все предметы и лица людей, в выцветшем, словно от зноя, небе, не видно ни одной птицы, а земля под ногами то и дело начинает ходить ходуном — Проснушиеся горы и впрямь были сильно беспокойными.
На третий день пути от места битвы с сассами наступил мрак. Всю ночь, пока путники пытались заснуть в удушливой жаре, мучимые жаждой и зноем, горы сострясали сами себя, за дальними вершинами виднелись сполохи огня, низкие тучи отражали их, и казалось, что там, между небом и землей, трудятся в чаду и дыме исполинские кузнецы-ковали, выковывая нечто огромное и страшное.
А утром, когда измученные люди по привычке смотрели на восток, ожидая увидеть встающий над песками лик светила, вместо солнца сквозь темно-серую мглу они разглядели лишь какое-то пятно, похожее на пепельный круг от потухшего костра. С неба всю ночь и весь день шел странный и страшный, дурной дождь — вместо воды из непроглядной хмари над головы путников падали пепел и сажа. К полудню отряд выехал на неширокую равнину — пески и горы тут отступали, а посредине лежало небольшое озерцо, с поросшими жесткой красноватой травой берегами, круглое, как блюдо, и мелкое, как лохань. Но все равно это была вода, и отрядники, спешившись, устремились к ней, хваля богов за неожиданную удачу.
Луня в числе первых подбежал к озеру и в ужасе отпрянул, криком предостерегая остальных — все озерцо было покрыто пауками! Жирный пепел, что падал с неба, плавал по поверхности воды почти-что сплошным ковром, словно ряска на лесных родских прудах, а поверх этой черной ряски ползали, перебирая мерзкими мохнатыми лапками, пауки, сотни, десятки сотен, сотни сотен пауков. Луня еще никогда не видывал таких — с кисть руки взрослого мужчины величиной, серовато-черные, они казались порождением самих гор, словно бы падающий с небес пепел превращался тут, на поверхности озера, в этих отвратительных созданий…
Шык, разглядев, в чем дело, велел всем отойти от воды и отвести коней — укусы пауков могли быть ядовитыми. Путники объехали паучье озеро далеко стороной, и устремились дальше — должны же были когда-нибудь закончится и эти дрожащие огненные горы, и эти удушливые, жаркие пески?! О том, что там, в конце пути, их ждет, может быть, еще более страшные испытания, встреча с зулами, а то и с чем-нибудь похуже, никто не думал. Главное — быстрее проехать ЭТО место…
Всему на свете приходит конец, рано или поздно. Ничто не вечно на земле, смертны люди и звери, нелюдь и даже бессмертные духи и боги имеют свой предел, часто оставаясь лишь в памяти людской призрачными сгустками добра или зла…
Луня вспомнил, что так говорил Шык, объясняя ученику, что такое Время. И волхв был прав. На второй день пути от паучьего озера развеялась черная марь в небе, отступили на восток Голубые Пески, отдалились вершины Проснувшихся, и отряд выехал на бескрайнюю равнину, поросшую настоящей, живой травой. На горизонте виднелись купы каких-то незнакомых Луне деревьев, у их подножий зоркие глаза Зугура разглядели даже пасущееся стадо то ли диких коней, то ли антилоп. Страшный путь вдоль меж гор и песков закончился — путники вышли к полночной границе Зул-кадаша. Пришло время большого привала — и коням, и людям надо было отдохнуть.
Проехав еще полдня, разбили стан в небольшой рощице стройных голоствольных деревьев с косматыми кронами. Чу, Зугур и Сур отправились на разведку и заодно — на охоту, припасы у отрядников вышли подчистую. Фарн и близнецы-пелаги, собрав всю имевшуюся в отряде посуду, поехали по воду — на востоке виднелись серебристые купы ив, которые растут лишь у рек и озер. Луня развьючивал лошадей, треножил их и отпускал пастись — жесткая трава годилась неприхотливым арпакам в пищу, особенно после многих дней бескормицы.
Шык помог гремскому колдуну отвязать раненного Терла и уложить тело великана на шерстяной плащ. Рана в боку уже почти затянулась, но к грему прицепились Тряса и Жара, он бредил, обливаясь потом, и обоим чародеям приходилось стараться изо всех сил, чтобы сохранить жизнь силачу.
Шык сменил повязку, присыпав рану толченными листьями подорожника, заговорил Лихих Раден, что мучали тело и душу грема, а колдун к тому времени вскипятил травный отвар и влил обжигающее питье в рот больному, разжав стиснутые зубы костяным ножом. Закончив знахарить, род и грем уселись поодаль от уснувшего Терла, и Шык задал давно мучавший его вопрос:
— Скажи, грем, почему ты здесь?
