- Переламывай себя, Митя. Скажи себе, что ты не хуже других, что ты все сделаешь. Мы потом с тобой такое сообразим!…
Сказал и челюсти сжал: едва не проговорился!
- Что - сообразим? - с надеждой спросил Митя и тут же потух. - Какой из меня толк? Помешаю тебе…
- Не помешаешь, - Пантелей лихорадочно думал: чтобы такое сказать, чтобы тайну свою не раскрыть и Митю заинтересовать? - Ты погоди, останемся одни - поделюсь… Давай еще раз.
Митя сосиской повис на перекладине.
- Хватит вам, пацаны! - позвал Олег Забрускин. - Давайте лучше побоксируем.
Олег сильный парень. Старший брат у него боксер-перворазрядник, и Олег собирается стать боксером. Олег знал некоторые приемы бокса, показывал их ребятам, а затем предлагал «поработать вполсилы». И бил доверчивых, даже маленьких не жалел. «Работать» с ним не соглашались, и он в одиночку размахивал руками, лупил по воздуху, защищался от воображаемых ударов: вел бой с тенью. Оказывается, и такое в боксе есть.
И сейчас, закончив очередной бой с тенью, Олег запрыгал будто со скалкой:
- Так отработаем раунд-другой? Вполсилы…
«А ведь бокс мне может пригодиться, - мелькнуло в голове Пантелея. - Даже очень пригодиться!… Самбо, конечно, полезнее было бы, но кто тут знает самбо? А Олег кое-что в боксе понимает».
- Давай, - решительно сказал Пантелей. - И каждый день. Как но расписанию, а?
- А не забоишься? - Олег верил и не верил.
- Сам бы ты не забоялся. Давай, показывай!
Олег потирал руки от удовольствия и вдруг застыл с открытым ртом: возле Пантелея, как в строю, стоял Митя Янцевич.
- И ты? - наконец выдохнул Олег.
- И я, - Митя сделал глубокий вдох. - И я!
Отошли подальше, за деревья, выбрали чистый клочок земли. Олег заскакал галопом: он стремился быстренько показать основные приемы и - померяться силой. А Пантелей требовал: не спеши, учи основательно.
- Я то, что на первых порах понадобится, покажу и - попробуем. Знаете, как настоящие тренеры проверяют новичков? На первой тренировке перчатки на руки и - на ринг. Против опытного боксера. Тот дает под дыхало разок, чтоб новичок почувствовал, что такое бокс. Чтобы понял: бокс не для слюнтяев. Уйдет - пусть уйдет. А останется - бойцом будет.
Пришлось согласиться. Олег и Пантелей стали лицом к лицу, подняли кулаки. Митю попросили быть судьей, смотреть, чтоб не били ниже пояса и по затылку. Он попросил соперников отступить друг от друга и скомандовал: «Бокс!»
Пантелей прикрыл руками челюсть и пошел на Олега. А тот быстро шагнул навстречу и больно ткнул кулаком в грудь. Метил он в солнечное сплетение, да промазал. Уговор - бить вполсилы - он нарушил. Пантелей опустил руки, собираясь протестовать. А Олег снова нанес удар и влепил бы в зубы, если бы Пантелей не увернулся. Кулак скользнул по скуле, почти у виска. Пантелей разозлился и ударил Олега по шее - тот был выше ростом. Ответ был неожиданным и чувствительным - Олег даже присел.
- На сегодня с тебя хватит, - Олег незаметно потер шею. - А ты не передумал?
- Не передумал, - робко проговорил Митя и вышел на «ринг», заслонив лицо кулаками.
Олег ударил в живот. Митя согнулся, закачался, но устоял.
- Ты чего так! - крикнул Пантелей Олегу. - Какие тут полсилы?
Олег пошевелил пальцами, самодовольно улыбнулся:
- Смотря у кого какая сила. Мои полсилы с его полсилами, конечно, не сравнишь…
Митя выпрямился:
- Давай еще…
- Завтра продолжим, - сказал Пантелей Мите и повернулся к Олегу: - Ты не думай, что дух из нас вышиб! Еще посмотрим, кто крепче!
После тренировки Валерий Васильевич повел ребят умываться. Там, возле умывальника, Пантелей шепнул Мите:
- Мы с тобой к концерту свой номер подготовим. Я буду хулиганом-верзилой, а ты боксером, на которого хулиган нарвется. И получит сдачу…
- Так ты это обещал?
- Это! А разве не интересно…
- Интересно, - разочарованно сказал Митя. - Но это можно было сделать без ежедневных тренировок.
3
Большие вершины громоздились там, где небо скатывалось к земле. Даже в самые ясные дни эти лесистые громады ровно синели - так далеко они были. Когда-то давным-давно горы ушли отсюда, а одна замешкалась и теперь нависала над лагерем. До нее всего ничего - если выйдешь в путь после завтрака, к обеду в лагерь вернешься. Зеленая гора с рыжей шапкой набекрень, она к вечеру мрачнела, закутывалась в сизый туман. С этой горы и наплывала плотная, прохладная темень. Свет отступил в море и надолго задержался у горизонта. Он розовел и струился, а потом вдруг сник. И высветилась луна, и чистыми бездымными костерками разгорелись звезды.
Наступил длинный вечер, незаметно переходивший в ночь.
После ужина было велено всем одеться потеплее - сегодня кино.
У домика, в котором помещались кладовая завхоза и камера хранения, образовалась очередь. Меланья Фаддеевна, седенькая старушка в очках, ведавшая камерой хранения, выносила чемоданчики и рюкзаки, уговаривала:
- Дети, спокойней! Спокойней, дети! Успеете и одеться, и в кино попасть!
Но какая- то неведомая сила заставила их толкаться и ссориться.
Полторасыч оторвался от работы, поднял голову, и все пристыженно затихли. Прикрыв колени старым мешком, он сидел на перевернутом ящике и укреплял расшатавшиеся табуретки. Когда дело ладилось, он напевал что-то печальное, когда не ладилось - сердито замолкал.
Рассказывали, что во время Великой Отечественной войны у Павла Тарасовича погибли жена и сын - бомба попала в дом, в котором они жили. Сына он даже не видел. Тот родился, когда Павел Тарасович уже сражался на фронте. В ту пору Полторасыч был молодым, а воевал здорово - батальоном командовал, заслужил шесть орденов и много медалей. Сразу после Победы уволился из армии: здоровье ухудшилось - сказались ранения и контузии. Устроился завхозом в школу, а на лето уезжал в лагеря. Новой семьи он так и не завел и старался всегда быть при детях.
Плотно сжав губы, Полторасыч засадил в паз перекладину и перестарался - табуретка перекосилась и развалилась. Полторасыч исподлобья, поверх очков, съехавших на кончик носа, смотрел на обломки, как бы спрашивал: бросить вас или все-таки сбить-сколотить?
Из очереди выбрался Бастик Дзяк, схватил ножку с перекладинкой, торчавшей как магазин-рожок в автомате, упер в живот, застрочил:
- ДУ-ДУ-ДУ- Tax! Дуууу!
Полторасыч поправил очки:
- Покажи-ка этот автомат…
Бастик протянул ему деревяшку. Полторасыч повертел ее в руках:
- Ну и глаз у тебя! Похоже ведь!… Как тебя зовут?… Бастик. Это как же, если полностью?
- Бастилий! Кдепость такая была в Падиже! И тюдьма! Ее восставшие даздушили!
- Да слыхал… Давай, лучше, Бастилий, к делу приспособим этот твой автомат. Помоги мне, пока твоя очередь не подошла…
