Вязкие секунды ожидания, створки разъехались в стороны. Жиденькие лучи упали наружу, канули в озере темноты. В неверном свете из кабинки лифта едва угадывается черная труба коридора.
Осторожно, боясь каждого звука, я шагнул в неизвестность.
В тот же миг оказался будто в недрах Солнца. Ударил ярчайший свет, такой плотный, словно иду под водой. Я вскрикнул, рванулся назад, спина бухнулась в закрывшуюся дверь лифта. Сощурился, попытался прикрыть глаза, но свет идет отовсюду, прямо из стен – те генерируют всей площадью. Замер в страхе: с такой просветкой даже мыслей не утаишь!
Наконец зрение восстановилось, минуту я стоял в растерянности. Светлый прямой коридор приглашающе убегает вдаль – только иди. Я покачал головой и скрепя сердце двинулся дальше.
Вскоре показалась новая дверь. Громадная цельнометаллическая плита – поблескивает тускло, с дружелюбием убийцы. Проход перегорожен от пола до потолка.
Вот и конец путешествию! Биометрический замок: окошко цифрового дактилоскопа, окуляр анализатора сетчатки. За этот барьер уж точно не пройти.
Я замедлил шаг метрах в пяти, безнадежно окинул препятствие взглядом. Подошел, потоптался, с досадой хлопнул ладонью по гладкой поверхности. Едва коснулся рукой, стальная громада дрогнула. Что-то сместилось в недрах механизма, неколебимая плита медленно, с натугой поползла в сторону. Из щели повалил странный белесый дымок, тотчас обдало холодом.
Под потолком мигнуло, я вздернул взгляд. В углу притаился детектор движения: видеокамера провожает колючим взглядом, но звездочка индикатора приветливо сверкает зеленым. Проходи, мол.
Я обернулся к проходу. Тотчас поежился: будто морозильник кто распахнул. На устройство вверху зыркнул хмуро, с недоверием. Но нет, глядит, зараза, дает зеленый свет.
Впереди темнота, под ногами уже изморозь хрустит: ну чего я там потерял?!.
– Ох, и отмороженный же я, право слово, – пробурчал под нос.
Пожал плечами и вошел.
В следующий миг ощутил себя муравьем в кулаке титана. Тьма дышит неохватной громадностью, безграничная пустота без искорки света. И неотступно ощущение: незримый гигант раздвинул щелку между пальцами, следит. Ухмылка на губах шириной с океан: забавную словил букашку!
Я выдохнул, перед лицом повисло облачко пара. Что ж здесь за климат антарктический?! Будущее, продвинутые технологии: чего ради выстуживать помещение? Всего-то надо: сотню-другую тел заморозить в дюарах…
Подивившись дурости потомков, осторожно двинулся впотьмах. Рука нашарила гладкую прохладную стену, мелкими шажками двинулся вдоль нее. Да где же тут у них выключатель?!
Едва мелькнула мысль, как с потолка пролилось тусклое серебристое сияние. Свет оттеснил мрак по углам громадного зала, и помещение Криобанка раскрылось во всей широте. Потолок растворяется в жиденьких лучах невидимых ламп, дальняя стена теряется в белесой дымке. Рядами большие цилиндрические сосуды, в человеческий рост каждый, на высоких постаментах. Тускло поблескивает заиндевевший серый металл стенок.
Растерянно окинул картину взглядом, тишину расколол нервный смешок. Криостаты выстроились колонн в пятнадцать, те уходят вдаль, сливаются с таинственной пеленой, пропадают в тумане. Чувство реальности дрогнуло, поколебалось и, одарив прощальным приветом, покинуло сознание через черный ход. Светлый стерильный пластик стен, прочный металл криобаков показались вдруг раскрашенным картоном – театральная бутафория, да и только. Ну к чему эти сибирские морозы, колоссальные помещения? Нефункционально даже…
Я шагнул к ближайшему баку, обошел стальную бочку, взгляд внимательно скользит по серой поверхности. Сбоку обнаружилось окошко, толстенное стекло покрывает белесая муть наледи. Чуть ниже тянутся в три ряда кнопки и индикаторы.
