Настоящая волшба! Не уличные фокусники, не обманщики, вроде меня — настоящие маги! Значит, и впрямь есть? Ведь никакими способами нельзя зажечь столь яркий огонь. Никакое земляное масло не поможет. Казалось, в каждый из этих сгустков пламени собрали свет и жар великой дюжины костров.
Потом шары вспыхнули ярче — хотя куда уж ярче-то! — оторвались от посохов и медленно поплыли в сторону моих постояльцев.
А я стояла столбом, без единой мысли — только страх, липкий, одуряющий страх.
Ноги у меня у меня ослабли, чуть на пол не сползла. И мальчишка, гляжу, побледнел весь, едва стоит, глаза закатились, и струйка слюны из уголка губ стекает… А потом…
Не сразу я и поняла, что случилось. Алан, только что полулежавший на груде циновок, вдруг поднялся на ноги — сам сумел, без мальчишкиной помощи! — и, протянув к магам ладонь, тремя быстрыми взмахами перечеркнул воздух крест-накрест. И тут же заговорил. И хоть и были все слова знакомые, незнакомой силой повеяло от его слов.
— Именем Бога Живого, Бога в Троих Единого, Бога Истинного, заклинаю вас, демоны, да лишит Он вас всей силы вашей! Да развеетесь вы как дым, огнём прогоняемый! Да попалит вас божественная любовь, да будете вы ввержены в бездну глубокую, где огонь и тьма, и скрежет зубовный. Господь наш да прострёт руку Свою над домом сим и обитателями его. К Тебе взываю, Господь Бог наш, Тебя прошу, Пречистая Дева, вас молю, святые заступники, изгоните вон силу вражию!
Огненные шары остановились, нерешительно замерли в воздухе, а потом вдруг быстро начали тускнеть. Вот они уже не ярче факела, вот как лучина — и с негромким хлопком растаяли.
Алана шатнуло, он неловко дёрнулся — и сполз на пол. Но не прекращал говорить всё той же странной речью. Маги стояли точно гвоздями к полу прибитые, и только сейчас мне удалось поймать глаза младшего. Ужас в них плескался, чёрный клубящийся ужас. И — бесконечное удивление.
А Алан, глотнув воздуха, замолк.
На магов было жалко смотреть. Глаза их бегали, пальцы дрожали, а лица, казалось, посерели. Ещё миг, думалось мне, и они с криками ужаса кинутся прочь.
Я их недооценила. Старший что-то коротко крикнул младшему — и вот уже в свете факела блеснули ножи. Не зря я опасалась. Ну, начнётся сейчас.
И началось — то, чего уж я никак не ждала. Мальчишка Гармай вдруг метнулся вперёд, что-то сцапал, отпрыгнул в сторону — уже крепко сжимая обеими руками посох. У кого именно из «синих плащей» он его позаимствовал, я сходу и не поняла.
Маги остолбенели от подобной наглости — и потеряли драгоценные мгновения. Вращая посохом как дубинкой, парень ловко выбил нож у младшего и тут же, заехав ему по уху, резко ткнул в колено. «Синий плащ» рухнул на пол, проехался носом по глиняному полу. Прыжок, поворот — и навершие посоха метит в горло старшему. Тот, правда, сумел увернуться, но тут уже и у меня оторопь прошла. Я завизжала раненой пантерой и кинулась на мага. Смазала локтем по носу, от всей души угостила коленом промеж ног — и сейчас же выкрутила руку. С глухим стуком упал на пол нож.
Мальчишка меж тем вертелся волчком, младшему магу не удавалось не то что схватить его, но даже и близко подобраться. Зато отнятый посох нет-нет да и врезался «синему плащу» то в локоть, то под колено. Гармай, оказалось, умел обращаться с палками. Где только наловчился?
Старший маг пробовал достать меня, но, к неописуемому моему счастью, боец из него оказался совсем никудышный. Зря я сочла обоих мастерами ручного боя — видать, вся надежда у них была на колдовские штучки. Если совсем недавно я готовилась умереть достойно, в бою, то теперь дело клонилось к нашей полной победе.
Старший, очевидно, и сам это сообразил. Коротко крикнул что-то поднимающемуся с пола младшему — и оба, мимоходом сорвав висевшую циновку, метнулись назад, к входной двери. Гармаю, видать, очень не хотелось упускать добычу, он, вопя что-то невразумительное, кинулся вслед за ними, сжимая свой боевой трофей. Мне не оставалось ничего другого, как отправиться следом.