Колдун сузил свои красноватые от бессоницы глаза, но не промолчал, по своему обыкновению, а неожиданно ответил:
— Ты знаешь это не хуже меня, волхв Шык, прозванный Костяной Иглой! Твой ученик при нашей встрече сказал правильно — по одни грибы идем.
Шык внимательно посмотрел на колдуна и снова спросил:
— Что надеешься найти ты здесь, в Зул-кадаше, грем?
— Я хочу убить Новый Мир! — просто и в то же время непонятно ответил тот, и не дав волхву задать новый вопрос, заговорил вновь:
— Я Гроум, сын Йира, старший над всеми колдунами и ведунами гремских племен. В начале минувшего лета мое искусство открыло мне, что далеко на полудне, за горами хуров, о которых мы знаем лишь понаслышке, в корчах и судорогах земных начал рождаться Новый Мир, Мир, в котором не будет места ни одному народу из Мира Нынешнего. Две зимы и два лета будет мучаться Земля, и лишь после третьей зимы, в день Большого Солнца, Новый Мир родится! Не желаю я, чтобы было так, потому и пришел сюда, пришел и принес с собой Смерть Нового Мира, Ортайг, отравную воду из Реки Забвения, что течет глубоко под нашими Ледяными горами. В поход со мной вышло тридцать три смельчака, тридцать три лучших наших воина. Сейчас остался лишь один, да и его жизнь висит на шерстяной нитки над огненной пропастью… Небо прислало вас мне на помощь, и я выжил, и теперь исполню предначертанное Лоно Земли, что пытается разрешиться от бремени, уже близко, я чую его! Скоро все закончится, и Прежний Мир будет спасен!
Шык, с изумлением проглядев на колдуна, покачал головой:
— Воистину сказано — каждый мудр своей мудростью, а умеющий понять мудр вдвойне! Почему ж ты, Груом-колдун, не откликнулся на зов арского мага Веда? По той же причине призывал он тебя, его знания глубже твоих, и на многое бы ты смог взглянуть по другому, если бы приехал в Звездную Башню!
— Ары… Мудрые и могучие, что гнушаются знаться с другими народами, видя в них лишь рабов… — Груом усмехнулся: — В былые времена ары первыми поняли, что жить у подножия Меру нельзя, и ушли на юг. А мы, да и вы, роды, долго еще жили во мраке вечной ночи… Я не верю арам, как и вам, но сейчас, наверное, принял бы любую помощь — слишком быстро и разительно изменился мир, слишком легко и ненужно погибли мои спутники. Не прошу я тебя, Костяная Игла, но все же — ЧТО нас всех ожидает, и почему ТЫ здесь?
Шык еще раз внимательно посмотрел в глаза грема, кивнул подошедшему Луне — садись, послушай, и начал говорить… Говорил он долго, подробно рассказывая обо всем, связаном с Великой Бедой, что ожидала Землю. По мере того, как Гроум узнавал все больше и больше, лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Наконец, когда волхв умолк, грем в печали закрыл глаза.
— Значит, все зря… — услышал Луня шепот колдуна: — Они погибли напрасно. Беды следует ждать совсем с другой стороны, она придет с неба… Новый Мир все равно родится, и я не смогу ему помешать.
— Сможешь! — Шык сказал это и крепко сжал руку Гроума: — Вернее, сможем, если мы будем действовать общно, связно и дружно! Сперва мы остановим зулов, что ярят Карающий Огонь, чарами они это делают или еще как, не знаю, но мы их остановим! А потом мы разыщем того поганца, который и надумал этот… как ты говоришь, Новый Мир! Найдем — и убьем! Я предлагаю тебе небывалое, грем, но ведь и ты хотел свершить такое? Так почему же ты молчишь?
Гроум подтянул к себе лежавший поодаль в траве посох — костяной, витой, чем-то похожий на Костяную Иглу Шыка.
— Этот посох… — негромко начал говорить грем: — Дали мне боги. Они вручили его мне, когда я, трех зим от роду, провалился под лед у морского берега и тонул, захлебываясь и крича от страха. Я уже совсем было перестал бороться, перестал дышать, перестал махать своими крохотными руками, погружаясь в ледяную пучину, но тут откуда-то снизу, из темной глубины всплыло что-то большое, гладкое, и неожиданно теплое, похожее на небольшого кита, и этот морской зверь держал во рту мой посох. Я ухватился за посох двумя рученками, а морской зверь подхватил меня и выбросил на лед, где моя мать уже попрощалась со мной, ибо в наших обычаях не спасть тех, кого Великое Море зовет к себе… Но я был
