– Я и так уже рассказала вам слишком много.
Чарльз понял, что настаивать бесполезно. Может, лучше дать ей заснуть? Но ему очень хотелось еще кое-что выяснить, и для этого он готов был воспользоваться ее настроением.
– Почему вы не замужем, Фрэнсис? Вы так прекрасны…
Так и есть, она разозлилась.
– Какое вам до этого дело?! Выйти замуж? Да будь я проклята, если снова попадусь на подобную удочку! Все мужчины лживы и коварны, они обещают жениться, когда у них таких мыслей и в помине нет. Я убью мужчину, который попытается проделать со мной такое еще раз!
Чарльз не ожидал такого взрыва злобы, но решил, что это к лучшему. Может быть, удастся выудить из нее то, что ему так хотелось узнать.
– Попытаться проделать что? – осторожно спросил он, но Фрэнсис не слушала его.
– Мерзкий негодяй! Лживый, жалкий, родившийся в навозной куче! Сын шлюхи! У него и отца-то никогда не было!
«Ничего себе! – подумал Чарльз. – Наверное, она набралась таких выражений от Пьера, у которого рот как помойка».
– О ком вы говорите? – мягко спросил он. – Что сделал этот человек?
– Что сделал? Ха! Он обещал жениться на мне и говорил, что любит меня! А я, как дура, не стала дожидаться и дала ему возможность доказать это в постели… Господи, как же я ненавижу мужчин!
Чарльз растерянно заморгал, выслушав эту тираду. Его подозрения подтвердились, но он не мог смириться с тем, что Фрэнсис думает, будто все мужчины одинаковы. Ему вдруг стало чрезвычайно важно доказать ей, что он не похож на человека, который похитил ее девственность и доверчивость.
– Фрэнсис, – рискнул он заговорить, – вы ведь, надеюсь, не сомневаетесь в том, что я ваш друг?
Чарльз боялся, что она сейчас начнет горячо возражать, но Фрэнсис неожиданно улыбнулась.
– Называйте меня Фрэнк, ладно? Антуан никогда не называл меня Фрэнк… «Мадемуазель Фрэнсис», вот как он обращался ко мне! И еще он говорил – «мое сокровище»… Вы ведь не станете так говорить?
– Ладно. Во всяком случае – не сейчас. Хотя до того, как вас избили, я мог бы сказать такое, – усмехнулся он. – И после того, как у вас все пройдет, наверняка скажу.
Фрэнсис поняла, что он шутит, и не обиделась.
– Антуан называл меня так вне зависимости от того, как я выглядела. Я его ненавижу! Я ненавижу свое имя Фрэнсис потому, что он так звал меня! Зовите меня Фрэнк, – повторила она. – А как я должна обращаться к вам?
– Как вам будет угодно. Можете называть меня Кавендиш. Так меня зовут друзья, которым кажется, что «барон Милборн» звучит слишком пышно. Или Чарльз, если вам так нравится. Но запомните, Фрэнк, – он убрал с ее щеки черный локон, – я обещаю вам, что со мной вы будете в безопасности. Так что выбросьте все из головы и спокойно спите.
– Этого никто не может обещать! – произнесла она с пафосом, но послушно закрыла глаза.
Довольный тем, что она успокоилась, Чарльз встал, подбросил дров в камин и вернулся к кровати. Фрэнсис уже успела заснуть, ее губы слегка приоткрылись, грудь вздымалась и опускалась в ровном ритме. «А все-таки судьба несправедлива к ней, – подумал он. – Сначала умерла ее мать, потом отец. Любовник предал ее, а теперь она лишилась дяди – своего единственного защитника».
Чарльзу очень хотелось обнять ее, но он знал, что не должен этого делать.
Прогнав прочь все эти сентиментальные мысли, он заботливо подоткнул под нее одеяло и отвернулся. Шерстяное одеяло будет разделять их, хотя ему так хочется ощутить совсем рядом ее тело. Фрэнсис заслуживает лучшей участи. Рядом с ней должен быть человек, такой же великодушный, как она сама, с таким же, как у нее, верным сердцем. Фрэнсис способна на все ради своего дяди, она полна решимости помогать Пьеру и Луи невзирая на то, что это может причинить ей боль разочарования. Чарльз предвидел, что происхождение и привычки мальчишек в конце концов приведут к этому. А она все равно готова щедро раздаривать свою доброту, и храбрость ее сияет, как звезда на темном небосводе мира…
Чарльз знал, что сам он не способен на такие рискованные поступки. Во всяком случае – на данном отрезке жизни.
«Да, лучше мне держаться подальше от нее, – подумал он, стоически борясь с вожделением. – Не стоит утешать себя, что я не виноват в своем прошлом, что я стоял перед неизбежностью». Правда заключалась в том, что у него не хватало мужества стряхнуть с себя это прошлое и попытаться начать все сначала. Хотя он обладал физической смелостью, но, когда дело доходило до эмоций, он всякий раз оказывался трусом.
В жизни, судя по всему, вообще нет справедливости…
17
Тишина опустилась на монастырь после того, как отзвонили утренние колокола. И только Фрэнсис стонала, сражаясь с приснившимся ей кошмаром.
Она бежала по голым полям, охваченная ужасом. Кругом пустынно, поблизости никакого укрытия, а испанские убийцы уже жарко дышат ей в затылок. Последние силы оставляют ее, тяжелая сумка с секретными бумагами тянет к земле. Неужели ей некуда бежать? Некуда скрыться?
«Ориана!» – в тоске взывает она, шарит глазами по синему небосводу. Вся ее надежда на то, что преданная птица прилетит и сядет ей на руку. Фрэнсис кажется, что тогда ей будут не страшны никакие испанцы.
О, как бы ей хотелось тоже стать владычицей неба, летать так же свободно, как летает ее соколиха! Она унеслась бы в обетованную землю, где ее никто никогда не найдет…