Подобрался поближе, окошко высоко, привстал на цыпочки. Тронул осторожно одну из кнопок. Мутная пленка испарилась, застя взгляд туманной пеленой. Клубы пара озарил изнутри холодный серебристый свет. Мгла рассеивается, проступают неясные очертания. Вот, кажется, вижу…
Я с криком отшатнулся от взгляда мертвых заледенелых глаз. Пятка ударилась обо что-то, запнулся, тяжко грохнулся на пол. Не чувствуя боли, вскочил и ринулся опрометью прочь.
Разум захлестнуло мутной волной, я утонул в ирреальном ужасе. Дыхание частое, обжигает огнем. Глухо бухают подошвы в металлический пол, отчаянное сердце кузнечным молотом долбит в грудную клетку, – только два бешеных ритма и ловит слух сквозь рев крови в голове.
Что я? Где я? Что происходит? Явь вокруг или только сон, – ведь такого просто не бывает! Сон, ледяная фантазия мертвого мозга в крионированном теле. Это же ведь я там, я в металлической банке криокапсулы! Или все же – здесь?
Страшная догадка заставила замедлить бег, я содрогнулся при мысли, что не было разморозки, а все – грезы мертвеца в замогильном холоде. Но в следующую секунду тело сотрясли конвульсии истерического смеха: ну какие сны у трупа в морозилке?!
Остается бежать.
Ноги несут по лабиринту коридоров, мозг в отключке, не желает разбирать дороги. Время тянется вязкой смолой, потом мчится безудержным потоком – и вот уже ни единой зацепки, ты потерян во всех четырех координатах. Только мышцы наливаются свинцом, дыхание вылетает со всхлипами. На губах соленый пот, едкая жидкость прорывает плотину бровей и заливает взгляд. Усталость физической оболочки – последняя ниточка в реальность для бунтующих мозгов.
Раз, два – последние удары отбитых подошв. Я замер, пошатнулся. Попытка устоять, но тщетно. Колени стукнулись в пол, ртом жадно глотаю воздух.
Лица коснулся серебристый свет, яркий, как чужое солнце, – заставил зажмуриться крепко. Но серебряная заря принесла прохладу разгоряченному телу, и страх отступил. Я приложил ладонь козырьком к глазам, осторожно разомкнул веки.
Куда же меня занесло?
Передо мной раскрылся Зал Управления, в десятке метров парит синий плазменный шар. Сфера беззвучно провернулась в ореоле синего сияния, помещение озарилось слепящей вспышкой.
Свыше снизошел благожелательный голос Карилада:
– Что с вами, Алексей Сергеевич? Возвращаетесь с вечерней пробежки?
Сил едва хватает, чтоб не расстелиться половой тряпкой, куда уж ворочать языком. Карилад милостиво подобрал инициативу беседы:
– Конечно, приятно, что физическое восстановление проходит такими темпами, но я бы не советовал перегружать себя.
Легкое вращение, мимолетное колебание поверхности плазмоида: кажется, заметил что-то в моем лице. И после паузы:
– Вас что-то беспокоит?
Страх вновь пронзил рассудок ледяной иглой, и – да! Вот чего не хватало, чтобы заставить двигаться язык! Да, черт побери, кое-что меня беспокоит!
– Там, т-там, – выдавил я, захлебываясь ужасом; тело бьет дрожь, губы дергаются, зубы выстукивают морзянкой: – Т-там, в Криобанке… там мое тело в дьюаре! Как? Откуда? Зачем?!
– Значит, вы были в Криобанке? – спросил Карилад. – Ваше любопытство, конечно, похвально, но как бы все это не сказалось на лечении… Впрочем, может, оно и к лучшему.
Логично бы ждать продолжения, но синюю сферу окутала тишина. Я широко распахнутыми глазами воззрился на плазмоида.
– Э-э-э, – протянул я, чувствуя, как растет внутри возмущение, – и этой отповедью ты ограничишься? Карилад, я… я хочу знать, что все это значит!
Плазмоид лишь провернулся на девяносто градусов, – сместилось крохотное темное пятнышко на его огненном теле. Поверхность карманной звезды осталась гладкой, как бильярдный шар.
– Ах да, – проронил он словно невзначай, – не беспокойтесь, Алексей Сергеевич. Дело в абсолютно штатной, элементарной процедуре.
– Поясни!
– Это запасные тела, – буднично ответил Карилад. – Резервные копии… Вы же понимаете, Алексей
