Елизаветполь.
Однако, хотя экспедициям, возглавляемым лично Цициановым, сопутствовал успех, один из его храбрейших сподвижников генерал Гуляков был убит, а его войска вынуждены отступить под натиском джаро-белоканов. Гневу главнокомандующего не было предела. Он писал повстанцам: «В моих венах кровь закипает, как вода в чайнике, и все во мне дрожит от ярости». А их союзнику султану Элису он написал так: «Бессовестный султан с душой перса – и ты все еще осмеливаешься писать мне! У тебя душа ужа, а ум – осла, и ты еще надеешься обмануть меня своими пышными и сладкими фразами. Знай же, что, пока ты не станешь верным подданным моего императора, я буду желать омыть свои сапоги в твоей крови». Остальные его послания были выдержаны в том же духе. Дальнейшие события показали, что он хорошо знал характер местных жителей. Элису, Самух и джаро-белоканы принесли клятву верности России и были вынуждены платить дань. «Наш князь, – говорил Карягин, – творит музыку бомб и пуль и заставляет любого хана плясать под свою дудку».
Однако политика Цицианова имела один существенный недостаток. Если бы дело касалось только местных князьков, то его методы (мы здесь не говорим о моральной стороне вопроса) были бы безупречны, а успех – безграничен. Однако две мусульманские державы не могли не встревожиться быстрыми достижениями России, более того, шах все еще считал Гянджу и другие ханства своими вассалами, пусть его власть там и была призрачной. Таким образом, Турция на западе и Персия на востоке скоро убедились, что война с Россией неизбежна. В 1804 году Цицианов с 10 000 солдат и 20 пушками двинулся на Эривань, еще одно номинально независимое ханство, которому в то время угрожала персидская армия, однако на сей раз ему не удалось одержать победу. Персидское войско под управлением Аббас-Мирзы, наследника трона (30 000 человек и 6 пушек) было разбито 7 июня 1804 года; после этого серия блестящих побед прославила имена Портнягина, Монтрезора и других. Однако Эривань держалась, а сырая осень, затруднявшая транспортное сообщение, вынудила русских снять осаду и отойти в Грузию. После этого Эривань открыла ворота персам.
Цицианов возобновил свои дипломатические усилия, и ему удалось добиться подчинения Карабаха (столица – город Шуша) и Шекена (столица – Нуха). Персидская армия численностью 20 000 человек под командованием Аббас-Мирзы вошла сначала в Карабах, но не смогла преодолеть сопротивление горстки русских под командованием Карягина и Котляревского, чьи подвиги на полях сражения выглядят фантастическими. В течение трех недель они отражали натиск всей персидской армии, выиграли три локальных сражения, взяли несколько укреплений и, наконец, с маленьким отрядом всего в 100 человек прорвались к главнокомандующему, по приближении которого персы поспешно бежали. Сам Фетх-Али-шах, который с 40-тысячным войском пересек Арас, также счел за лучшее уйти без боя.
Так закончилась военная кампания 1805 года, отмеченная в российской военной истории славными, почти невероятными подвигами кучки храбрецов, которые противостояли целой армии.
