Он спит, а в чужой стране расшифровывают радиограмму, которую передала радистка, и зашифровывают то, что она завтра или послезавтра поймает и доставит резиденту.
Он проснулся от толчка в плечо. Испуганно вскочил, стащил со спинки стула шорты, надел к только тут опомнился, сердито спросил Митю, привставшего на кровати:
- Чего ты?
- Я ничего. Это ты. Сначала бормотал что-то, а потом застонал…
- А чего ты не спишь?
- Я спал бы, да ты мешаешь. И мама вспоминается…
- Опять ты за свое. Ничего с ней не случится. Спи…
Пантелей лег, отвернулся, повторил мягче, дружелюбнее:
- Спи…
И чуть погодя добавил:
- Даю слово: завтра море будет…
- Угу, - успокоенно отозвался Митя.
Наверное, Пантелей уже выспался, отдохнул. Все не таким показалось, как сразу после отбоя: не надо горячиться и нагонять на себя страху. Надо вести разведку, собирать сведения, готовить снаряжение для задержания нарушителя государственной границы.
11
После подъема завертелся, забегал лагерь. И вместе со всеми завертелся, забегал Пантелей Кондрашин. Все у него выходило, как надо. Но перед выходом на море он встревожился.
…У главных ворот, перед грибком дежурного, на асфальтовой дорожке нарисованы круги. Белые, небольшие - на две ступни рассчитаны. Подойдет отряд, станет, и не надо ребят по головам считать. Глянь на цифры, что сбоку от кругов, и записывай в тетрадку, сколько пионеров идет на море.
Пятый отряд в полном составе выстроился, почти все круги занял. Дежурный сделал пометку в тетради, а потом посмотрел: все ли с полотенцами, у всех ли головы покрыты? Воспитательница и вожатый еще там, возле домика, в сотый раз напомнили каждому, что надо взять на море. А Митю проглядели. И дежурный повернул его обратно - за пилоткой и полотенцем.
Море лежало впереди спокойное, манящее. Всюду царил солнечный свет. Золотисто-синий, переливающийся, он заполнил все над головой - до неба. Зеленоватый, блещущий, он стелился над водой. Сизый, неподвижно застывший, он держался над горами и лесом. Хороша была погода, так хороша, что забылись плохие дни, будто их и не бывает в природе…
Митя плелся по дорожке. Ребята кричали вслед, подгоняли, а Митя плелся, мелко перебирая ногами, как старик.
Вернулся нескоро. Видик у него пасмурный, как у осеннего дня перед дождем. Вот-вот заплачет.
- Что с тобой, Мить?
- Да ничего, - шепнул Митя. Пантелей едва расслышал и не поверил.
Орионовна оказалась рядом, приложила ладонь ко лбу - температура в норме.
- По дому скучаешь? Вот получишь письмо - легче станет. Будто маму повидаешь.
- Угу, - подозрительно поспешно согласился Митя и даже губы раздвинул - улыбку из себя выдавил.
- Мить, не темни, - придвинулся Пантелей.
- Да чего ты? Могу же я, как Санька, представление устроить, - Митя для убедительности даже застонал.
- Ты как народный артист представляешься, - влезла в разговор Ленка Чемодан. - Уж так похоже, уж так похоже.
Купание в тот день было - одно наслаждение! Море чистейшее - видны каждый камешек и пятнышки солнца на дне. Медуз почти нет, да и те немногие, что выплыли, держатся у пенопластовых поплавков.
Доктор в белом халате и айболитовских очках загонял в тень мальчишек и девчонок, у которых «ограниченное солнце». Это значит, что им нельзя или почти нельзя сидеть на солнцепеке. В их число попала и Ленка Яковлева. Она сопротивлялась, доказывала, что уже привыкла к жаре, а доктор, тыча пальцем в бумажку со списком ослабленных: «В тень!…» Так ей и надо.
- Я должна репетировать с Валерием Васильевичем, - ухватилась Ленка за последний довод. - Скоро концерт, а у нас почти ничего не готово.
Доктора этим не смутишь:
- Можете увести и его в тень!
Бородатый плаврук Эммануил Османович командовал с капитанского мостика хрипловатым, как у старого морского волка, голосом. Мичманку он надвинул на нос, чтобы солнце не било в глаза.
Ирина Родионовна вполголоса напевала цыганскую песню и потряхивала плечами. Как всегда, она страдала от жары, но репетицию не прекращала - боялась провалиться на концерте.
Бастик Дзяк опять изображал атомную подводную лодку, запускающую ракеты. Он набирал в рот воду, ложился на спину и выдувал тонкий фонтан.
- Да ты настоящий кит! Кит! - насмехался Олег Забрускин.
- Сам ты кит! - едва не захлебываясь, огрызался Бастик и направлял «ракеты» в противника.
Все шло своим чередом, и никто не подозревал, что ночью совсем близко отсюда из моря вышел нарушитель границы. И никто не догадывался, что Пантелей Кондрашин единственный видел того нарушителя, единственный слышал, как работала рация.
Хорошо бы побывать на том месте, посмотреть, что там и как. Должны какие-то следы обнаружиться. Да как уйдешь? Олег Забрускин подначивает Бастика, а сам не сводит глаз с Мити и Пантелея - все думает, что они замышляют.
Ленка Чемодан пригорюнилась под навесом - даже жалко ее. А между тем она сейчас зла, как сто тигров: двинься за пределы отрядного участка, такой крик поднимет, что не обрадуешься.
Капа Довгаль читает книгу, порой отрывается и задумчиво останавливает свои мохнатые глаза то на одном, то на другом. Чаще всего и дольше всего почему-то на нем, на Пантелее. Она не выдаст, но неловко на виду у нее давать стрекоча. Она не знает, что у тебя на уме, и покажется ей что-то нехорошее. А этого почему-то не хочется.
Чем больше препятствий, тем сильнее желание. В этом Пантелей убеждался не раз. Но случается, что исключительно сильные желания исполняются самым неожиданным образом. Так вышло и теперь.
На пляже появился Полторасыч, и все взоры обратились на него. Никогда прежде его здесь не видели. Может, он не любил купаться, а может, из-за множества хозяйственных дел у него времени на море не хватало. Полторасыч поговорил с начальником лагеря, потом с Орионовной и Валерием Васильевичем. Все ждали и гадали, что стряслось, что предстоит?
Валерий Васильевич созвал ребят пятого отряда:
- Все мы поступаем в распоряжение Павла Тарасовича. К празднику Нептуна нужны водоросли…
- Ура!… Урррра!
Восторг и гордость звучали в дружном хоре. Восторг потому, что просто купаться в море - это одно, а лезть в воду за водорослями - это другое, совсем другое! Гордость потому, что важное дело доверили не первому или второму, а именно пятому отряду! И пусть они, старшие, позавидуют! А о «ромашках» и «чебурашках» и говорить нечего!
Пантелей кричал «ура!» громче всех и даже подпрыгивал. Для него это задание как раз наруку: подводные луга начинались за оранжевыми глыбами. С засады над обрывом то место в море казалось особенно темным, воду рябило там больше, чем на глубине. На многие сотни метров тянулись эти луга, и можно было подумать, что именно они, обильные водоросли, привлекли сюда каменных «моржей»…
Ближе к берегу, среди торчащих из воды камней, - желто-зеленые водоросли. Всюду серебрились воздушные пузырьки. Они и держали водоросли на плаву, у самой поверхности. А подальше колыхались у дна бурые кусты с мелкой грубой листвой. За ними и полез Валерий Васильевич, взял с собой Саньку и Пантелея.
