— Вас понял.
Пулемет был подавлен, они увидели это, как только стало возможным что-то видеть в пыли и в дыму. Двухэтажное здание — редкость в Афганистане, даже богатые дома обычно одноэтажные — было пробито бронебойными снарядами Громовержца от крыши до подвала, офицер управления огнем сначала вскрыл крышу пятидесятисемимиллиметровыми, а потом дал залп из мотор-пушки. В здании что-то горело.
— Гром — один, здесь Мосин один, подтверждаем подавление огневой точки.
— Мосин один, принял, хорошие новости…
Лис, шедший последним, не шел, а пятился — пацан, которого они поблагодарили, мог следом бросить гранату. Такие случаи тоже бывали.
Они вышли на улицу — и как раз в этот момент узкую улочку пронзил дальний свет фар. Два пикапа, набитых боевиками, выскочив из переулка в паре сотен метров от них.
Четыре ствола ударили по пикапам разом — и в этот же момент заработала мотор-пушка на самолете. Пули разбили стекло головного пикапа — и остальное доделала мотор-пушка, две машины буквально исчезли в сплошной стене разрывов.
С окон ударили автоматные очереди, наугад, потому что видно до сих пор было плохо.
— Продвигаемся! Первые слева, вторые справа!
Спецназовцы двинулись вперед — это была тактика «вытеснения», измененная как раз для такой ситуации, попадания группы под обстрел из окон на улице. Групповая работа в таких ситуациях отрабатывалась в спецназе обязательно, у каждого был свой сектор обстрела. Они двигались по улице, не перебежками — а выстроившись в некое подобие пехотного каре. У каждого был сектор обстрела, не больше тридцати градусов, который он держал под прицелом и простреливал его на каждое движение. Что-то вроде действий ковбоев, только коллективно и с очень узким сектором обстрела, позволяющим реагировать на появляющиеся цели мгновенно и опережать боевиков. Новая тактика отрабатывалась в самых разных условиях, в условных поединках с использованием пейнтбольных автоматов, потом ЛИС, лазерных имитаторов стрельбы — и везде она показала преимущество, иногда небольшое, иногда значительное — но преимущество перед классическим «один лежит — один бежит».
Прорвались. Разбитые всмятку остовы машины были на расстоянии вытянутой руки, гарью пахло так, что не спасал и платок. Постреливали — но постреливали неизвестно куда, они даже не слышали свиста пуль.
— Гром — один, мы входим в адрес, подтвердите.
— Мосин один, подтверждаю, вы у цели.
Лис выдвинулся вперед, в руке у него был цилиндр светошоковой. Цилиндр полетел в разбитое окно.
— Бойся!
Вспышка — иссиня белая, режущая глаза даже через веки, суматошное стакатто автоматов, три или четыре враз. Следом дна за другой летят две гранаты, гремит взрыв, за ним — еще один взрыв.
— Пошел!
Теперь первыми идут Лис и Зверь, Зверь, подскочив к оконному проему, дает пулеметную очередь, Лис, держа автомат наизготовку, протискивается в оконный проем с давно выбитым окном — здесь хорошо, оконные проемы очень низко от земли, строят почти без фундамента. Второй парой идут Араб и Бес, теперь светошумовая летит уже в коридор, и следом за ней — шквал пулеметного огня, Прорвавшийся в коридор Зверь бьет короткими, но непрерывно, создавая шквал огня. Кто-то, рискнувший высунуть в коридор автомат на вытянутых руках, чтобы выстрелить из за угла, с криком отшатывается — автомат пулями вырывает из рук. Следом — за тот же угол летит РГД. Пули обезумевшими светлячками летают по коридору, спецназовцы получают трассирующие пули без ограничений, по требованию и снаряжают магазины не как пехота — один трассер на пять обычных, а по принципу — один простой, один бронебойный, один трассер. Так оружие греется при стрельбе сильнее, но это если лупить длинными очередями, и если у тебя оружие не специального заказа. Оружие спецзаказа делают на особой линии, на ствол идет сталь той же марки, которая идет на стволы автоматических пушек. Вот почему спецы берегут свое оружие, и вот почему спецы могут отстрелять десять стандартных магазинов непрерывным огнем и автомат не начинает «плеваться». Стрельба трассерами, тем более в тесных помещениях психологически подавляет противника, тем более что спецназ хорошо умеет работать с рикошетом, рикошетирующие светляки пуль еще сильнее бьют по нервам.
