— Мы целы. Сымитировали движение.
— Черти. Ко мне.
Появились Лис, потом Зверь. Оба целые.
— Серьезно?
— Более чем. Там до двадцати душков с землей смешало — Лис показал туда, где была пыль, и в мутной пелене что-то догорало — и мы нескольких удвухсотили.
— Удвухсотили… Двигаемся дальше. Гром, наводи.
— Принято. Вам надо продвинуться вперед на двести метров, строго вперед, по переулку. Дальше, за переулком — цель.
— Принял, вопрос — наличие противника перед нами?
— Мосин, противника не наблюдаю, как понял.
— Понял, визуально противника нет.
— Наверное, разбежались… — сказал Зверь.
— Помолчи. Бес, повернись.
Бес повернулся — и Араб отстегнул притороченную к рюкзаку Беса короткую черную палку. Это оказалась раздвижная дубинка, но не простая. Она могла быть не только дубинкой — на конце были переходник, на который можно было прикрепить зеркало — и дубинка превратилась в необходимый предмет для досмотра транспортных средств и прохождения лабиринтов. Достав и зеркало, Араб прикрепил его, зафиксировал под углом.
— Вперед не соваться.
— Есть…
Улицу они прошли нормально, но стоило им только сунуться в переулок — отшатнулись. Из переулка ударил ПК.
— Вот…
У Араба не было слов — пули прошли совсем рядом, ударили в стену напротив.
— Гром один, Мосин один на связи, мы под огнем, дорога закрыта. Прошу навести, прием!
— Мосин один, принято, мы не наблюдаем поганца визуально. Скорее всего, он укрылся в здании. Мы можем попробовать обрушить все здание, прием.
— Гром один, на ваше усмотрение. Прошу навести нас на цель.
— Черт бы его побрал, хитрый гаденыш…
— Господин капитан, я могу заняться управлением наземной группой и ее обходным маршрутом.
Оператор управления огнем прикинул.
— Принято. Я займусь огневой точкой. Действуйте.
— Есть, Мосин один, вы меня слышите?
— Принимаю отлично, Гром, прошу наведение быстрее, здесь уже постреливают.
— Минуту… укройтесь. Сейчас найдем вам новый маршрут…
Тем временем, оператор управления огнем переключил питание пятидесятисемимиллиметровой пушки на бронебойные, используемые против бронеобъектов, навел вручную. Система не опознавала цель в здании, а между тем именно в этом здании укрывался пулеметчик. Он не знал, пробьют ли бронебойные снаряды крышу — но рискнуть стоило…
— Цель определена вручную, разрешение получено, огонь!
— Да черт бы вас побрал!
Араб — а стреляли по ним уже с обоих концов улицы, правда, не приближаясь — вскочил и побежал по улице, пригибаясь — до ближайшего угла. Улицы были застроены весьма своеобразно — когда изначально строили, между зданиями были проулки, но потом большинство из них застроили и теперь для того, чтобы попасть с одной улицы на другую, с одной линии домов на другую — приходилось проделывать немалый путь. Прежде чем простреливающие улицу боевики сообразили, что к чему — Араб саданул ногой по двери и вломился внутрь одной из таких «междомовых» построек.
— Мосин два, ко мне!
Внутри было темно, пахло кардамоном. Лис — он вошел в здание вторым — включил фонарь, подняв его повыше — при возможности, фонарь должен держать не тот, кто идет первым, и держать его следует как можно дальше от себя, потому что если держать его перед собой — по источнику света в первую очередь будут стрелять.
— Идем тихо.
Внезапно открылась дверь, Араб и Бес вскинули оружие — на них смотрел пистолет. Луч света ослепил стрелка.
— Не стрелять! Не стрелять!
Араб понял, что что-то не то. Пистолет… какой-то странный, да и если бы тот, кто держал его в руках хотел бы выстрелить — уже выстрелил бы. Да пистолет, как то низко он был…
Ребенок! Бача!
На них смотрел пацан. Обычный оборванный бачонок лет восьми-десяти. Луч фонаря пригвоздил его к стене.
— Дост! Дост! Руси-афганистан дост![86]
Пацан опустил пистолет — и только сейчас Араб понял, что пистолет игрушечный
— Шома дари баладид, бача?[87] — спросил Араб, чувствуя, как внутри чуть разжимается пружина
— Бали — ответил пацан
Где-то гремели разрывы, у них было особое задание — и он, офицер русского спецназа, стоял перед восьми-десятилетним пацаном…
— Ас руси ам. Ном шома чист, бача[88]?
— Есм е-ман Аслан[89] — ответил пацан
Араб достал шоколадный батончик «Шахерезада», который в Персии продавали на каждом шагу, и бросил его пацану. Батончик был шоколадный, с орехами — а и с тем и с другим в Афганистане было худо…
— Бисер хуба аст, Аслан. Руси-афганистан дост![90]
— Дост, руси асфар[91] — подтвердил пацан, смотря на русских блестящими, черными глазами.
— Бадар коджа аст, Аслан[92]? Аст коджа брадар?
Пацан неопределенно махнул рукой. Возможно, с автоматом в руках где-то неподалеку.
— Четур аст бери?[93] — Араб показал, куда именно они хотят пройти
Вместо ответа пацан повернулся, пошел по коридору. Русские осторожно последовали за ним.
— Всем внимание… — тихо, почти шепотом процедил в микрофон Араб. Можно было и не предупреждать — все помнили, как недавно пацан, лет восьми, выскочил с пистолетом и застрелил двоих русских солдат. По-видимому — на «подвиг» его отправил отец или старший брат.
Пацан привел их к двери, открыл ее. За дверью стояла пыль… много пыли. Пахло горелым.
Кажется, пришли…
— Ташаккор, рафик Аслан. Хейли мамнуун.[94]
Тяжелый штурмовик уже отработал по целям перед ними — пыль, дым, осколки саманного кирпича и бетона под ногами. Дышать совсем невозможно…
— Гром один, здесь Мосин — один, вопрос ты нас наблюдаешь?
— Положительно, Мосин один вы прошли.
— Принято. Вопрос — противник на пути движения подавлен?
— Противника не наблюдаем. Нам удалось подавить пулемет противника, но визуально подтверждения нет.