Однако карьере Цицианова суждено было быть столь же короткой, сколь и блестящей. Он поставил перед собой задачу укрепить господство России на Каспийском и Черном морях, понимая, что в этом случае Россия сумеет обезопасить себя от атак Турции с одной стороны и Персии – с другой. После неудачной попытки договориться об уступке России Поти он построил крепость Редут-Кале на побережье, принадлежащем Мингрелии, а после этого решил взять Баку. Каспийская флотилия под командованием генерала Завалишина осадила город с моря и с суши. Однако перед угрозой нападения орд хана Кубы генерал позорно бежал. После этого Цицианов с армией из 1600 человек и с 10 пушками взял дело в свои руки, хотя был измучен лихорадкой и усталостью от предыдущих кампаний. Иногда он был вынужден слезать с лошади и ложиться на землю отдохнуть, но мужество никогда не покидало его. В своей обычной энергичной и решительной манере он проинформировал Хусейна Кули-хана, что пришел с твердым намерением взять город – либо пасть у его стен. После тяжелейшего марша через горный Ширван, который он по пути и аннексировал, Цицианов перешел границу владений Хусейна 30 января 1806 года и потребовал сдачи столицы. Хан притворился, что подчиняется этим требованиям. 8 января русские должны были получить ключи от Баку. Русский главнокомандующий в сопровождении лишь небольшого эскорта приблизился к стенам города на километр, где его встретили старейшины города и передали ключи, прося гарантий личной безопасности хана. Цицианов ответил, что будет рад еще раз встретить старого знакомого, и вернул ключи, чтобы Хусейн смог лично вручить их ему. Хусейн выехал из ворот верхом в сопровождении всадников, и Цицианов вышел вперед, чтобы встретить его. Его сопровождали лишь князь Еристов и один казак. Маленькая группа не успела пройти и нескольких шагов, как горцы предательски набросились на русских, стреляя из пистолетов. Через минуту все было кончено. Цицианов был убит сразу же, за ним последовал князь Еристов. Орудия, укрепленные на стене, открыли огонь по русскому войску, а Завалишин, к которому перешло командование, еще раз продемонстрировал свою трусость. Не заботясь о чести России, он думал лишь о спасении своей жизни. Вместо того чтобы отомстить за бесславную гибель командира, он отошел по Каспию сначала к доминиону шамхала, а затем к северной линии.
Цицианову отрубили голову и руки и отослали их в знак победы в Тегеран, его останки были захоронены под стенами Баку, а в 1811 году, после того как русские под командованием Булгакова наконец-то взяли Баку, были перенесены к месту последнего упокоения и перезахоронены со всеми полагающимися почестями в храме Сионского монастыря в Тифлисе.
Вот как говорит Потто о достижениях Цицианова и его характере: «За короткое время, которое он провел здесь (в Закавказье), он сумел коренным образом перекроить карту страны. До него она была разделена на мелкие независимые мусульманские государства, находящиеся под влиянием Персии, а именно – ханства Баку, Ширван, Шекен, Карабах, Гянджа и Эривань, к которым следует добавить также территорию джаро-белоканских лезгин, Ахалцих и турецкие крепости, расположенные на берегах Черного моря. Все эти ханства, земли и укрепленные районы представляли собой враждебный круг, охватывавший с трех сторон грузинские государства, из которых Мингрелия и Имеретия воевали не только с собой, но и с самой Грузией. Она, в свою очередь, была объектом раздора собственных князей. Прошло три года, и Цицианов покинул Закавказье примерно в том же состоянии, в котором оно находится сейчас: мирным и находящимся под контролем России. Все это он совершил в тот период времени, когда Россия, готовясь к великим войнам, мало что могла сделать для Кавказа и когда единственный свежий полк считался мощным подкреплением.
Цицианов был не просто выдающимся военачальником, которому наши солдаты на Кавказе обязаны своим воинским духом, но и великолепным администратором. При нем началось строительство дороги от линии до Грузии, а в горах была налажена нормальная почтовая служба. Посреди нескончаемых кампаний и боев он не переставал думать о том, как преодолеть невежество, в котором пребывало большинство населения. Он делал шаги к учреждению в Тифлисе школ, призывал посылать туда учителей русского языка, книги и т. д.
К тому же он был «настоящим человеком». Его человечность и заботливость по отношению к сослуживцам столь же редка, сколь и трогательна. Обладая недюжинными способностями, мужеством, умом и силой воли, Цицианов гордо и высоко нес знамя России и оставил после себя славную, неувядаемую память».
Глава 5
1806–1816
Если бы Цицианов остался в живых, вполне возможно, что он навел бы порядок в Закавказье, несмотря на войны с Персией и Турцией. Однако его гибель и отступление Завалишина послужили сигналом к возобновлению конфликтов как в воссоединенных провинциях древнего Иверийского царства, так и во вновь приобретенных владениях. Грузинские князья воспользовались этой возможностью, чтобы попытаться осуществить свои собственные амбиции; мусульманские ханы вновь стали лелеять мечты о
