горбатый гитарист Коля. Живой и невредимый. Когда до нее наконец дошло, что Колюня пожертвовал собой ради нее, Эллина оторвала взгляд от гигантского костра, бывшего некогда немецким штабом, и устремила его вперед, где над елями висела луна. Интуитивно определяя направление, Графиня то шла, то бежала, то ползла до тех пор, пока луна не исчезла с небосклона, а сама она не выбилась из сил и не провалилась в сонный дурман...
Раненую Графиню подобрали собирающие в лесу рябину санитарки военного госпиталя. Они принесли ее в лазарет, оказали первую помощь. Рана оказалась не очень серьезной, даже операция не понадобилась – пуля прошла навылет. Эллина пришла в себя уже на следующий день. И первое, что спросила у соседки по койке, это далеко ли от госпиталя находится линия фронта. Оказалось, совсем рядом. В нескольких километрах, и завтра наши войска пойдут в атаку и оттеснят немцев еще дальше. Но самым радостным открытием было то, что часть Егора стоит именно там.
– Как я могу туда попасть? – встрепенулась Эллина.
– Никак, вас туда не пустят. Гражданским лицам требуется специальное разрешение...
Но Эллина не стала ее дослушивать. Она вскочила с кровати и, не обращая внимания на головокружение, отправилась искать по госпиталю кого-нибудь, кто сможет ей помочь попасть в расположение пятидесятой армии. И ей несказанно повезло. Уже в третьей палате, куда она заглянула, лежали сразу трое сослуживцев Егора, один из них, ротный по фамилии Савин, сегодня выписывался и отправлялся в расположение части. Эллина, естественно, тут же бросилась к нему и принялась взахлеб рассказывать свою историю. Местами правдивую, местами не очень: насчет того, при каких обстоятельствах она получила ранение, Графиня соврала, сказав, что попала под обстрел вместе с бригадой. Все погибли, а она одна уцелела, и раненая сутки бродила по лесу, пока не потеряла сознание (так было драматичнее!). Выслушав рассказ Эллины, Савин проникся к ней огромной симпатией и помог ей. Когда за ним пришла машина из части, он взял Графиню с собой, разрешив ей увидеться с любимым...
Всю дорогу Эллина ерзала, точно под ее попой находился еж. Ей казалось, что грузовик едет слишком медленно. Ей хотелось выбежать и подтолкнуть его. Савин, видя ее нервозность, только усмехался в усы и приговаривал:
– Даю тебе час, девочка. Больше не могу. Завтра атака, сама понимаешь. Гражданским там сейчас не место... Я и так нарушаю приказ, разрешая тебе свидание... Но ты преодолела такое расстояние. Так рисковала... рвалась к нему... – Он крякнул. – Вот это, я понимаю, любовь...
Эллина кивала, а про себя думала, что даже ради минуты свидания с Малышом она пошла бы и на риск, и на преодоление, на что угодно, вплоть до продажи души дьяволу.
И вот наконец свершилось! Она выпрыгнула из машины, а Егор, будто зная, что Эллина сейчас появится, стоял именно у того блиндажа, где затормозил грузовик.
Увидев своего Малыша, похудевшего, как-то очень быстро возмужавшего, непривычно коротко подстриженного, Эллина бросилась к нему, ощутив прилив такого безграничного счастья, что у нее голова закружилась (скорее всего, это произошло из-за недавней кровопотери, но Графиня в тот миг позабыла о своей ране). Головокружение усиливалось с каждым шагом, и чем меньше было расстояние, разделяющее ее и Малыша, тем труднее Эллине было стоять на ногах. Когда до Егора оставалась всего пара метров, Графиня покачнулась и непременно упала бы, если б ее за талию не подхватил какой-то коренастый брюнет. Его прикосновение отдалось в теле неприятным ознобом, но Эллина не придала этому значения и, отстранившись, сделала последний рывок к Малышу...
Боже! Как непередаваемо хорошо ей стало, когда он заключил Эллину в объятия и прижался горячими губами к ее виску. Ничего ей больше не надо было, только стоять вот так, тело к телу, и ощущать, как от его прикосновений по коже бегут знакомые мурашки...
– Как ты тут оказалась? – ошарашенно спросил Егор, отстраняясь, чтобы рассмотреть ее подзабытое за месяцы разлуки лицо. – Надо же! Ты стала еще красивее! – восхищенно воскликнул он. – И тебе удивительно идут шинель и гимнастерка... – Тут он обратил внимание на то, что ее правая рука висит на «качелях» из бинта, и обеспокоенно спросил: – Болит?
