самоучителю, а теперь меня учит Люнетта, она знает эти языки. Sleeping vocabulary — так говорят англичане, для изучения языка лучше всего иметь женщину, говорящую на этом языке. Приятное, так сказать, с полезным. А моя проницательность — это ни много, ни мало результат технических инноваций, которые мы применяем, секретных технологий, которые проходят здесь испытания. В отличие от крепости Маадар с ее садистами и убийцами — эти технологии дают стопроцентный результат и не причиняют людям вреда. Как и всякий офицер ВМФ — я верю в передовые технологии и в решение любых проблем с помощью техники.
Проблема испытаний на полиграфе, или детекторе лжи заключается в том, что человек, намеревающийся солгать, делает все, чтобы запутать полиграф. В условиях Персии мы столкнулись и с таким феноменом: как только испытуемого привязывали к креслу и начинали надевать на него датчики — его захлестывала такая волна страха, что допрос дальше вести было невозможно, человек думал, что его сейчас будут пытать. Здесь слишком часто и слишком многих пытали, Шахиншах забыл о том, что пытки и казни должны быть событием чрезвычайным, здесь же они были обыденностью, обыденным злом, постепенно теряющим свою эффективность. Пришлось использовать совсем новые технологии, термограмму лица и голосовой анализатор. В кресле, в котором сидел Хайдар — были и датчики, но это было вспомогательное оборудование, основное — это анализатор голоса. Дорогая вещь, требует много машинных ресурсов для обработки информации, его не так часто используют. Но здесь — приходится…
К тому же — когда я провожу допросы — их провожу не я один, это работа целой команды. Если утрировать — то меня можно сравнить с магнитофоном, который озвучивает чужие слова. В моем ухе всегда — незаметный, вставляющийся в ушную раковину наушник. Через него — у меня односторонняя связь с соседней комнатой, а там — сразу несколько специалистов. Психологи, иногда свидетели, человек, который подсказывает мне факты из жизни подозреваемого, чтобы я мог на него надавить. Моя слава — это результат работы целой команды, не меня одного, просто — в глазах этих джихадистов я представляюсь посланником Российской Империи. Подателем судьбы.
Я посмотрел на часы. Двадцать нуль-нуль по местному. Работать еще часа два, потом — домой… господи, когда же здесь все придет в норму. В кабинете дожидался подарок, который я заказал из Петербурга — несколько платьев для Люнетты. Просто поверить не могу, что этот, по сути ребенок еще — выжил в аду революционного Тегерана.
Восемнадцать лет. Разрушенная жизнь, никакой перспективы, ничего. Из одежды — только то, что на себе. Вот — цена всех революций, будь они прокляты!
— Готово, господин вице-адмирал.
— Запускайте, сударь. Господь, да благословит нас.
На экране компьютера появилась запись допроса — звук наложен на изображение, рядом — шкала искренности. Ложь, ложь, ложь…
Да, никогда мы их не поймем, никогда не поймем, что движет этими людьми. Несколько человек рисковали своими жизнями ради того, чтобы спасти его — но он продолжает лгать. Его сын — погиб на никому не нужной войне, в чужой стране — но он продолжает лгать. Махди мертв — но дело его живо, и такие как Хайдар продолжают лгать.
— Стоп.
Изображение на экране замерло. Знакомое лицо — и индикатор на зеленой части шкалы искренности. Правда.
Генерал Абумаджид Тимур, бывший начальник САВАК и нынешний мой противник — один из основных противников. Его не было на параде, он сумел скрыться из охваченного безумием Тегерана, на данный момент он скрывался где-то в Афганистане. Агент Секретной разведывательной службы Великобритании, к гадалке не ходи. Генерал Тимур — сейчас руководит одной из частей террористического подполья.
И его не было — в гостях у Махди.
