били, надо сказать, успешно. Головы у трупа не было вообще, куртка зияла опаленными, уже не сочащимися кровью дырами — в некоторые можно просунуть кулак…
Встав на колени, Хамид сбросил тело с сиденья — и застонал от разочарования. Пули не только убили пулеметчика — пули исковеркали механизм пулемета…
— Опасность слева!!!
Кричали все оттуда же, с плюющейся смертью, невидимой с причальной стенки лодки. Хамид не знал смысла произнесенных по-русски слов, но он отчетливо понимал, что относятся они к нему, больше не к кому. Сейчас русские развернут пулемет и искромсают его пулями, и тогда он не сможет попасть в рай, ведь он, лично он не убил сегодня ни одного неверного. Да, он убивал в бою, но там разберись — чья пуля убила. А как учил эмир — чтобы попасть в рай, недостаточно просто погибнуть от руки кяфиров в джихаде, нужно еще и убить кяфиров — как можно больше! Обагрить кровью кяфиров святую землю ислама, которую они нагло попирали десятилетиями, выполоть как сорняки всех муртадов, мунафиков и прочих русских прихлебал, каждый вздох которых является оскорблением Пророка. Только кровь, пролитая лично тобой, твоей собственной рукой, давала тебе право на джаннам и семьдесят гурий в нем…
А теперь ничего этого не будет. Русские убьют его, и все будет напрасно…
— Аллаху Акбар!!!
Первым среагировал пулеметчик с борта лодки — пулеметчику, что работал на тяжелом пулемете, нужно было еще разворачивать его на турели, искать стволом цель — а ствол более легкого ротного пулемета смотрел изначально туда, куда надо. Стальной ветер еще раз ударил по причальной стенке, ища живую плоть и не находя — пролетая дальше и дырявя борт контейнеровоза. К размашистому стаккато пулемета присоединился гранатомет — зачихал, закашлял, выплевывая стальные цилиндры гранат, лопающихся осколками на бетоне. Последний из боевиков, остававшихся в живых на левом фланге, погиб почти сразу — длинная очередь перечеркнула его пополам, отбрасывая на искореженную станину пулемета. Но кое-что сделать он все же успел — последним в своей жизни движением он выхватил обе остававшиеся у него гранаты и метнул в сторону моря. Первая граната булькнула в воду и взорвалась уже в иле, не убив даже рыбы. Зато вторая, по невероятной, невозможной случайности, упала точно на округлый черный резиновый баллон лодки, скатившись внутрь. Из-за стрельбы никто ничего не заметил…
Центр
— Молния один-один, Птицы на подходе, доложите обстановку.
— Птицы, причальные стенки в основном зачищены, опасных очагов сопротивления не наблюдаю! Огонь может вестись со стороны города, рекомендую десант с предельно малой.
— Вас понял, Молния, РВП одна минута, отметьте себя маяками.
— Принял! Молния-один-один всем Молниям. Птицы на подходе, РВП одна минута, десантироваться будут с предельно малых. Отметить себя маяками, доложить о наличии неподавленных огневых точек!
— Семь-один, цели в моем секторе уничтожены, часть сил перенаправлена на зачистку центрального сектора!
— Три-один, заканчиваю зачистку, целей, опасных для вертолетов, не наблюдаю…
— Четыре-один… — зачастили пулеметы, связь оборвалась…
Эфир замолчал…
— Четыре-один, на связь!
— Один-один, перехожу на левый фланг. Кто видит, что происходит, — доложите!
Но доклад пришел уже тогда, когда Один-один и сам все увидел — лодка не горела, там нечему было гореть. Просто она мертво покачивалась на воде — и это было самое страшное…
— Я Пять-один, нахожусь на контейнеровозе! Лодка-два выведена из строя! На палубе чисто!
— Вижу. Заканчивайте там, иду ко второй лодке…
Десант. Наземная группа
Ночь на 01 июля 1992 года
Центр города
Для того чтобы выйти на снайпера, выйти на позицию, откуда можно выстрелить, глупо идти вперед, лучше всего — идти назад, по своим же следам. Выйти, сделать круг — в развалинах вряд ли заметит, найти позицию — и ждать. С того здания он, скорее всего — не уйдет. А если и уйдет — можно считать, что впереди зачищено, подать сигнал «чисто», занять позицию и ждать. Как он проявится — так и отправить его к Аллаху. Скольких из наших успеет отправить к Аллаху он при таком раскладе — то уже опять-таки одному Аллаху ведомо. А как, думали, на снайперов охотятся? В том числе и на живца, если по-другому не получается.
Винтовку я закинул за спину, подтянул ремень — в этих развалинах при возможной внезапной встрече с противником она никуда не годится — нужен автомат. Он у меня и был сейчас в руках — та самая трофейная «MASADA». Поскольку ползти здесь ну никак не получится — пригнувшись, перебегаю от одного укрытия к другому. Пахнет гарью, газом, почему-то и дерьмом — как будто канализацию разрушили и все дерьмо хлынуло в город. Под ногами хрустит битый кирпич, где-то попадается и мягкое.
По мне никто не стреляет. Нет, конечно, пули летают — но я умею отличать, когда конкретно в меня, а когда просто лупят, простреливая подозрительные места или даже просто так, изгоняя стрельбой собственный страх. Когда пуля с чвяканьем попадает во что-то рядом — уже и внимания не обращаю…
Самое опасное — улица. Верней, проулок, неширокий, как и многие в Бейруте, — если по обе стороны машины припаркованы, то проедет только одна машина. Ночью так и бывает — заехал в проулок, машинами заставленный, а навстречу тебе еще один такой же едет, дальним светом светит, клаксоном завывает. Бывало, что и до стрельбы такие вот ночные встречи в дурных кварталах доводили…
А теперь… А теперь все те лакированные красавцы — город богатый, деловой, тут «Даймлер» за средненькую машину считается — обгорелыми остовами запрудили переулок… Искореженные пулями и взрывами, обгорелые кузова, до корда выгоревшие шины, дотлевающие угольки в салоне…
Я аж залег, упал прямо на камни — только собирался идти, и на тебе…
Это откуда вообще? Крыша, что ли, едет уже?
Но проверить надо. Что это за «кукареку» такое…
Пошел правее, выполз из развалин в прогал между домами — тоже все кирпичом битым завалено, да чем попало — мало чем от развалин отличается. Но ползти проще, хоть поверхность тут относительно ровная.
Глазам своим не верю — и в самом деле петух. В Бейруте бойцовый петух иногда продавался на базаре по цене малолитражки, а петушиные бои — одно из любимых развлечений в мусульманских кварталах. Да и вообще с приходом русских на Востоке петушиные бои превзошли по популярности даже скачки — все дело было в том, что с выигрышей на скачках взимался пятидесятипроцентный налог, государство за этим строго следило. А за петушиными боями с такими же денежными ставками — попробуй-ка уследи…
Вот разорался-то. Радуется, что выжил? Клетка стоит на одном из балкончиков — чудом уцелела птица. Старомодная такая клетка, круглая…
Реально — чудо. Даже знак какой-то.
