Зеркало в ванной показало заросшего густой бородой мужчину ярко выраженной персидской внешности – спасибо умению гримироваться и пра-пра-бабушке, согрешившей с кем-то из татар и подарившей потомку смуглую кожу и темные волосы.
Почистить зубы, умыться и вознести краткую молитву Аллаху. Коврик на месте, направление на Мекку известно… Джозеф понятия не имел, следят за ним или нет – но на всякий случай ни на минуту не выходил из образа.
В Мешхеде он жил уже несколько месяцев, обрастая агентурой и связями. Естественно, не как американец – здесь их не любили. И хотя Советы тоже особого расположения не снискали со времени окончания войны, играть на чувствах против них было все еще рискованно. Поэтому Джозеф использовал другую тактику. Тактику, заключавшуюся в разжигании исламской истерии и радикализма. План был составлен давно, еще в сорок девятом, и исполнялся примерно с того же времени, но на финишную прямую он должен был выйти еще не скоро.
Отчасти этому помогала неуклюжая политика властей – марионетки Советов, выслуживая одобрение из Москвы, разом уравняли женщин в правах с мужчинами. Что, естественно, вызвало бурное негодование в народе.
Шах, будучи безвольным слугой русских, вызывал у мулл раздражение. И хотя на данный момент они ничего сделать не могли – военные базы СССР внушали серьезные опасения одним фактом своего существования – пропаганда в мечетях явно проигрывала борьбу.
Стражински был хорошим востоковедом – если не сказать отличным. По крайней мере, в США лучше него Иран не знал никто. И сейчас ему нужно было сплести паутину достаточной площади, чтобы у советской мухи не осталось шансов на спасение.
То, что Эйзенхауэр отказал в проведении Тегеранской провокации, сыграло Джозефу на руку. В стране сохранилась выстраиваемая годами агентурная сеть подпольщиков, многих из которых готовили еще британцы в двадцатых, после захвата власти Резой Пехлеви.
Южный Иран, превращенный англо-американскими усилиями в некое подобие республики, на поверку являющейся обыкновенной восточной диктатурой, служил базой для операций ЦРУ и должен был стать плацдармом уничтожения советского влияния в этой части света.
– Ассалям алейкум, Ахмед, – хозяин лавки восточных сладостей, такой же бородатый, как и поляк, благосклонно поприветствовал своего лучшего покупателя.
Естественно, продавал торговец не то, что было на витринах. Продавал он содержимое нескольких очень удачно расположенных за пределами города схронов.
– Алейкум ассалям, Хамид, – кивнул Джозеф.
– Что привело уважаемого в скромную лавку Хамида?
– Несравненные сладости, здесь имеющиеся в достатке, – Стражински приложил руку к сердцу. Хотя торговец знал его уже не один и даже не два месяца, он все равно постоянно спрашивал у американца нужные слова. До конца, похоже, не доверял. Впрочем, люди его профессии не доверяют до конца никому. Чревато.
– Рахат лукум, что я брал в прошлый раз, оказался неповторимо хорош, хвала Аллаху, – этой фразой Джозеф сообщил, что взрывчатка, полученная в прошлой партии, его полностью устроила и он не против повторить закупку.
– О, уважаемый Ахмед, ваши слова радуют мое сердце. Вы возьмете столько же, сколько и в прошлый раз?
Стражински отрицательно покачал головой:
– Я хотел бы взять вчетверо больше, ибо собираюсь воздать должное братьям своим.
Торговец кивнул.
Беседа продолжалась еще некоторое время. Американец обсудил с Хамидом погоду, воздал должное шаху, повозмущался предоставлением прав женщинам.
Под конец хозяин лавки неожиданно поинтересовался, не желает ли многоуважаемый Ахмед попробовать новую сладость?
– Какую же?
– О, это новый щербет, что племянник привез мне из другого конца нашей благословенной Аллахом земли, – 'щербет' означал стрелковое оружие. 'Новый' – что это что-то из того, чего раньше в ассортименте Хамида не имелось. Но у него было все – вообще все, даже японские винтовки двадцатилетней давности. Не хватало разве что последних моделей русского оружия… Боже милосердный, это получается?…
Джозеф был отличным агентом, поэтому даже на секунду не выдал волнения.
– Вы считаете, что стоит попробовать, уважаемый Хамид?
– Я настаиваю, мой дорогой друг! Уверяю, вы не пожалеете ни мгновения, Аллах свидетель моим словам.
Американец согласился. После чего, собственно, начался торг. Если насчет 'рахат лукума' договорились быстро – цена была все та же, что и в прошлый раз, то со 'щербетом' 'Ахмед' выдержал целую битву. Согласившись, в конце концов, на довольно большие деньги.
Впрочем, ни секунды об этом не пожалев – Хамид не солгал.
Уже следующим вечером Стражински достался целый ящик автоматических пистолетов Стечкина под патрон 'русский маузер', которых в Иране было завались со времен гражданской войны сорок шестого- сорок девятого. Отличное приобретение, скорее всего попавшее в закрома Хамида откуда-нибудь с армейских складов шаха. Но это было ничто в сравнении с новым русским автоматом – АСКМ. Автомат Судаева-Калашникова Модернизированный. То, о чем в ЦРУ только слышали, но не видели и в руках не держали.
'Теперь будут, – мелькнула мысль у Стражински. – Пару экземпляров я на ту сторону переправлю'.
'Стечкины' он решил оставить себе и своей команде. То, что надо для их целей.
Солнце выглядывало из-за туч, освещая мрачное здание на Лубянской площади. Где-то глубоко внутри располагался 'тот самый кабинет', в котором до сих пор работал человек, небезосновательно считавшийся 'серым кардиналом' советского Олимпа.
Лаврентий Павлович Берия. Человек, несмотря на иссушающую болезнь работающий без выходных. Человек, чья работа во многом способствовала спасению советского народа от атомного геноцида. Человек, чьи силы подходили к концу.
Он устал. Очень, непредставимо устал. За прошедшие со смерти Вождя два года – а календарь только- только перешагнул на май пятьдесят седьмого – он работал словно проклятый. Проблемы сыпались как из рога изобилия – и все они были 'важными', 'важнейшими', 'первоочередными', 'не терпящими отлагательств'.
С каждым годом все большую часть груза принимал на себя Богдан – но этого было мало. Слишком мало опыта имел пока молодой лидер Советского Союза. Да, талантлив, умен, прагматичен – но пока не расцвел. Все еще оставался медвежонком – уже подросшим, матереющим на глазах, но не ставшим на данный момент тем зверем, которого уважительно называют хозяином леса.
И это в то время, когда Атлант устал держать небо на своих плечах.
Берия поправил знаменитое пенсне и с грустью посмотрел на груду бумаг, возвышающуюся на столе. Устал Атлант или нет – выхода не было. Оставлять Драгомирова один на один со сворой этих шакалов было бы убийством. Как Богдана, так и государства.
Да и американцы не спали, все время подсовывая все новые и новые задачи, требующие адекватных ответов.
Как там как-то выразился Иосиф Виссарионович? 'Вы же котята – умру, вас перетопят'. Пока не перетопили. Но – пару раз были к этому близки.
Вспомнился сорок восьмой, когда он узнал про только-только появившийся план американцев 'Тоталити'. На тот момент обстановка в мире не просто накалилась – она уже готова была взорваться. На очередную вспышку эскалации в иранской гражданской войне (пусть она и оказалась последней – но
