Государственную техническую комиссию при Совете министров СССР, совершенно секретный орган, отвечающий за проведение полного комплекса испытаний разрабатываемой техники и приятие ее на вооружение. Придя в генеральный штаб он выдвинул указанную выше доктрину практически сразу! За десять лет до того, как первые ее наметки появились у американцев. Маршал Огарков стоял у истоков советского Интернета. Он начал разрабатываться в начале шестидесятых как средство обеспечения управляемости стратегическими ядерными силами в условиях глобальной ядерной войны, советские инженеры пришли к тому же самому решению, к которому придут американцы десять лет спустя — создание сети связанных между собой сетью электронных вычислительных машин. У американцев это называлось Арпанет, в СССР это был КСБУ, командная система боевого управления, объединяющая в сеть все основные штабы, обеспечивающая гарантированное доведение информации до адресата через цепочку компьютеров, и позволяющая им согласовывать свои действия в реальном режиме времени и в условиях противодействия противника[57].
В семидесятых годах маршал Огарков добился создания полевой автоматизированной системы управления войсками фронта (АСУВ) — система «Маневр» в основе которой лежали компьютеры, не уступающие по своим ТТХ американским аналогам. Система эта была полностью отработана и внедрена в войска, ее полномасштабное апробирование состоялось на учениях «Запад-81» и «Щит-82», которые потом назовут «семичасовой ядерной войной». Учения показали, что использование системы Маневр повышает эффективность действий армии в три — пять раз. С учетом перевооружения армии восьмидесятых — самолеты четвертого поколения, танки Т-80, реактивные установки Смерч, высокоточное ракетное и бомбовое вооружение, наводимое со спутников или по лучу лазера, закладку авианосцев — Советский союз обеспечивал гарантированное военное превосходство над НАТО как минимум до двухтысячного года[58]. Готовилось — до того как Устинов и его холуй Свет Сааввич Турунов «сожрал» Огаркова — полное реформирование армий, с заменой военных округов на региональные командования, с переход на бригады и корпуса вместо армии, дивизий и полков, с расформированием кадрированных частей и преобразованием ВДВ в части быстрого реагирования[59]. Увы… все это осталось на бумаге, и в Афганистан вошли не мобильные части, а армия старого типа. Кстати, маршал Огарков выступал категорически против советского вторжения в Афганистан… возможно потому, что он знал больше, чем Устинов, человек вообще то недалекий.
Когда — будем называть вещи своими именами — Пакистан, Китай и США напали на Афганистан, и на находящиеся в Афганистане советские войска — удар был хоть и предсказуемым, но по времени и по направлению — не совсем ожидаемым. Нельзя было ожидать и открытого предательства президента Афганистана. И тем не менее — управление войсками не было потеряно ни на секунду. Организованно провели эвакуацию семей дипломатического и военного персонала, а так же органов боевого управления ОКСВ на аэродром Баграм, не удалось эвакуировать только блокированное изначально советское посольство — видимо президент Наджибулле решил сделать посольских заложником в своих играх. Правда игры эти — стали не вытанцовываться почти сразу же.
В девять ноль-ноль с Кубинки на Баграм вылетел борт, которым следовал первый заместитель министра обороны, маршал Ахромеев и еще насколько опытных офицеров. В Москве собралась экстренная коллегия Минобороны. На двенадцать ноль — ноль назначили экстренное заседание Политбюро ЦК КПСС.
В десять ноль-ноль по всей Советской армии был объявлен повышенный уровень боеготовности. Всем офицерам было предписано вернуться в свои части.
В одиннадцать тридцать неизвестные самолеты нанесли бомбовый удар по базе Баграм. Банды боевиков активизировались по всему Афганистану.
Игра велась по крупному…
Гвардии генерал-майор Александр Иванович Лебедь, только что назначенный командующим сто шестой гвардейской воздушно-десантной дивизией — с утра чувствовал себя хреново.
Очень хреново.