На самом деле всё заняло несколько мгновений. Срывая завесы, мы пронеслись по тёмным комнатам — впрочем, не столь уж и тёмным, там, где были окна, разливался бледный свет восходящей луны — и оказались у входной двери. Краем глаза я отметила на полу обломки засова.
Две чёрные тени выметнулись во двор, сходу перемахнули глиняный забор — и растаяли в уличной тьме. Мальчишка собрался было их преследовать, но я вовремя ухватила его за плечо.
— Остынь, малой. Не достанешь ты их… Пошли-ка в дом, прибраться надо.
Сердце у меня колотилось, перед глазами плавала багряная плёнка, и жидкая муть плескалась в горле. Всё-таки старовата я для таких дел. Сноровка, может, и осталась, а здоровье уже не то.
— А здорово мы их! — возбуждённо орал Гармай. — Я ж не зря тебе говорил, тётушка, господин мой демонов гоняет как крыс! Именем Истинного Бога, во как!
Хотела я на дуралея рявкнуть, даже рот открыла — да и не смогла. Просто сил уже боле не осталось.
— Помолчи, стрекотун… Господину своему лучше пойди помоги. Да и вообще… Умом хоть маленько пораскинул бы. Жди теперь беды…
А чего её ждать, тут же подумалось мне. Уже дождались.
5
Тут уж изменила я своей привычке вставать раньше солнца. И прошлую ночь едва ли не вся на ногах, и в эту, почитай, до третьей стражи беготня. В общем, провалилась я в плотный, вязкий, словно северное болото, сон. И не было никаких видений, чернота одна.
А когда открыла глаза, солнце уже высоко поднялось, на дюжинную долю небесного круга. Чирикали в кустах птицы, зноем тянуло из окна. Во дворе слышался плеск воды — знать, Гармай бочки наполняет. И как это раньше я сама на колодец таскалась? Давно пора кого-то из соседей к делу приспособить, не вечно же мальчишка хозяйство моё обихаживать будет.
Сколько раз я его ленивым называла, а ведь и двор он вычистил, и крышу в сарае залатал, и бочки всегда полны. На кухне управляется, точно родился тут. Да и за господином своим ходить поспевает. Раз показала, как повязки менять, так и перенял сходу… Нет, несправедлива я к нему…
Оказалось, Гармай уже отыскал где-то крепкий дубовый брус и укрепил его заместо сломанного засова. Я поглядела на обломки старого, и настроение сразу испортилось. Дверь изнутри была заложена. Ни стука, ни звука, ведь ничего. А сломали. Выходит, всё-таки волшбой?
Ужас как не хотелось мне верить, будто и в самом деле есть могучие маги, на такие вот чудеса гораздые. Коли есть в мире настоящее колдовство, так, может, и духи водятся? Невидимые, сильные, хитрые… А коли есть духи, отчего ж не быть тогда богам? Ведь они, получается, те же духи, только посильнее. И Хозяин Молний, и Ночная Госпожа, и сияющий Хаалгин, и Морской Владыка, и Управительница Рек… Почему же тогда поняла я в сердце своём — пусто небо? Да ведь и сейчас то же чувствую. Разум колеблется, тесно и муторно разуму, а сердце всё равно этих Господ да Хозяев не принимает…
Ну, о богах можно и после поразмыслить, а вот с ночными-то гостями как быть?
Ведь, выходит, я всей их «Синей цепи» войну объявила. Примутся они за меня всерьёз… И за меня, и особенно за постояльцев моих. Что ж, бежать куда? В восточные земли разве что… Да ведь не способен Алан пока ходить. Даже если на муле его везти — свалится. Ох, как всё не вовремя… Впрочем, сегодня- завтра от магов гадости ждать не приходится. Пока они начальствующим своим доложат, пока те головы поломают, как же со мной, вредной старушкой, управиться… Быстро такие дела не делаются.
— Ты поешь, тётушка, — встретил меня Гармай на кухне. — Я уж и куриную похлёбку сварил, с утреца бабка Аумисси притащилась, двух курей принесла. И от бакалейщиков пацана прислали, тёртого зерна приволок да малый мешочек соли. Я в кладовку поклал.
— Господина-то покормил? — для порядку осведомилась я.
— А то как же! Ему уж получше будет, он сегодня вдоль комнаты несколько раз прошёлся. Рёбра, сказал, болят пока, но терпимо. Скоро, значит, дале отправимся.
— Рановато собрался, — проворчала я, пробуя куриную похлёбку. А ведь умеет, шельмец! Не