Террористы не успевают занять оборону у лестницы — и наверх забрасывают РГН, которая взрывается моментально, от удара о твердую поверхность. РГН — мало того, что большой дефицит — ее лучше не носить, находясь в Афганистане — сразу понятно, откуда гости. Граната летит вверх — и крик Аллах Акбар! сменяется криками боли.
Воистину Акбар…
Снова «смена лидера» — Бес и Араб вырываются вперед, Араб стреляет одиночными, на рикошет, пока Бес поднимается по лестнице — если бы кто-то увидел такую стрельбу во время тренировок, поседел бы, но жизнь — это не тренировки. Наверху — двое, один из моджахедов ранен, в разорванном горле клокочет кровь, он уже на пути к Аллаху — но руки упорно пытаются вырвать чеку из гранаты, чтобы забрать с собой и неверных. Короткая пулеметная очередь — и бандит затихает, еще она бьет уже мертвое тело.
Наверх поднимаются Лис и Зверь.
— Где?
Араб молча кивает на дверь. Второй этаж… он уже был здесь, когда… да совсем недавно здесь и был, договаривался с человеком с проседью в бороде о совместных действиях в Афганистане, против бандитов, против остатков шахской гвардии. Если не договоришься ты — договорятся другие, и вообще — если не хочешь воевать на своей земле, воюй на чужой! Правило, которое за две тысячи лет войны — ничуть не изменилось.
— Оставайтесь здесь. Держите лестницу. Лис, по команде.
— Есть.
Бес достает светошумовую — последнюю, с ними тоже проблема, хотя по заявке заранее привезут — занимает исходную. Араб тоже занимает исходные позиции — рядом с дверью, но прикрываясь стеной. Лис прицеливается в дверь из автомата.
— Бойся!
За дверью вполне может быть и растяжка. Лис двумя одиночными сшибает замок, Араб стволом автомата толкает дверь — и Бес кидает в проем светошумовую. Еще одна вспышка, громовой взрыв, серебристый перезвон падающих стекол…
Темная комната — но вещей много, обставлена богато — совсем не так, как в тех домах, через которые они прошли. Ковер на полу, ковры на стенах, подушки, застеленное возвышение для достархана — здесь достархан накрывают для самых почетных гостей, для самых серьезных переговоров, так в этом доме питаются совсем в других комнатах, отдельно мужчины и отдельно женщины как положено. Первым в комнате оказывается Араб, наверное, самый опытный из всех, выживший в десятках перестрелок и не намеревающийся подохнуть здесь, в нищем приграничном афганском городке. Кажется почему-то, что в этой комнате никто не живет уже десятки и десятки лет.
Глаза улавливают что-то на достархане…
— Аллах всемогущий…
Это не Араб, это Бес, он тоже в комнате. Лазерные лучи, скрещиваются на богатом медном блюде для плова, стоящем посреди достархана. На блюде — отрезанная по подбородок голова. Рядом лежит сабля… по-видимому, одна из тех, которые в изобилии висят на стенах. Афганцы не признают декоративное оружие, у них оружие выполняет только одну функцию, ту самую, ради которой его и делают — убивает. Похоже, в данном случае сабля убила своего хозяина.
Лучи инфракрасных фонарей шарит по комнате, в приборе ночного видения он все равно, что луч обычного света, видимый невооруженным глазом.
— Ничего не трогать…
Араб не понимал местных, он знал, как с ними надо обращаться — но не понимал. Он был родом из казаков, и то, что он родился на Ближнем Востоке, только закалило его характер. Он знал, что нельзя
