отрядов Аль-Исра, активизировалось обширное душманское подполье в городе, стали подходить банды из пригородов, короче, когда завязались действительно серьезные бои за контроль Кабула — истекающие кровью, потерявшие товарищей в братоубийственной бойне защитники инстинктивно скапливались около нескольких точек города — здания Царандоя, ХАД, министерство обороны, дворец Арк, Харби Поктанун[33], дворец Тадж-Бек. Предчувствуя кровь, боевики бросились прежде всего в кварталы советских военных советников — и каким же было их изумление, когда они обнаружили, что кварталы то пусты! Еще утром были поданы машины — и большая колонна ушла направлением на пока неприступный Баграм! Разочарованные боевики кто занялся грабежом (даже в идеологически подкованных Аль-Исра нашлись такие) — а многие вступили в бои в городе. Сейчас в советском посольстве держали оборону сотрудники КГБ, охрана самого посольства (в том числе оказавшаяся там спецгруппа Вымпел), примерно усиленная рота афганцев, которые не смогли и не захотели добраться до находящегося дальше Министерства обороны (в основном это были коммандос, но были и люди Таная) и разрозненные защитники революции, которые были рядом и побежали к советскому посольству, когда все началось. Сейчас — кто-то (в том числе и часть дипломатов) с оружием защищали периметр, кто-то — уже копал стрелковые щели на территории самого посольства. С той стороны — к посольству рвались моджахеды.
Командовал обороной посольства майор госбезопасности Игнатченко, который в 1982 году в первой своей командировке воевал в составе группы Тибет[34] и был тяжело ранен. В эту командировку руководство УКГБ отправило его со строго конкретной целью — дать хорошему офицеру заработать на кооперативную квартиру, раз уж теперь такой бардак, что нормальных не выделяют. Что называется — заработал.
Сейчас, майор Ингатченко сидел в комнате, которая схемой обороны посольства была определена под штаб и слушал своего подчиненного. Он получил контузию в самом начале, поэтому в бою не участвовал. От контузии офицер заикался, докладывал сидя.
— Значит, товарищ майор, консервы[35] вскрыли. У нас сейчас в НЗ миллион патронов пятерки, семерки почти нет, осталось тысяч тридцать, не больше. Двести тысяч к ПК, еще гранаты — Ф1 нет, зато РГД полторы тысячи штук. Вот… все.
— Мины?
— Нет. Не завезли.
Игнатченко прикинул — не так плохо. Миллион автоматных патронов, двести тысяч пулеметных и полторы тысячи гранат — этим можно отбиваться долго. Очень долго. Проблема только в том, что у афганцев у всех — автоматы калибра 7,62 от которых скоро не будет никакого толка.
— Ты баб на магазины посадил?
— Т… так точно.
— Тогда пошли командовать.
Во дворе было дымно… какой-то идиот положил несколько мин, но только первые две из них были осколочными, остальные почему то пошли дымовые. Потом миномет вообще заглох — но и две осколочные наделали дел…
Моманда, который после гибели одного из офицеров принял командование одной из групп — они нашли у главных ворот — по ним садили из безоткатки, но они каким-то чудом устояли, хотя и держались на соплях — пинком вышибешь. Он лежал прямо на земле метрах в десяти от ворот и не стрелял — но кого-то выцеливал, спрятавшись за импровизированной баррикадой из поставленной поперек Волги.
— Как дела, рафик? — Игнатченко хлопнул афганца по плечу
Афганец обернулся, в этот момент по Волге выстрелили, кузов глухо срезонировал — но он улыбнулся. Для воина бой — намного понятнее, чем политическая интрига.
— Осторожно, рафик офисир[36]. Снайпер.
— Снайпер…
— Его все равно подстрелим. Рафик Петр уже с винтовкой пошел! Когда помощь будет, когда шурави придут?!
Хотел бы и сам Игнатченко это знать
— Скоро. Скоро придут. Скажи своим — кто с шурави-калаков[37] умеет воевать, пусть идут по одному на пункт боепитания, берут там автоматы у раненых. К вашим нет патронов, к шурави калаков пока есть.
Понял…
Отдать приказ Моманд не успел — впереди громыхнуло, да так что уши заложило — и многострадальые стальные, укрепленные дополнительной балкой ворота наконец не выдержали и рухнули, истерзанные огнем. Все заволокло дымом и пылью, людей посшибало с ног, машину перевернуло. Ворот больше не существовало.
— Аллах Акбар!!!
Открыв шквальный огонь, боевики, те, кто мог вести бой — ринулись вперед…
— За Родину! — закричал внутри кто-то, и голос этот был жалким и одиноким в отличие от слитного и грозного «Аллах Акбар!». Но через секунду к нему присоединился еще голос и еще — и лавину ворвавшихся в пролом моджахедов встретил автоматный огонь. При взрыве многие погибли, моджахеды, надев бронежилеты и приняв героин не чувствовали ни боли, ни страха, они рвались вперед — но к пролому стягивались посольские, в основном гражданские. У них были автоматы 7,62 из «консервов» — и в отличие от штатного 5,45, они сшибали на землю боевиков, даже одевших в бронежилет.
Линия обороны была проломлена взрывом — но тут же горела Волга, а дальше была возведена другая баррикада — и оттуда бегущих уже по советской земле моджахедов встретили автоматным огнем. Потом — добежавших взяли на штыки, пошли в рукопашную.
Вот — уже раненый офицер стреляет боевику в лицо, почти в упор — и сам падает, сраженный пулей.
Вот — боевик и кто-то из посольских, сцепившись в смертельной схватке, лежат на земле, оба они неуклюже пытаются убить друг друга, и белая рубашка и черная борода — одинаково окрашены ярко-алой кровью.
Вот кто-то, примкнув штык, бьет моджахедов раз за разом, то действуя штыком, то размахивая автоматом как дубиной.
Прорыв не удался. Дальше второй линии обороны — боевики не прошли. Девять из каждых десяти фанатиков из полка Аль-Исра, участвовавших в осаде посольства, погибли здесь, на пятачке перед входом…
Аллаху Акбар.
