Маслюков многозначительно подмигнул, генералы смутились. Волею судьбы, он впервые занимался подобным ремеслом, обычно генералов приглашали к ним, вывозили на полигоны и на заводы, показывали все — но теперь по непонятным причинам было приказано выехать в Ирак. Может быть… так оно и будет к лучшему.
— Ваш вертолетный парк нуждается в замене. У вас нет вертолетов — у нас они есть. Вы знаете, что такое Афганистан?
Юрий Дмитриевич заметил, что при слове 'Афганистан' Али, тот, который был двоюродным братом Раиса — почему то дернулся… неужели испугался?
Но с чего?
— Афганистан… да. Плохое место. Очень плохое.
— Когда мы только начинали… у нас было вертолетов втрое меньше, чем есть сейчас. Вертолеты — без них никуда. Вертолеты — они перевозят пехоту, борются с танками. Мы можем поставить вам те же вертолеты, что есть в Афганистане.
— Мы видим новый вертолет, рафик. Саид Раис расстроится, если придется закупать старое оружие. У нас уже были большие проблемы, когда мы воевали с Ираном. У нас есть вертолеты Ми-24, они хорошие — но нам нужны лучше. Они должны быть как американские, понимаете? Иранцы воевали на американских.
Разговор напоминал разговор глухих, был большой языковой барьер.
— Вам не нужны Ми-24? Они могут и бороться с танками и перевозить людей.
— Нам нужны такие вертолеты, которые борются с танками. Мы знаем, что такие есть у вас. Мы думаем, что следующий раз против нас выставят очень много танков. И нам нужен будет вертолет, чтобы сжечь их все до единого.
Мы думаем… Али проговорился — значит, кто-то уже думает о чем то конкретном. И даже подбирает конкретное вооружение под конкретные задачи.
— Почему бы вам не купить вертолет у американцев, если вы так часто о нем упоминаете? — председатель гостехкомиссии продолжал прощупывать иракцев
— Американцы — нет. Нельзя у американцев. Нельзя!
— Вам нужен советский вертолет.
— Да, рафик. Мы знаем, что он у вас есть хороший новый вертолет, лучше, чем у американцев, мы хотим купить его и собирать здесь.
— Собирать здесь?
Иракец понял, что сказал глупость.
— Понимаете, рафик, нашему народу нужна работа, но не такая как раньше — Раис говорит, что каждый иракец достоин лучшего. Пусть советские инженеры научат иракских как собирать и ремонтировать такие вертолеты, мы будем очень благодарны.
— Вы хотите завод по ремонту вертолетов?
— Да! — просветлел иракец
— Но это все — и современные вертолеты, и завод по их ремонту — будет стоить немалых денег.
Иракец выглядел весьма решительно.
— Если вы готовы дать саиду Раису то, что ему нужно — он заплатит и заплатит щедро. Вертолеты нам очень нужны.
— Хорошо — Маслюков пошел дальше — я передам вашу просьбу советскому руководству, но вы должны понимать, что хорошие вертолеты нужны нам самим не меньше, чем вам. А как насчет танков?
Они подошли к танку, окрашенному в светло-пустынный камуфляж, это был Т72 но с дополнительным бронированием явно местного производства
— Да, рафик, это Т72, мы их покупаем и переделываем для себя. Это очень хороший танк, нам нужны такие танки.
— Почему вы его переделываете? Вас не устраивает то, что поставляет вам Советский Союз?
Иракец не смутился.
— Потому что вы даете нам специальные танки, не такие как для себя, рафик. Раису это не нравится, он хочет лучшее.
— Этого больше не будет. Политика нашей страны заключается теперь в том, что мы продаем своим друзьям — слово 'друзьям' Маслюков специально выделил — самое лучшее.
В разговор вступил брат президента
— Ирак не ищет друзей, но и не отказывается от протянутой руки дружбы — весомо и с достоинством сказал он — тем более, если это будет рука Советского Союза. Саид Раис глубоко уважает Советский союз, и считает, что в зоне Персидского залива он должен занимать не менее серьезные позиции, чем Соединенные штаты Америки.
Свежо предание…
— Ирак готов в этом помочь Советскому союзу? — сделал выпад Маслюков. И потому, как переглянулись иракцы, мимолетно, но жестко — все понял. У них — все решено, и какую то роль ни отводят и СССР. Вопрос в том — какую.
— Уважаемый рафик, я всего лишь генерал — с поклоном, типично восточным, лукавым, ответил иракец — такие вопросы вправе решать только Саид Раис.
— Хорошо. Вернемся к танкам. Эти танки хороши, но есть уже танки, которые лучше. Теперь у нас есть танки с дополнительной защитой, они не подбиваются никаким противотанковым гранатометом. Есть танки с навесной дополнительной броней и решетками, это сделано по урокам Афганистана[96]. Наконец, есть танки, которые могут сбивать ракеты, которые подлетают к ним — но они стоят дороже всего…
Пока Юрий Дмитриевич Маслюков осматривал новую технику и договаривался о сотрудничестве в военно-технической сфере, а Маршал Советского союза Николай Васильевич Огарков говорил о своем с иракскими генералами — право же, им было чему поучить друг друга, тем более что Ирак заканчивал войну с Ираном, а Огарков был в курсе того, что происходит в Афганистане — в одной из комнат тикристского аэропорта состоялся разговор, который определил политику на Ближнем Востоке на годы вперед… нет, не только он, конечно — но и он тоже. В этом разговоре участвовали два человека, ни одного из которых нельзя было назвать обычным человеком — это были очень, очень необычные люди. Один из них был националист-патриот, бывший вице-президент, ставший главой государства и вообще главой движения арабского социализма на Востоке. Второй — депутат Верховного совета СССР трех созывов, бывший судья Верховного суда Азербайджанской ССР и действующий первый заместитель председателя КГБ СССР — что здесь не имело никакого значения. Имело значение только то, что он был шейхом одного из тайных исламских орденов, ведущих свое исчисление еще с мекканских времен — это и только это имело здесь значение. Это — и еще небольшое письмо, которое шейх привез владыке этой страны. Письмо, подписанное Председателем Президиума Верхового совета СССР Г.А. Алиевым.
Говорят, что Саддам Хусейн был безбожником и попирал религию. Довольно глупое заблуждение — стал бы он в таком случае писать Коран собственной кровью. Саддам Хусейн был безбожником не более, чем был безбожником Иосиф Виссарионович Сталин, бывший семинарист Тифлисской духовной семинарии, во время войны обратившийся к народу со словами 'братья и сестры'. Саддам Хусейн уважал религию, но уважал ее как инструмент, один из инструментов объединения людей во имя некоей общей цели. Да, он не раз вешал священнослужителей, в том числе повесил аятоллу Ас-Садра — но что же было делать, если шла война с Ираном, а аятолла по данным контрразведки постоянно контактировал с шиитскими аятоллами по ту сторону границы, желая свергнуть власть Саддама и установить в стране клерикальную диктатуру по типу иранской. Что, оставлять его в живых и ждать удара в спину? Единственно, где Саддам не поощрял религиозность — так это в армии. Его армии. Армия должна быть вне политики, вне религии, она должна знать только одного Раиса. Его самого.
Как Саддам относился к Советскому союзу? Первоначально — положительно. Не показывал этого — СССР вел войну в Афганистане, открыто поддерживать его было опасно — но относился сугубо положительно. Потом, как увидел, что стало происходить с приходом нового генсека, меченого — мнение свое изменил. Саддам был диктатором и знал о власти гораздо больше, чем политики, живущие в
