Будто не замечая перепалки водителей, Триша обернулась, отставила ногу. Толпа на обочине взревела, каждый с восторгом заметил интимную стрижку в виде гоночного флага. Триша улыбнулась хищно, провела трусиками в паху. У Дэна сердце заныло от жгучего прилива желания, когда она прислонила стринги к лицу, вдохнула запах, прикрыв глаза от извращенного наслаждения. Потом улыбнулась коварно и вскинула трусики к небу, лишь на миг опередив стартовый сигнал.
«Корвет» взревел, завизжали покрышки, ускорением вдавило Дэна в спинку сиденья. Стрелка на спидометре метнулась к сотне, и он захохотал дико, успев заметить, что молокосос еще тормозит на старте.
Исход гонки был предрешен…
Дэн выбросил окурок в окно и откинулся на спинку сиденья. Разгоряченный гонкой «Корвет» медленно остывал. Теперь требовалось остыть и пилоту, а для этого есть разные способы.
В кармане куртки завозился мобильник. Не глядя, Дэн принял звонок.
– Дорогой, ты освободился?
Дэн внутренне поморщился от надоевшего за двадцать лет брака голоса, а от приторных «дорогой», «любимый», «зайчик» – вообще блевать охота!
Но голос Дэна не дрогнул:
– Да, любимая, гонки окончились.
Жена спросила с ленивым интересом:
– И как?
– Полный разгром! Сегодня даже менты на нашей стороне, мы разорвали новичков всухую!
В трубке хмыкнули.
– Поздравляю. Котик, ты не забыл, что завтра утром мы идем в церковь? Возвращайся пораньше.
– Заметано, – сказал он, хрипло от подступающего оргазма. И, попрощавшись быстро, застонал от удовольствия.
Из-под откинутой рулевой колонки поднялась растрепанная голова Триши, на распухших от поцелуев губах белеют капли семени. Но глаза ее холодны, как сердце Снежной королевы.
– Подбросишь меня, герой?
Дэн завозился, опуская руль и застегивая ширинку. Разум стремительно очищался, на смену животной страсти пришел расчет.
– Извини, детка, спешу.
Триша скривила губки, но протянутую купюру взяла.
«Грешен я, – подумал Дэн с холодным безразличием. – Грешен, ибо… черт, как там дальше?»
Его взгляд легко соскользнул с распятья на стене церкви, пошарил по рядам лавок, прощупал выпуклости прихожанок. Рядом склонила голову супруга, как всегда полушепотом проговаривая молитву.
«Что за идиотская привычка? – подумал Дэн с раздражением. – Как в первом классе, читаем и губами шевелим!»
Мысли окончательно миновали духовное, пали к плотскому. Взгляд Дэна ощупал с придирчивой ревностью фигуру супруги, его губы поджались. Могла бы и лучше за формами следить, недаром же столько денег на пластику уходит! А все жрет, и жрет, и жрет!
«А может быть, – пронеслось безразличное, – любовника нашла? На него все тратит? Недаром же у нее старый приятель объявился, из этих… больных… черт. А – патриотов! Даже мне, дура, предлагала вместе с ними по лесам проехаться, пням молиться, хороводы водить…»
Взгляд ушел с груди жены, прыгнул на иконы. Под укоряющими взглядами святых на миг кольнула совесть.
«Эта… гм… грешен я, ибо… ибо… черт! Согрешил, что ли?!»
Под иконами прохаживается жирный поп с кадилом, нараспев читает что-то невразумительное, то ли готический рэп, то ли подсчитывает сегодняшнюю прибыль от продажи свечей и крестов.
«Интересно, а у него жена есть? Можно ли попам трахаться?»
Дэн усмехнулся пошлым мыслям. Другой на его месте либо ушел бы, раз все равно не верит, либо хоть в храме вспомнил о душе. Но не Дэн. Политика, мировой рынок, индустрия удовольствий. Многие люди встречались ему, многие мнения слышал. И в итоге понял, что мир – это пустота. Религия – ложь. А ценности у каждого свои. Чтобы выжить, нужно презреть все догмы.
