был.
Из-за приборной шкалы донесся голос миссис Дитц. И когда это она успела туда залезть?
— Что-то сомнительная у него материальность. По-моему, так это просто голограмма.
Кусок, силком впихнутый, и голодному поперек горла встанет.
Сам факт, что тебя, как мальца, хочешь не хочешь, а заставляют опять учиться, неприятен. Хотя вроде с тобой ничего плохого в Школе и не делают, но настроение потом — далеко ниже нуля. Правда, считается, что это идет на пользу разведчикам, допустившим ошибки, т. е. понесшим физический ущерб при выполнении задания. Не знаю, будет ли от этого прок Роофу, а мне пришлось еще с полчаса сочувствовать ему, после того как я его оттуда, из Школы, забрал. Слушать бы мне это и дальше, да вдруг заверещал срочный вызов. Автомат информационной системы предложил мне срочно связаться с приемным залом, где якобы идет речь обо мне. О чем это, интересно знать? Пока я набирал код, Рооф удалился, как он выразился, «утешиться хорошим ужином». Усох, бедняга, на казенной диете.
Зал для приемов обширен и помпезен, так что издалека едва можно разобрать, кто это к нам прибыл. Довольно долго я провозился с настройкой, пока удалось приблизить изображение фонтана, обставленного креслами с гостями. Оказывается, это земляне уже сюда добрались. А они пошустрей, чем я о них сперва подумал. Двоих я видел тогда, вместе с Лоуллом. А вот еще новость, так новость — какой-то комморянин с ними. Первый раз, между прочим, на Крунсе. Постарше и, похоже, потощее и попротивнее Лоулла. Принимает их наш босс по внешним связям. Наконец-то слышимость сносная…
— …но принудить 120-го силой мы не можем. Вы должны сами с ним договориться как с частным лицом.
— А если он откажется? — поинтересовался землянин, которого, судя по бирке, зовут Аркет. — Ничем не можем помочь. На нашей территории действуют наши законы, — и даже ручками развел.
А сам то, я же вижу, не хотел бы отдать Лоулла на съедение этим цивилизованным каннибалам.
— Ваши действия носят провокационный характер, — резанул бледный и жесткий, как корпус корабля, коморрянин.
— А это еще вопрос, вы же первые послали Лоулла на Землю вопреки предыдущему договору. Так что теперь мы в расчете.
— Земляне сами пошли на контакт.
— Как же, как же, после того как вы им подсунули на Венере свой обветшалый блок связи…
— А зачем 120-му Лоулл, что он с ним делает? — вмешался другой землянин.
— Ничего, дома держит, — веско ответил наш дипломат.
— Неправда, — высокомерно заявил представитель Коморры, и тут я, наконец, разобрал, что его зовут господин Ут, — я никак не могу с ним мысленно связаться, а это, значит, его или вовсе убрали, или все мозги ему перевернули.
Мой сопланетник только зарозовел от злорадства:
— То, что ваши пассы через изолянт не проходят, это хорошо!
— Но ведь вы, насколько мне сказали, телепатией не владеете! воскликнул кто-то из людей, верно сам телепат.
— Ну и что? — удивился мой соотечественник, — вы же тоже левитацией не владеете, а летать летаете. Мы не можем, зато наши машины могут…
Я выключил экран. Мне было все ясно, а лезть в дипломатическое болото так же бессмысленно, как есть самого себя. Много чести… Я пошел разыскивать Лоулла. Он теперь так усердно поглощает информацию, что боюсь, как бы не занемог от старания. Конечно же, ясное дело, сидит и долбит «Формы самовыражения индивида». Едва я вошел, как он вскочил и пробормотал испуганно:
— Лучше отдай меня, 120-й. Они до тебя все равно доберутся. Да, телепатия, конечно, вещь хорошая, но все-таки неприятно, когда новость берут у тебя прямо из головы.
— А я не из пугливых. Хочешь взглянуть на них?
