Мы ведь продовольствие взяли с собой, не хотим быть в тягость.
– Да ну что вы, какая тягость! – удивился Хайдари, однако, видя непреклонное выражения лица Мазура, согласился: – Как хотите.
– Мы, с вашего позволения, подождем во дворе, – сказал Мазур. – Тем более что после боя нам надо осмотреть технику, почистить оружие, ну, и так далее.
– Понимаю, понимаю, – согласился Казим. – Долг превыше всего.
Легионеры потопали вниз по лестнице.
– Ну, а мы с вами, уважаемый господин Берзинс, побеседуем наедине, – заключил Казим. – Я думаю, вы-то уж не откажетесь разделить со мной скромную трапезу.
– Не откажусь! – решительно заявил эмиссар. – После такого мне нужно снять стресс.
– В таком случае рекомендую вам нашу косовскую ракию. Народное средство – снимает любой стресс. И вкусно, и полезно.
Берзинс, следуя совету, нервно потянулся к бутылке.
– За встречу! – провозгласил Хайдари.
Живительное тепло побежало по венам, и в считаные минуты Мартин Берзинс повеселел.
– Я закушу с дороги, а то ведь проголодался, как волк, – сказал он, беря большое блюдо.
– Конечно-конечно! – поддержал его Казим. – Закусывайте.
Наконец, когда стресс был снят, а голод утолен, хозяин и гость смогли приступить к серьезному разговору.
– Те средства, которые привезены мной, нуждаются прежде всего в конкретных адресатах, – снова став собранным, говорил Мартин Берзинс. – Мне надо быть уверенным на все сто, что деньги будут распределены непосредственно среди адресатов. Соответственно, мне нужны расписки от конечных получателей.
– И вы собираетесь сами ездить по Косово? – иронически поинтересовался Казим. – Вы же убедились сегодня, что это такое. Я, конечно, могу вам дать небольшую охрану из добровольцев, но гарантий безопасности предоставить не в силах.
Ездить по Косово Берзинсу теперь уже совсем не хотелось. После всего случившегося ему еще больше захотелось жить.
– И что вы предлагаете? – взглянул эмиссар на хозяина виллы.
Хотя, будучи человеком неглупым, он начинал понимать, куда клонит Хайдари.
– Чтобы избавить вас от хлопот, сопряженных с риском для жизни, я предлагаю следующее: деньги вы передаете лично мне, а уж я распределю их по справедливости, – веско сказал албанец. – А главное, вам не надо рисковать жизнью.
– А продукция? – уныло спросил Берзинс.
– Какая еще продукция?
– Ну как же: брошюры, майки, книжки… А расписки в получении денег?
Казим Хайдари хмыкнул:
– Давайте будем откровенны: кто сможет посчитать – маек выпущено десять тысяч или десять штук? Кто увидит, как получают эти книжки? Для телевизионной картинки, предназначенной для ЕС, хватит и десятка человек одетых в майки, в кадр загнать. А я организую хоть триста. Ну, а расписки – это вообще не проблема, – уверил Хайдари.
«Ясно, – думал Берзинс, – он со своими вооруженными бандитами уговорит подписать кого угодно и что угодно на любую сумму».
Слушая рассуждения хозяина виллы, эмиссар все больше проникался его железной логикой. Тем временем Хайдари применил припасенную на финал «тяжелую артиллерию», добивая противника окончательно и бесповоротно:
– А чтобы учесть и ваши интересы, предлагаю десять процентов от всей суммы оставить вам. Что скажете?
Десять процентов, предложенные албанцем, были классической суммой отката. Но все же…
– Я же не могу сделать вид, что справился со всем за один день, – все еще сомневался Берзинс.
Казим Хайдари всплеснул руками.
– Да я все понимаю! Я и не предлагаю вам мгновенно все это сделать. Поживете у меня, пусть Мазур думает, что вы колесите по Косово под моей охраной. Ну что, вы согласны на десять процентов?
