Мне кажется, тетя начала что-то подозревать. Она сказала, мы ждем важных гостей, и мне надо одеться красиво. Раньше я тоже помогала ей встречать гостей, но она никогда не просила меня одеваться специально для них.
Дядя достал из бара бутылку дорогого коньяка. Тетя внимательно осмотрела все ковры на полу. Задыхаясь, нагнулась и ладонью проверила пыль под кроватями и диванами.
— Я тебе устрою, если хоть одну соринку увижу, — сказала она мне.
Аман, чуть не обиделась я, откуда тут соринки возьмутся, когда я сегодня, как вернулась с занятий, два часа пылесосила? Иногда они с бабушкой так похожи бывают.
— Все должно блестеть, — сказала тетя. — Чтобы придраться ни к чему нельзя было.
Кто к нам будет придираться, удивилась я. Зачем так нервничать из-за каких-то гостей, не короли же они?
Тетя и сама оделась как на свадьбу — в шелковую тигровую блузку и длинную капроновую юбку.
— Иди кольцо надень, — сказала она мне.
С самого начала я догадывалась, зачем приходят эти гости, но прогоняла эту мысль. Я только не могла понять, зачем тетя делает это сейчас, когда мы с Махачом ждем только согласия генерала? Может быть, ей снова кто-то про меня натрепал?
Когда гости — муж и жена — пришли, я еще больше убедилась в своих подозрениях.
— Быстрее, Хадижа, быстрее… — подгоняла тетя, когда я складывала мясо на поднос.
В это время на плите в кастрюле варился хинкал. Может, я забыла крышку приоткрыть, а может, она сама на кастрюлю съехала, но только в тот момент, как эта женщина заходила в кухню, кастрюля зашипела, и из нее на плиту полился бульон.
— Хадижа, ты что делаешь? — зашипела на меня тетя, поднимая крышку.
— У каждой хозяйки хоть один раз хинкал убегает, — засмеялась женщина.
Тетя, как увидела ее, сразу заулыбалась.
— Хадижа у нас хорошая хозяйка, но сегодня волнуется, — сказала она.
Зачем она так врет, спрашивала я. Я, что ли, из-за этой кастрюли должна волноваться?
Женщина смотрела на меня как на халву. Чем больше она смотрела, тем слаще становилось ее лицо.
— Как Маратик? — спросила тетя.
— Через две недели приезжает, — ответила женщина, и они с тетей захихикали. — Дядька ему наконец отпуск дает. Он у дядьки на фирме работает. В Москве жизнь, сама знаешь, какая, все бегут, все спешат, времени ни на что не хватает.
— И не говори, — вздохнула тетя. — Сколько я Русика прошу, хоть один раз в день позвони, чтобы мне спокойно было. Времени, говорит, нет. Что делать? Москва…
— Я тоже говорю, давай приезжай, — снова начала эта женщина. — Жениться пора. Засватать мы без тебя сможем, а свадьбу сыграть — уже не получится.
— Сейчас и без жениха мулла некях делает, — сказала тетя.
Когда они заговорили про свадьбу, у меня отнялись руки, и я уронила на плиту кастрюлю, которую приподняла, чтобы слить из нее бульон. Из кастрюли вылетели брызги и обожгли мне руки.
— Ай! — вскрикнула я.
— Что стало? — как будто заволновалась та женщина и приблизилась ко мне.
Я убрала руки за спину — не надо мне, чтобы она меня трогала. Тетя на меня так посмотрела, что ясно было — когда они уйдут, она меня убьет. Аллах, говорила я про себя, не хочу я замуж за их Маратика! Пусть себе его оставят!
— Хадижа сегодня волнуется, — улыбнулась тетя, протягивая мне дуршлаг.
Она встала спиной к женщине и еще раз так на меня посмотрела, что, клянусь, от одного взгляда можно было умереть.
— Я свекровка хорошая, — стала говорить женщина. — Ты же знаешь, Зухра, наша Заремка как сыр в масле катается. Она когда беременная была, я ей вообще тяжелую работу делать не разрешала — только стирку, уборку на нее оставляла. Готовила сама. Фрукты ей все девять месяцев покупала.