Взгляд переместился на собственную супругу. Дэн равнодушно подумал: «Изменяет или нет? Если изменяет – убью стерву!»
Возвращались, как всегда, в молчании. Шофер отгородился по желанию хозяина звуконепроницаемой створкой, умело вел лимузин в городском потоке. Дэн от нечего делать смотрел в окно, придумывая развлечения на вечер. Мысли лениво шевелились, собирались в сумбурный табунок, тихо исчезали. Было чувство, будто что-то упустил. Что-то важное, несоизмеримое даже с жизнью. И это чувство крепло.
«Может быть, в клуб?.. Нет, прошлого раза достаточно. Столько малолеток, наркоты и бухла даже я не выдерживаю. Все-таки уже не мальчик… Какие в церкви странные иконы были. Художник мастерски передал взгляды святых. Эх, если бы еще расшифровал, что они пытались нам донести?.. Черт! О чем я?.. Ах, о клубе… Нет, в клуб не поеду. Наркоманок там много, мать моя женщина! Не хватало еще гепатит или сифилис подхватить! Лучше уж по старинке, в клуб свингеров…»
– …Ты меня не слушаешь?
Он вздрогнул, обернулся к жене. Она смотрела с ленивой обидой. Светская львица, вся к бриллиантах, золоте. Но дорогая оболочка скрывает усталую женщину, прошедшую с ним и дым, и Рим…
Дэн впервые поймал себя на мысли, что пресытился жизнью. Нет, не жизнью вообще, а этой, существованием магната. Что у него есть? Раскормленная жена, вытягивающая деньги на липосакции, силиконовые сиськи и любовников? Шикарная квартира, где можно зажать в уголок гувернантку, а в другом конце дома не услышат даже криков? Медленно наглеющие дети? Сына уже трижды отмазывал от суда, когда на уличных гонках сбивал прохожих. А старшая дочь вообще ни о чем не думает, последний раз сидела за партой еще в шестом классе. Потом отец пошел в гору, и стали покупаться дипломы, преподаватели, директора…
– О чем ты думаешь?
Дэн с растущим чувством тревоги вглядывался в лицо супруги.
Что-то не так. Как мог он потратить столько времени на пустоту? Разве не эту женщину, сейчас ожиревшую и похожую на свиноматку, он любил? Разве не она поджидала в коммуналке, когда Дэн пытался заработать копейку? Сама после работы, но терпеливо ждала, угощала пресным ужином. Они долго разговаривали, потом занимались любовью…
«Когда я в последний раз занимался любовью? – подумал он с отвращением. – Не трахался, не порол, не имел, как животное, а занимался любовью?!»
Когда же наступил переломный момент?! Что он сделал не так? Разве мало денег он принес в семью?.. Нет… Деньги не решают ничего! Тогда что? Внимание? Его было мало? Но ведь он ни разу не забывал прислать из других стран подарки к Новому году или на день рождения. Нещадно баловал детей. Как грешник, замаливал проступки перед женой златом и роскошью, извиняясь за трудную молодость и голод…
Что произошло?!! Скажите мне!!!
«А может быть, это была не трудная молодость? – подумал Дэн внезапно. – Может быть, так и нужно? Вырастая не в теплице, обучаешься, понимаешь жизнь, ценишь ее. Понимаешь людей и их мотивы…»
Когда он отринул понимание и принял желудок? Когда он перестал ценить жизнь? Когда сгнили мечты?
Дэна скрутило от боли в сердце. Щеки горели от прилива крови, а от жгучего стыда хотелось биться головой о стену. Вспомнились и нелепые гонки на улицах, обожгли позором трусливые молитвы в нелепых храмах, а от животной похоти едва не вырвало. Перед глазами день за днем проносилась его жизнь. И картины поражали грязью: обжорства в ресторанах, пикники с оргиями. Политика и предательство. Секс.