Значит — это его люди и пытались похитить Хайдара, его люди и допрашивали его — правда делали это менее гуманно чем мы, перед тем, как задать вопрос, они срезали ножом полоску кожи с руки. Генерал тоже идет по следу, он пытается подобрать ключи к шкатулке с множеством зеркал, к маленькому злобному королевству, созданному Махди. Скорее даже не он идет по следу — это британская разведка идет по следу. Похоже, что гибель Махди от моих рук на той железнодорожной станции под Вашингтоном и гибель сэра Джеффри Ровена несколькими часами ранее — этот погиб от рук Махди — оборвала слишком много нитей. Британцы, так же как и мы — не могут контролировать свое детище, создаваемое годами, они не могут подобрать ключи к запертой шкатулке, чтобы достать то, что они туда положили. Гонка идет нешуточная, счет идет, возможно, уже на дни — и тот, кто раньше получит ответ, кто раньше найдет ключ — тот и выиграет. Если это будет британская разведка — то, что происходит сейчас, тот уровень сопротивления, который есть сейчас — это будет детский сад по сравнению с тем адом, который воцарится здесь. Раскрыв тайны Махди, британцы получат доступ к сети из тысяч и тысяч фанатиков, каждый из которых готов будет погибнуть, только чтобы убить русских, убить как можно больше русских. Их не надо программировать, им не надо промывать мозги, им не надо платить, их не надо забрасывать на враждебную территорию. Они уже здесь, они — среди нас. Взрыв за взрывом, теракт за терактом — и рано или поздно мы будем вынуждены либо править теми методами, которыми правил здесь Светлейший, либо мы вынуждены будем уйти из этой проклятой Богом и людьми страной.
Если ключ к тайне найдем мы — значит, мы сможет обезвредить террористическую сеть, оставленную Махди полностью, подобрать к ней ключи. Останется только то, что делают здесь англичане из Индии и Афганистана — но это не будет иметь успеха. Скороспелые налеты, наспех внедряемые Агенты. Все это развалится как карточный домик…
— Стоп. — снова сказал я
А вот это — уже интересно. Полковник Али Намези, товарищ, если пользоваться британскими терминами — заместитель генерала Тимура. Тот же самый вопрос, но стрелка отклонилась далеко за красную черту. И по нашим данным — полковник Али Намези может быть жив до сих пор, по крайней мере, мы не опознали его на трибуне, которую через несколько минут после съемки обстрелял танк. Значит — полковник Али Намези может быть жив.
Интересные дела получаются. Глава разведочного и контрразведочного ведомства не имеет никакого отношения к исламским фанатикам — а вот его товарищ встречался с Махди и судя по интенсивности реакции — не раз. Получается — Махди все равно контролировал это ведомство, только не напрямую.
Интересно, знает ли Намези или сам Тимур что-нибудь про бомбы. Ядерная программа Персии — мы так до конца и не знаем всего.
Я с силой зажмурил глаза, провел пальцами по векам. Глаза болели.
— Ваше Высокопревосходительство…
— Начинайте с ним работать. Свяжитесь с врачами, узнайте — в каком он состоянии, какие лекарства они собираются ему давать… не мне учить вас.
— Пределы физического воздействия?
— Если сочтете необходимым. На ваше усмотрение. Посмотрите что можно сделать… возможно, его стоит использовать в качестве живца.
— Есть.
— Засим, покидаю вас, господа. Спасибо за работу, и оформите результаты протоколом…
В кабинете меня ждали бумаги. В основном — гражданские бумаги, бумажную работу я оставлял на конец дня, предпочитал сначала поработать с людьми, выслушать их, потом приниматься за бумаги. Как только немного разгребу, хотя бы текущие дела — можно будет отправляться домой.
В присутствии ждали двое — явно с поля. Полевых офицеров узнаешь всегда, это не паркетные шаркуны. До моего уровня — они добираются нечасто, у них край — комендант сектора, командующий сектором.
— Ко мне, господа?
— Хотелось бы к вам, Ваше Высокопревосходительство. Дело, не терпящее отлагательств
Я посмотрел на часы. Интересно — удастся мне сегодня добраться домой, или нет?
— Прошу, господа…
