола извлекла из шкафа золотистую оберточную бумагу и красную ленту и принялась отрезать лист.
— Почему не нравятся? — удивленно взглянула на нее Мэгги. — Мне они кажутся вполне очаровательными;
— Не знаю, — пожала плечами Пола. — Просто, они слишком любезны. Слишком раскованы. Назови меня циником, но я не доверяю людям, ни с того ни с сего бросающимся тебе на шею.
— Понимаю, почему она тебе не нравится, — улыбнулась Мэгги. — Ты боишься, что она похитит твоего сексуального мужа.
Пола глянула на подругу, продолжая заворачивать подарок.
— Очень мило с твоей стороны.
— О, пожалуйста не принимай это всерьез! Я не виню тебя в неоправданной ревности.
— Я не ревную! — отрезала Пола. — Просто мне не нравится их назойливость.
— Как угодно, — пожала плечами Мэгги. — Вообще-то, я не прочь заполучить ее в качестве покупательницы. Держу пари, что она могла бы привести за собой шикарную клиентуру.
Пола молча закончила упаковку альбома и, торопливо надписав карточку, сунула ее за ленту. Затем обе подруги с безразличным видом вернулись наверх, где Дункан наигрывал «Джингл Беллз» для толпящихся вокруг и распевающих во все горло малышей. Пола протянула подарок Роксанне, та открыла его и пришла в искренний восторг.
— Мы с Дунканом обожаем Уайета! — восклицала она. «Терпеть не могу людей, называющих родителей по имени», — подумала Пола.
— Его картины обладают какими-то мистическими свойствами, — продолжала Роксанна. — Похоже, изображенные им дома скрывают в себе магические тайны…
— Мне казалось то же самое, — согласилась Пола. «Магические тайны. И в тебе тоже, Роксанна. В чем заключается твоя тайна?».
— Сыграйте что-нибудь из Битлз! — вскричала Эбби, и Дункан с готовностью заиграл «Вчера».
— А теперь рождественские песенки! — попросила Барбара ди Сильвио и остальные единодушно поддержали ее. Дункан поднялся.
— На сегодня хватит, дети.
— Ну пожалуйста, хоть одну!
