Белокурая. Да где там… Эмоции более вялые…
Елена выключила «аську», прошлась по редакции, заглянула к Олечке. Олечка была в очередной раз брошена очередным намеченным в мужья хахалем. Она грустила и расписывала ногти узорами. Даже вклеивала на них какую-то фигню.
– Я уже так привыкла к его дому, мне так нравится там просыпаться, – жаловалась она. – А тут подъезжаю без звонка, хотела сюрприз сделать, а на веранде лохматая проститутка цветы поливает и щебечет как у себя дома. Я в кустах присела, послушала… Ну какой сука, он так с ней разговаривает, как будто она там уже сто лет живет. А потом поняла, что мы у него бываем в очередь… И послать не могу. Другого нет. Может, я ее пересижу. Сразу пошла в парикмахерскую, видите, цвет поменяла, может, он теперь подсядет…
– А если нет? – усмехнулась Елена, ей такое в голову не приходило.
– У меня подружка за месяц семь раз перекрасилась. Почти без волос осталась, но мужик женился…
– Лысая, но замужем?
– Так она потом на его деньги волосы нарастила. И ногти! Скоро грудь подошьет на пару размеров. Сейчас такие протезы делают, что с ними даже кормить ребенка можно, были б зеленые… – вздохнула Олечка. – А этот Никита, он вас на сколько моложе?
– На год.
– Да? А выглядит как будто на десять!
– Спасибо, – расхохоталась Елена.
– Ой, ну, я не имела в виду ничего такого. Он совсем как пацан выглядит. Вы тоже хорошо выглядите. Но может, вам волосы все-таки покрасить в модный цвет?
– Зачем?
– Ну, чтоб мужчинам нравиться…
– Да я и так вроде не жалуюсь, – засмеялась Елена.
– Не понимаю, как это у вас получается, – нахмурилась Олечка.
– А я не понимаю, как это у тебя не получается…
– А мне ваш Караванов так по душе был. Спокойный, остроумный, заботливый. Где вы теперь такого найдете?
– Мне тоже нравился. Но больше такого не хочу.
– А какого хотите?
– Такого, который будет вписываться в мой новый образ жизни и образ себя. А образ еще меняется… Не по дням, а по часам.
– А у меня все уже ясно.
– Везет вам, Олечка…
– У меня жуткие неприятности… Цветы начала мясной водой поливать. Ну, когда мясо мою, чтобы готовить, воду сливаю в бутылку. Лучшее удобрение. Так вот девки из фотоотдела настучали замику главного, что мушки около цветов заведутся. Представляете! Он теперь каждый день приходит, в земле роется, нюхает, чем я их поливаю…
– А собственно, что он еще может делать в редакции? – вздохнула Елена.
Вернулась к себе. Захотелось позвонить Караванову, помурлыкать, пожаловаться, как привыкла. Набрала его номер.
– Ку-ку! – сказала на его «алло».
– Привет. – Голос Караванова по телефону сразу изменился, преувеличенный пофигизм выдал растерянность.
– Как жизнь?
– Отлично, а у тебя?
– Тоже ничего. Мне звонила Ирка Сазонова. Она съехалась с мужем, а сын у нее женился. В результате она зарабатывает одна и мочит всю семейку так, что искры летят.
– Зарабатывать самой и мочить остальных членов семьи – очень распространенный и многими любимый стиль жизни, – радостно хихикнул Караванов, намекая на Елену.
– Он становится любимым ровно тогда, когда другие перестают зарабатывать, – напомнила она.
– Некоторые ведь еще просто не начинают зарабатывать, а не перестают, – уточнил Караванов, проясняя, что были периоды, когда она зарабатывала много больше его, но были и другие периоды. – Так что проблема в другом: любо иметь всегда при себе серьезные основания жаловаться на жизнь и раздавать пинки…
– Знаешь, она просто не вылезает из стресса. Каждый день работа, необъятный ремонт в квартире, жуткие расходы на медицину ее родителей и полный пофигизм мужа.
– Про пофигизм ее мужа я слышу ровно столько, сколько мы с тобой женаты, и я в курсе жизни твоей университетской подружки…
– Оговорочка по Фрейду! Сколько мы с тобой были женаты! – поправила Елена.
– Извини… Короче, в семье Сазоновых ничего не меняется все это время, значит, к специфике сегодняшних проблем тема не имеет ни малейшего отношения.
– Наверное, просто в новой большой квартире все виднее. Люди думают, наши проблемы из-за тесноты, оказываются в огромном пространстве, а ничего не меняется. Тут-то и начинается паника… Как говорится, человек карабкался по приставной лестнице, а когда влез, увидел, что ее приставили не к той стене!
– Ты это про них или про нас?
– Про всех, к сожалению.
– Глядя на Сазоновых, думаешь: а у меня-то жизнь просто шикарная.
– Так никто и не сомневался. Что может быть клевей отсутствия ответственности за кого бы то ни было.
– Я вообще-то тебя имел в виду… У тебя разве отсутствие ответственности?
– Не очень убедительно, что про меня. Но, когда Толик отказался давать деньги на Лиду, я тоже была похожа на мегеру. И когда вляпалась в квартирный вопрос – особенно.
– Хочу напомнить, что я в этом вопросе в данный момент тоже сижу.
– Надо искать даму с хатой.
– Модель «дама с хатой» к моему возрасту меня сильно утомила. Хочется иных решений…
– Поменяй ориентацию – свежее решение. Пусть будет господин с хатой.
– Для этого я уже стар. Да и для всего остального – тоже стар.
– Ты – мужчина в расцвете сил.
– Страшно менять жизнь в мои годы, но и продолжать старую невозможно.
– Так ты и не продолжаешь. И вроде все не так плохо.
– Все так плохо никогда и не бывает: всегда не совсем все и не совсем так…
– Я сегодня поняла, что моя основная психологическая проблема – обида. На всех. За все. Я им – все, а они мне – фиг…
– Не без того. А как твоя личная жизнь?
– Бурно. В том числе и с Никитой.
– Появился кто-то еще?
– Ты будешь смеяться, но это Муркин.
– Первый раз слышу.
– Ну, который приезжал родителям спины лечить. Хирург.
– Ясно. Я никогда не знал его фамилии. И не предполагал, что ты можешь заниматься любимым делом с человеком, у которого такая фамилия.
– Мамы всякие нужны…
– Ну, и как?
– Как всякий врач, знает толк в человеческом теле. Правда, после этого все долго болит. Включая душу…
– Вот что значит почти не изменять в браке. Утеряны навыки. Душа после этого должна радоваться, а не болеть.