– Нисколечко, – засмеялась в ответ Эллина. В тот момент она на самом деле не испытывала никаких неприятных ощущений, будто Малыш избавил ее не только от душевной боли, но и от физической одним своим прикосновением!
– Где это тебя?
– Попали с концертной бригадой под обстрел... Задело чуть-чуть...
– Егор, познакомишь меня со своей дамой? – услышала Эллина за спиной. Голос был мужской, густой, довольно красивый, но ей он неприятно резанул слух, и она не стала оборачиваться. Малыш сам развернул ее и, улыбнувшись тому самому брюнету, что минуту назад не дал Графине упасть, представил ее:
– Знакомься, Миша, это Эллина.
– Очень приятно, – учтиво кивнул брюнет (он оказался совсем молоденьким, даже младше Малыша) и протянул Графине руку, но та сделала вид, что не заметила этого. – Егор рассказывал мне о вас. Насколько я помню, вы певица...
И посмотрел вопросительно, ожидая подтверждения, но Эллина молчала. Ей не хотелось вести светскую беседу ни с ним, ни с кем бы то ни было. Единственное, о чем она сейчас мечтала, это оказаться наедине с Малышом. Ротный разрешил ей часовое свидание, а время тратилось так бездарно...
– Да, Эллина потрясающе исполняет романсы, – сказал Егор.
– Быть может, она споет сегодня для нас? – не унимался Михаил.
– Споешь? – спросил у Эллины Малыш.
– У нас с тобой всего час. Вернее... – Она глянула на циферблат его часов. – Уже пятьдесят три минуты... – И, с нежностью проведя рукой по его небритой щеке, прошептала: – Уйдем отсюда поскорей. Подальше от глаз...
Эллина надеялась, что хотя бы эти слова заставят Михаила оставить их наедине друг с другом, но тот остался и спросил:
– А если я договорюсь с майором Савиным и он разрешит вам остаться до вечера, вы споете?
– Вы можете это сделать? – Она впервые посмотрела на Михаила с интересом. Тот коротко кивнул крупной головой, на которой офицерская фуражка смотрелась как абсолютно инородный предмет. «Лучше б ушанку надел, – подумала Эллина. – Все приличнее б выглядел...», а вслух сказала: – Но я без аккомпанемента не могу. Вот если бы еще и гитару нашли, на которой я худо-бедно играю, я спела бы...
– Я найду вам гитару, – заверил Михаил. – И буду с нетерпением ждать вашего выступления...
Он хотел еще что-то сказать, но Эллина уже отвернулась от него и, пощекотав ухо Егора кончиком носа, выдохнула:
– Знаешь, что на мне сейчас? Белье, что ты мне подарил... Помнишь? – Она приподняла юбку, оголив ноги. Сегодня на ней не было кальсон. Только чулки, сохраненные специально для этого дня.
Михаилу ничего не осталось, как ретироваться, а Егор с Эллиной пошли искать место для уединения.
Глава 3
Михаил сдержал оба своих обещания. Он нашел гитару (а затем и гитариста, когда стало ясно, что из-за раненой руки играть Графиня не сможет) и договорился с ротным, чтоб тот разрешил Эллине остаться до вечера. После заката он сам пообещал отвезти ее в город.
А потом был концерт. Эллина пела не разученные недавно патриотические песни, а лирические романсы, посвящая их Егору. К ее удивлению, солдаты принимали их с восторгом, а Михаил вообще в конце выступления подарил Графине букетик цветов. Самых настоящих, только засушенных. Где он их взял, Эллина не знала, да и не задумывалась над этим. Наверное, потому, что ни букет, ни сам Михаил ее не волновали. Одного человека она перед собой видела – Егора, но вынуждена была с ним расстаться...
– Я останусь в городе! По крайней мере до завтрашнего вечера, – крикнула Эллина на прощание, когда Михаил уже тронул машину с места. – Быть может, еще увидимся!
– Навряд ли у вас получится, – сказал ей Михаил.
– Почему?
– В город будут отправлены только раненые, а Егор заговоренный, его пули не берут...
– Глупости все это!
– Нет, вы не правы, Эллина. В действительности существует такая порода людей, которых в народе
