Хроники Торинода: вор, принц и воин

Прихрамывая, Элиа подошел к краю балкона, на котором стоял, наблюдая за восходящим солнцем, и посмотрел вниз.

Крыши домов блестели в утреннем свете, а по узким улочкам уже шли первые проснувшиеся жители.

Ты хотел этого, не так ли?

Получи!

Ты – теперь хозяин всего этого, ты – король, так правь своим королевством. Чего же ты ждешь?

Теплый ветер откинул назад упавшую было на лоб медную прядь, пощекотал ресницы, ласково погладил лицо.

До коронации осталось полдня.

Целая вечность, если вдуматься.

Ольг спал беспокойно.

Едва ли не в первый раз за долгое время ему пришлось (да что там пришлось – случилось!) спать на мягкой кровати, с настоящим балдахином, периной, подушкой и одеялом, и с непривычки ему казалось что что-то неправильно. Время от времени он просыпался, вспоминал где находится, и что не надо ни от кого спасаться, не за кем бежать, некого спасать, и он снова успокоенно падал головой на подушку. Но проходило еще немного времени – и он просыпался вновь.

Странно это было.

Он наверное слишком привык за них беспокоиться, что сейчас, зная, что Элиа и Кларенс спокойно спят у себя в комнатах, тан чувствовал, что весомая часть его жизни уходит в никуда. Больше не надо было защищать двух этих сумасбродных детей, а значит вообще некого больше защищать, и, несмотря на кажущееся облегчение, Ольг начал чувствовать себя ненужным.

Я – тан, не раз говорил он себе.

А что теперь будет делать тан без замка, когда принц без королевства, стал таки королем.

Зачем обманывать себя, тан? Ты же с самого начала знал, что все так и будет. Все – от начала и до конца. Разве мало тебе было предупреждения дракона? 'Один из вас станет королем, другой будет спасать жизни людей…и лишь третий пойдет своей собственной дорогой.'. Или ты забыл, а тан Ольг?

В Нарите я не нужен.

Здесь я не нужен тем более. Можно оберегать мятущегося мальчика, но не короля. Я должен позволить ему делать его собственные ошибки – и его собственные достижения.

Только вот моя собственная дорога – где же она?

Почему-то жизнь снова стремительно теряла свою цель.

Ольг встал, взял в руки свой меч, и сжав до боли рукоять в ладони, посмотрел на восходящее солнце.

Кларенс, единственный из троих, спал, и видел сны.

Сны келонскому бродяге и воришке, а ныне лекарю и сподвижнику будущего короля, снились редко, и, в основном, не самые лучшие.

А вот сегодня ему почему-то приснились люди, много людей, некоторых из которых он и не знал вовсе, только слышал от них, и теперь вот догадался кто это.

На палубе белопарусного корабля стояли – все вместе, плечом к плечу – семеро.

Высокий темноволосый мужчина, с серебряным обручем на голове, в развевающемся по ветру черном с серебром плаще, с тяжелым танским мечом за плечами. У него было странно знакомое сероглазое лицо.

Кларенс узнал его по этим глазам – узнал отца, потому что знал сына.

Тан Ольг молча отсалютовал ему мечом и стал смотреть на волны.

Красивая женщина в праздничном красном платье, за руку ее держала маленькая девочка.

– Спасибо тебе, – сказала она. А девочка добавила:

– За Элиа.

Синеглазый паренек его лет или чуть постарше, обнимавший женщину за плечи, усмехнулся:

– Мы были бы хорошими друзьями, лекарь. Береги его. И себя.

Четвертой была девушка. Карие глаза, чистое светлое лицо с высокими скулами, длинные ресницы. Легкая улыбка.

– Ну вот и встретились, лекарь. Помнишь?

– Эллинг?

– Не вини себя ни в чем, лекарь Кларенс. Все идет своим чередом, день сменяет ночь, а смерть – лишь продолжение жизни. Отпусти свою боль, и она уйдет.

Она сказала это и отступила на шаг, выпуская вперед двух последних людей: мужчину и женщину.

Этих он знал.

Целитель из славного города Келона по имени Марк держал за руку жену и смотрел на сына.

– Мама…Отец…

Кларенс давно забыл что такое слезы – с того самого дня как отгорел погребальный костер его семьи, на котором лежали отец и мать. И сейчас, сам не замечая того, он беззвучно плакал – по лицу текли светлые чистые слезы, слезы светлой печали и грядущего обновления.

Он даже не слушал того, о чем они ему шептали, ветер доносил обрывки фраз, но не были ли они самым главным, эти обрывки…

… мы верили…мы верим…мы любили…мы любим…будь…живи… любим…

Соленый свежий ветер уносил корабль и стоящих на палубе людей все дальше и дальше, а светлое пятно перед глазами приближалось, Кларенс смахнул с ресниц последние слезы…и проснулся в отведенной ему залитой утренним солнцем комнате в королевском дворце Торинода.

На сердце было спокойно и ясно. Странный сон остался в памяти горьковатым светлым чувством, похожим (так почему-то подумал Кларенс – лекарь) на запах ландышей прохладным майским вечером.

Ландышевая настойка издавна применялась целителями для излечения сердечных болезней.

Подготовка к коронации уже шла полным ходом, когда Элиа сбежал из дворца потайным выходом, и ушел в порт.

Корабли стояли у причалов, гордо покачиваясь на волнах – от них веяло дальними странами, приключениями, путешествиями, и ему внезапно захотелось оказаться на одном из них и исчезнуть из Неара, и Торинода вообще, просто плыть по морю, ни о чем не думая, быть одним целым с парусами и штурвалом, сражаться с крепким ветром, следить за барашками пены на гребнях волн.

Рука опустилась в карман плаща и наткнулась на свернутый вчетверо лист плотной бумаги.