— Знаю я, Эльмира, знаю, мне можешь не рассказывать, — ответила тетя. — И Маратик какой у вас, я что, не знаю? Такой молодой, а уже в банке в Москве работает.
— И симпатичный. — Женщина мне подмигнула.
Аман! Какие они были противные! Что им от меня было надо? Почему меня никто не спрашивал? Пусть бы только спросили, я бы сразу сказала, что не нужен мне их Маратик. Фатима тоже после зимней сессии замуж за своего банкира вышла. Где он теперь? Пожил с ней две недели для приличия и уехал, как будто ему там срочно работать надо. Можно подумать, никто не знает, чем он там занимается. Фатима уже месяц в слезах ходит — думает, у него там другая жена. Стопроцентно так и есть. Он ей даже не звонит. Специально женился на ней, чтобы родственники заткнулись. И никакие картины ее не спасут, хоть сто тысяч картин ее отец нарисует. Как будто никто не знает, какие мужчины подлые бывают! Даже мой дядя и то Надиру обманывает. Потому что наши женщины только пашут и рожают, а русские — только с мужчинами встречаются и за собой ухаживают.
Еще в коридоре, подходя к комнате с подносом, я услышала, как дядя хохочет. От хохота он начал задыхаться.
— Кто? Сын генерала Казибекова?! — через смех говорил он и хлопал себя по коленам. — Ты серьезно или сказками мне зубы заговариваешь?
Комната закружилась у меня перед глазами. Откуда он знает про Махача? Что этот мужчина рассказал ему про нас?
— А, Хадижа… — сказал дядя, увидев меня. — Неси сюда, неси…
Я не знала, как мне пройти расстояние от двери до стола. Поднос с хинкалом стал тяжелым, будто котел с кипящим маслом.
Мужчина стал пристально смотреть на меня, когда я ставила тарелки с подноса на стол. Мои руки дрожали, и с одной тарелки упал кусок мяса.
— А-а-а, волнуется племянница, — добродушно сказал дядя. — Ставь, ставь.
Я ставила медленно, чтобы еще что-то услышать, но они не хотели при мне говорить. Я вышла из комнаты, прошла несколько шагов по коридору, но вернулась, встала за занавеску, прижав к груди пустой поднос.
— Какие сказки, Вагаб? — сразу заговорил мужчина. — Своими глазами я видел эти списки. Казибеков же из села твоей жены? Давай ты сам с ним договаривайся. Ты видел, какой у него дом на Дахадаева?
— Ты давай тоже не гони, — еле слышно сказал дядя. Он всегда говорил тихо, когда собирался отказать. — Генерал тоже не тот человек, к которому можно с таким разговором подойти. Наказать может…
— Ва! Если не к таким людям ходить, к кому ходить? — громко спросил тот мужчина. — Он по тройному тарифу заплатит…
Мое сердце билось о поднос. Было такое чувство — если я сейчас уберу поднос, сердце вывалится мне под ноги. Сзади послышались шаги. Я отскочила от двери и пошла навстречу шагам по коридору.
— Красавица, красавица, — негромко сказала женщина, поравнявшись со мной, и противно сощурилась.
На кухне тетя резала апельсины кружочками. Когда она повернулась ко мне, ее щеки были в пятнах.
— Ты что меня позоришь? — злым шепотом спросила она. — Что ты возишься два часа с подносом? Что с тобой сегодня?
— Кажется, я что-то не то съела. Живот болит, не могу, — сказала я. — Можно я пойду полежу?
— Ты с ума сошла?! — Тетя чуть не задохнулась. — Что люди скажут? Что им больную невесту подсовывают?
— Тетя, я не собираюсь за их сына замуж!
— Что ты сказала?! — Тетя так дернулось, что из-под платка ей на глаза упали волосы, она подула на них, чтобы откинуть. Руки у нее были в апельсиновом соке. — Тебя кто спрашивать будет? — продолжила она шептать так, чтобы, кроме кухни, ее нигде не было слышно. — Еще как выйдешь, и спасибо мне