– Двадцать! – решительно сказал Берзинс.
– Ваш предшественник, который пошел на повышение, брал десять, – прищурился Казим.
– Двадцать!
– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Казим Хайдари. – По рукам?
По рукам хлопнули теперь уже подельники-компаньоны.
– Кстати, а что там за странный бронированный фургон прибыл с французскими миротворцами? – поинтересовался Хайдари, разливая ракию. – За двадцать процентов вы могли бы и рассказать. Все-таки это деньги, предназначенные албанцам, а не вам.
Глава 27
Милован Крайкович пошевелился, лежа в углу подвала. Все еще морщась, он открыл глаза. Чудовищно гудела голова. Было такое ощущение, что в голове собрались все колокола мира: так звенело там на все голоса. В первые секунды он даже не мог сообразить, что это за сырое и темное помещение, почему у него связаны руки и что это за армейские ботинки лежат перед его носом. Вернувшаяся память услужливо представила нарезку из последних часов собственной жизнедеятельности. Повернувшись на спину, он застонал. Да, проклятый охранник здорово-таки его припечатал к стене головой!
– Эй, Семенов! – окликнул он товарища по несчастью.
В ответ не было ни звука. Здоровенные ботинки сорок пятого размера смотрели на него подошвами, оставаясь точно в таком же положении.
«Еще отдыхает, – констатировал Милован. – Единственное, что нам остается, – это отдых. Вот только с комфортом напряженно».
Да, санаторий, о котором так убедительно говорил охранник, это никак не напоминало. А вот аргументы в виде синяков и ссадин, с помощью которых албанцы старались усилить свои лекции, давали о себе знать. Как назло, он даже не мог ощупать собственную голову. Похоже было, что затылок он рассек до крови. Впрочем, это все сейчас было неважно.
Милован, неловко переваливаясь, переместился к стене и, опершись на винную бочку, принял наполовину горизонтальное положение. Рядом на полу лежала разбитая миска. Разбросанные объедки, естественно, никто и не думал собирать. Куски хлеба, огрызки мяса и остатки салата, валявшиеся там и сям, настроения никак не поднимали. Тем более что к ним на глазах у Милована приближалось что-то более светлое, чем полумрак вокруг. Он присмотрелся – так и есть, крыса! Наглое животное не спеша подошло к остаткам пищи, сделало круг и уселось неподалеку от Крайковича. Взяв в лапки кусок мяса, крыса с жадностью принялась уплетать неожиданное угощение, оказавшееся так кстати, чтобы поддержать ее голодную жизнь. Присутствие двух связанных людей ее, видимо, нисколько не смущало.
Шорохи и звуки животного, поглощающего органику в метре от него, донельзя раздражали Крайковича. Приподняв голову, он фыркнул, желая испугать крысу. Однако наглая тварь и не думала удаляться. Подняв на мгновение мордочку, она окинула взглядом беспомощную фигуру узника, как бы говоря: «Что ты комедию ломаешь, дядя? Скажи спасибо, что я занялась мясцом, а не твоим носом».
– Вот тварь! – бессильно выругался серб. – Семенов, ты меня слышишь? – снова окликнул он лежавшего лицом в землю русского искателя приключений.
Не дождавшись ответа, он пнул его ногой. Более резкий прием пробуждения оказался и более действенным. После третьего такого «положительного пинка» легионер дернулся и, застонав, перевернулся на спину.
– Ну, слава богу, очухался наконец! – пробормотал Крайкович.
Семенов приподнялся. Измазанное землей и кровью лицо очумело вглядывалось в полумрак.
– Ну, как ты? – спросил Милован Крайкович.
– Ничего, терпимо, – отозвался легионер. – Мне не привыкать. Такая уж у меня служба.
Несколько минут они лежали молча. Семенов, оклемавшись, попробовал ослабить веревки на руках. Его