Лоулл некоторое время молчал и, видимо, напряженно думал. После все-таки решился: пока я опять нашел нужный канал, события, судя по всему, развивались. Наши с комморянином сородичи дискутировали, обвиваясь логическими кольцами как два удава, пытающихся задушить друг друга, а земляне ошарашенно созерцали этот процесс. Мой однопланетник то зеленел, то желтел, а господин Ут впадал то в трагический, то в патетический тон попеременно:
— Вы не имеете права держать у себя нашего человека, поскольку он есть неотделимая часть нашей цивилизации.
— Но вы сами отделили эту часть, послав ее на Землю, так что она вполне автономна.
— Вы не можете об этом судить. Мне должна быть предоставлена возможность видеть Лоулла.
— Это как захочет 120-й.
— Причем здесь 120-й! Мы говорим от имени цивилизаций, а вы мне суете эту пешку, вашего 120- го.
У нас в своем роде каждый сам себе цивилизация. Личное есть личное. Лоулл его вещь, и он как хочет так и поступает.
— У вас что, рабство?
— Что вы, у нас законы, по которым, в частности, мы не можем вмешиваться в имущественные дела наших людей…
Похоже, они крепко зациклились. Меня это, честно говоря, скорее смешило, чем страшило, но вот Лоулл все больше и больше скучнел. Неожиданно схватил меня за руку и прошептал:
— Что бы ни говорил тебе этот человек, — он взглянул на господина Ута, — не верь ему. Это страшный тип!
Тут только я заметил, что он весь трясется, и сразу прервал трансляцию.
— Кто это?
Коморрянин посмотрел на меня с непонятным, тяжелым выражением:
— Это советник Главного Аксиоматика, убийца моего учителя. Наконец я понял, что не ужас, но ненависть переполняли его. Древнее, архаическое чувство, крунсянам почти не свойственное. Неприятный сюрприз, настораживающий. Что еще кроется за этим обычно невыразительным лицом? Что ускользнуло за крупное решето голограммы его памяти? Ведь приборы фиксируют только то, что запечатлевали рецепторы, собственно содержание личности ускользает от них.
Не очень радостно ощущать себя младенцем, еще меньше — бильярдным шаром, который гоняют по сукну. Участвовать в событиях, не имея возможности изменить их или направить — занятие не вдохновляющее. Земляне почувствовали эту тривиальную истину сполна на собственном опыте. Эта игра, в которую ни одна из сторон не считала нужным посвятить их до конца, начинала уже порядком надоедать. Больше всего Аркету хотелось плюнуть как на тех, так и на других и предоставить им разбираться между собой без землян. Еще одно обстоятельство действовало на них угнетающе: люди, вышедшие к звездам, овладевшие тайной рождения вещества и энергии, очистившие Землю от многовековой грязи, здесь, на Крунсе, ощутили себя отсталыми провинциалами из глухомани, попавшими в столичный город. Хозяева посадили «Викинг» на плато над городом и предоставили им жилье в долине, но в остальном их практически не замечали. Любые проблемы решались крунсянами моментально, но они нисколько не воодушевлялись самим фактом явления гостей с другой планеты. Неудивительно, впрочем, поскольку инопланетян прибывало на Крунс и отлетало с него видимо-невидимо каждую минуту. Даже Фил, обычно падкий на все новое, вскоре пресытился впечатлениями. И он вполне разделял общее для всего экипажа настроение растерянности и уныния. Рассевшись на террасе, отделенной от окружающего мира незримой стеной, они рассеянно разглядывали переменчивый крунсянский пейзаж. Собственно, городом окружающее назвать было трудно, поскольку их обитель была практически единственным строением, постоянно находящимся на одном месте. Все остальные здания вели себя как стая птиц, сиюминутно переносясь с места на место. Окрестности кишели зверьем. Посреди построек могли спокойно расти кусты, и аборигенов, похоже, это нисколько не беспокоило. Из-за множества светящихся пятен долина днем и ночью напоминала ковер с подвижным рисунком.
Сол, медлительный любитель порядка, проворчал, когда на его глазах часть горизонта оторвалась,