Причина? Да все та же самая — только прибыл на место, с должности зам командующего семьдесят шестой гвардейской воздушно-десантной дивизии. Не успел принять дела — пошло знакомство с личным составом, как в формальной, так в неформальной обстановке. В неформальной — это значит в бане, на охоте, часто с бабами, всегда — с водкой. Генерал Лебедь водку переносил… не то что бы хреново, хреновыми были последствия ее употребления.
Смысла идти домой не было — встреча с супругой могла только ухудшить состояние и так гудящей как колокол головы — поэтому, генерал решил домой не ходить, остаться ночевать в кабинете. Благо там, как и у любого строевого офицера — наготове была кровать-раскладушка.
С утра, генерал стал лечиться. Лечился он совершенно бесхитростным способом, «подобное лечат подобным» — но меру знал, лечение не переходило в перманентный запой. Хряпнув пятьдесят граммов, он закусил сухой коркой хлеба и начал приводить себя в порядок. В этот момент зазвонил телефон.
Лебедь сначала не понял, только матюгнулся про себя — но телефона принялась еще сильнее болеть только-только успокоившаяся голова. Только секунде на двадцатой генерал-майор понял, что звонок какой то не такой.
Короткий взгляд на стол. Черт… правительственный… и красным глазком мигает.
Едва не упав, Лебедь бросился к столу, хватил трубку.
— Командующий сто шестой гвардейской воздушно-десантной дивизией, гвардии генерал-майор Лебедь у аппарата — представился он. При разговоре по телефону правительственной связи представляться следовало именно так, а не просто «алло». Это для того, чтобы собеседник на том конце знал, кто именно взял трубку и не сказал лишнего, если трубку взял кто-то не тот.
— Товарищ гвардии генерал-майор, сейчас с вами будет разговаривать командующий, генерал армии Сухоруков
Генерал армии Дмитрий Семенович Сухоруков пришел на пост командующего ВДВ после легендарного генерала армии Василия Филипповича Маргелова, основателя ВДВ в их нынешнем виде. После грубоватого Маргелова, который держал в кабинете двухпудовую гирю, не только для себя, но и для тех, кто претендовал на командные должности в ВДВ — Дмитрий Семенович казался военным интеллигентом, академиком. Однако, ему удалось завоевать уважение десантников именно своим хладнокровием, четкими и продуманными решениями, неустанной работой по повышению эффективности ВДВ, суровостью и требовательностью. Если при Маргелове ВДВ превратились из фактически обреченных на смерть частей для заброски в тыл в войска, которые могут на равных воевать с любыми частями НАТО — то Сухоруков сделал десантников способными не только воевать, но и побеждать даже танковые части НАТО как за счет высокого боевого духа, так и за счет усовершенствованной техники. Именно при Сухорукове началось осмысление афганского опыта и превращение ВДВ из просто частей парашютного десантирования — в части повышенной мобильности, способные сражаться в любых условиях и ненамного уступающих спецназу ГРУ. ДШБ, десантно-штурмовые батальоны — душманы боялись их как огня.
В восемьдесят седьмом году, обладавшего огромным опытом генерала армии Сухорукова сняли с должности — сделал это Горбачев, слишком опасно было держать на посту командующего ВДВ такого человека, нужен был подурнее. Сухорукова бросили на кадры, из министерства выгнать не успели — колесо провернулось в обратном направлении, и менее чем через полгода Сухоруков вновь принял ВДВ с наказом от маршала Огаркова — сделать так, чтобы зеленые береты при виде наших ВДВ… дальше лучше слова маршала не приводить. Сухоруков к случаям пьянства относился резко отрицательно, кроме того — еще помнилась антиалкогольная компания — и генерала Лебедя прошиб холодный пот. Мысль была только одна — кто-то вчера позвонил в штаб ВДВ и доложил командующему, что новый командующий сто шестой устроил с подчиненными распитие спиртных напитков, переросшее… генерал Лебедь не помнил, во что именно переросшее, но напридумывать можно многое. Его назначал не Сухоруков — значит, и снимет без вопросов.
