население ни арестами, ни расстрелами, ни провокациями.
Обо всем этом думал Алексей Орлов на пути в Липовицы. Он бывал там уже не однажды, и каждый раз после его прихода росло число людей, помогавших подпольщикам и разведчикам. Сегодня он тоже шел для установления новых связей. Шел не один. С ним была Даша Дудкова.
Им предстояло встретиться с одной из жительниц деревни Липовицы Марией Рябовой. Она, как нельзя лучше, подходила для работы среди молодежи. Эта молодая женщина перед войной служила на метеорологической станции, была активной комсомолкой. Девятнадцати лет она вышла замуж, но вскоре ей пришлось проводить мужа на фронт. Сама эвакуироваться не успела. С приходом оккупантов ее отправили в лес на заготовку дров.
Встречу Орлова и Даши с Рябовой должна была подготовить Надежда Максимова, тоже жительница Липовиц, выполнившая до этого немало важных поручений подпольного райкома и наших разведчиков. Алексей уже дважды приходил в назначенное Максимовой время и все неудачно: Рябовой каждый раз что- то мешало явиться в условленное место.
Алексей боялся, что и на этот раз она не придет. Но не прошло и получаса, как он заметил вдали двух женщин. Орлов узнал одну из них и вышел навстречу. Вскоре подошла и Даша.
— Будьте знакомы — Маруся Рябова, я уже рассказывала ей о вас, — отрекомендовала подругу Максимова.
— А со мной Даша Дубинина, — представил Орлов Дудкову.
Орлов, Даша и Рябова расположились на пеньках, а Максимова стала поодаль, надо было наблюдать за дорогой.
После недолгой беседы с Орловым и Дашей Рябова охотно согласилась выполнять поручения подпольного райкома, только предупредила:
— Говорят, что кое-кого будут выселять из деревни, подальше от фронта повезут. К нам тоже присматриваются, уже не раз полицейские со старостой заходили в наш дом. Но вы не беспокойтесь, я не попадусь.
— Постарайтесь узнать, кто из комсомольцев остался еще в районе, где они проживают, как можно встретиться с ними. Потом скажете мне или тому, кто придет на это место, — говорила Дудкова. — А листовки передавайте только тем, кому безусловно доверяете. Если полной уверенности нет, рисковать не надо. Тогда лучше подбрасывать в местах, где часто бывают жители деревни.
И Даша вручила Рябовой несколько листков серой бумаги с текстом, отпечатанным на гектографе.
Подошла Максимова:
— Алексей Михайлович, в ту ночь, когда вы ночевали в Липовицах, в деревню приходил патруль. Семеро солдат и офицер. Проверяли, нет ли кого пришлых. Я увидела их в окно, да не знала, как предупредить вас.
— Ничего, Надя, что не предупредила — и хорошо, я хоть выспался, а то пришлось бы посреди ночи из деревни уходить, — пошутил Орлов.
Глава 9 ПАРОЛЬ: «Я ВЕРНУСЬ…»
Спустя дня два после встречи с Орловым и Дудковой Надежда Максимова взялась за стирку белья.
Она стояла, склонившись над корытом, в облаке пара, когда в кухню вбежала соседка, говорливая тетка Поля. Гостья прямо с порога затараторила:
— Ой, Надя! Что в деревне делается! Пришли опять солдаты, с какими-то ящиками в руках, с собаками на ремнях. Искать кого-то будут.
— Много солдат?
— Много, и в Боярщине, и в Оятевщине, и в Зубове, сказывают, солдаты.
— Как пришли, так и уйдут.
— Говорят, листовки какие-то в деревнях стали попадаться. Ну и ищут, кто их пишет. А ты пошто вечером стираешь?
— А когда днем стирать? Разве что в воскресенье, в другие-то дни ведь на биржу гонят.
— Ой, Надя, да ты с мылом стираешь, где взяла-то? Хоть бы кусочек мне!
— Привез один добрый человек из Петрозаводска. Себе привез, а я выпросила. От своего кусочка отрезал он.
Произнесла, а сама подумала: не скажешь же тетке Поле, что мыло это один партизан дал, когда прошлой зимой здесь рейдом отряд шел. Припрятала тогда подарок. И вот пожалуйста.
Потараторила, поохала тетка Поля и на улицу.
«Хоть бы не разболтала про мыло, — спохватилась Максимова, — и принес же ее леший не ко времени».
А соседка кинулась в другой дом, захлебываясь, стала рассказывать там уже не о солдатах, а о кусочке мыла, появившемся у Максимовых.
Был уже поздний час, когда Надежда Максимова отправилась за водой. На дороге ей встретился мужчина лет сорока, финский бригадир Арсунов, славившийся хитростью и грубостью на все Заонежье. Бегающие водянистые глаза его скользнули по Наде.
— Надежде Ивановне мое почтение, как поживаем? За водичкой, голубушка? — заговорил он вкрадчиво.
— Здравствуйте, Федор Степанович! Ведь как в песне поется: без воды и ни туды и ни сюды.
— Это правильно. И без мыльца… А вот без свиданьица с партизанами, голубушка, вполне можно и обойтись… Впрочем, как придут еще, познакомь меня с кем-нибудь из них. Поговорить хочется.
— Что вы, Федор Степанович, какие партизаны? А мыльце-то я у соседей в долг взяла.
— У соседей так у соседей, — вдруг переменил тон Арсунов, — мыло штука нужная. А про партизан- то скажи, как придут. До свиданьица, голубушка!
«Неужели выследили? Не может быть! Кто же выдал? Кто? Надо немедленно предупредить Орлова, посоветоваться с ним». Она хотела тут же связаться с разведчиками. Но сразу же ее обожгла новая мысль: «Может, на это и рассчитывают враги — взбудоражить ее, устроить слежку, а потом схватить всех. Нет, она никуда не пойдет, пока не убедится, что опасность миновала. По всему видно: не из-за болтовни тети Поли про мыло встал сегодня на ее пути Арсунов. Видно, они знают что-то. Но что?»
Не у одной Максимовой было тревожно на сердце. Как только стемнело из ворот небольшого дома появилась стройная девушка. Вскоре к ней подошла другая. Идут две подружки, тихо разговаривают. За околицей они встречаются с Сашей и Мишей. Проходят еще несколько шагов молча, а потом одна из девушек, Настя, и говорит:
— Когда же кончится эта постылая жизнь, ребята? Когда же?
— Настенька, что случилось? — Саша, останавливается, вглядывается в глаза девушки.
— А вот сегодня, видели бы вы. Ведь ее палками били… И за что? За десяток картошин.
— Кого?
— Анну Медведевску.
— У-у, паразиты, — не сдержался Саша. — Ничего, скоро узнаете, почем лихо. — И он погрозил невидимому врагу кулаком.
Долго еще бродили они вчетвером, тихо рассказывая друг другу невеселые новости, но Саша так и не решился сказать друзьям о том, что так властно вошло в его жизнь за последнее время. «Может, еще рано говорить им», — подумал он.
— А теперь к дому, уже темно стало, — сказал Ржанский.
Шли молча. У самой деревни Миша с Катей отделились. Саша и Настя замедлили шаг.
— Боюсь я, Саша, — как-то тихо, очень тихо прошептала Настя.
— Чего боишься, Настенька.
— За тебя боюсь. Ты горячий, с характером, а комендант да полицейские примечают таких.
