сдаваться. Над нами нет никого кроме Господа нашего. Сражаться всегда нужно до конца…
Он не понимал людей, которые могут встать на колени, и чтобы им палач отрубил голову. Он не мог понять некоторых нравов, которые как оказалось, царили в Персии — исполнение приговора преступникам в некоторых случаях поручали не родственникам жертвы, а родственникам осужденного! Он не только никогда не смог бы исполнить подобный приговор — но забыл бы о долге, вступив в беспощадную, кровавую борьбу с теми, кто этот приговор вынес. А здесь — жили по-другому…
— Если он и переметнулся — то не по своей воле.
Да уж…
Араб подошел ближе. Проверил сначала — нет ли растяжки, не надет ли пояс шахида — только потом проверил пульс.
— Он жив!
Зверь прошел к окну, взглянул — и тут же бросился назад, к двери…
— Ложи-и-ись!
Они едва успели упасть — а Бес одним прыжком выскочил из комнаты и рухнул на пол в коридоре. Выстрел гранатомета, прочертив в ночной тьме дымную полосу, пробил стекло, врезался в крышу и взорвался, осыпая комнату осколками…
— Черт, держать лестницу! Связь с Громом… мать!
— Все целы…
— Связь…
Знакомый рокот тридцатимиллиметровой пушки, грохот разрывов за окном, пыль и гарь, летящие в комнату через разбитые окна. Тридцатимиллиметровая затихла, забухали разрывы пятидесятисемимиллиметровой — уже на всех азимутах от дома.
— Гром — один, здесь Мосин один, вошли в адрес, что, черт возьми, происходит на улице, прием?
— Мосин один, это Гром один. У вас проблемы, адрес окружается со всех сторон, мелкие группы по четыре-пять человек, с РПГ. Мы поставили заградительный огонь, но через пять минут мы уйдем на дозаправку. У вас не будет поддержки примерно двадцать минут. Вопрос — вы справитесь, прием?
Еще десять минут назад можно было бы с уверенностью сказать, что да, справимся. Но не сейчас — когда задание полетело ко всем чертям
— Гром один, это Мосин — один, скрытность ко всем чертям, повторяю — скрытность ко всем чертям. Адрес взят, повторяю адрес — взят. Нам надо просто уносить отсюда ноги из этого осиного гнезда, пока не взошло солнце, прием.
— Гром один, это Мосин один. Пока вы здесь, над нами — просим пробить коридор, за оставшиеся пять минут, это возможно? Пробить всем, что есть. Мы выйдем из адреса как раз через пять минут, прием.
— Мосин один, сделаем все, что в наших силах. Держитесь и ждите нас, прием…
— Кажется, они их ждали. Тут настоящее осиное гнездо, мать их…
— Не отвлекаться. Что у нас еще осталось?
— Большой — исчерпан на шестьдесят процентов. Малый — примерно половина еще осталась.
— Хорошо, пробиваем коридор. Работаем малым. Огня не жалеть.
— Принято…
— Сильно?
Зверь скривился — от одного из осколков его не спас даже кевлар. На самом деле все выглядело не так, как было на самом деле — но крови было много.
— Дойду…
— Пойдешь третьим.
— Это твое место.
— Я сказал, пойдешь третьим! — психанул сходу Араб.
Третье место в колонне было самым безопасным.
Изображение, передаваемое по термоканалу, выглядело так — к земле направлялся белый пульсирующий поток и рассыпался на земле ослепительными белыми брызгами. Если на земле под этого поток попадала машина — она взрывалась, если крыша дома — она рушилась. Если человек — его отбрасывало в сторону, а то и разрывало на части. Система была простой, приноровившись ей можно было работать вручную, как в семидесятые — восьмидесятых, нужно было только набить руку брать правильное упреждение…
— Перегрев, система два нестабильна — прозвучал в наушнике голос бортинженера — заканчивайте развлекаться, топлива в обрез…
— Одна минута.
Новая обойма заряжается в бывшую зенитную пушку калибра 57, новая серия вспышек на земле — и там, где бежали двое с какими-то трубами на плечах — остались только белые, изломанные фигурки.
— Вот… так.
— По фронту чисто…
— Начать движение. Ушки на макушке.
Если еще полчаса назад это был обычный, нищий афганский город — сейчас это был город, подвергшийся удару. Восемь килограммов стали в секунду, которые пушка Громовержца вываливала на землю — это серьезно. Кто-то где-то кричал, кто-то просто затаился в домах, не рискуя высунуться, кто-то готовился воевать, только не знал с кем. На улицах — горящая техника, какие-то обломки, трупы — тех, кому не повезло быть застигнутым на открытой местности.
— Идем быстро! Не отставать.
Все понимали — Громовержец пробил им коридор, но взбудоражил весь город. Чем быстрее они уйдут дальше от адреса — тем меньше шансов, что тут и останутся, растерзанные разъяренной толпой. А еще надо вытащить Хайдара — живым, желательно
— Старая крепость… Это что такое?
— Кали и Джанги… — ответил Араб, который был неплохим специалистом по Афганистану — построен хрен знает когда в военных целях. До недавнего времени использовалась королевской армией, там стояла часть коммандос.
— А теперь?
— А бес его знает… Бандюки там. Но там — наша точка выхода… если дойдем.
— Бандюки там… — сказал Бес, едва не поскользнувшись на чем-то, что лучше было не видеть — полна крепость душманья. Кстати, Араб — глянь-ка!
Араб посветил фонариком, поставленным на инфракрасный режим — и даже присвистнул от удивления.
Это был Ошкош — его характерную кабину, чем-то напоминающую лезвие колуна — не спутаешь ни с чем. Либо североамериканский, либо лицензионный, британский — он использовался и в той и в другой армии как тяжелый транспортер. В основном как тяжелый топливозаправщик, для установки систем ПВО, легких ракетных систем, установок контроля периметра — но были и просто тяжелые грузовики. Именно такой, судя по виду, был перед ними — его не достал Громовержец, потому что его загнали в узкий проезд между зданиями.
— Лис, а ну, глянь.
Лис черной тенью метнулся к трофейной машине, остальные заняли оборону. Стреляли со всех сторон — но стреляли хаотично, в основном — в воздух, надеясь отогнать то ли нанесшие удар вертолеты, то ли злых шайтанов. Командования у противника не было никакого, очевидно было, что огневой налет Громовержца сломил его и отбил охоту к любым активным действиям. Первые Громовержцы, еще с четырьмя старыми максимами появились над Востоком в конце сороковых — и через несколько лет наступило замирение. Глядя на то, что творилось в Мазари-Шарифе — было понятно почему.
