— Мне так неудобно. Трудно говорить с незнакомыми.
— Мы знакомы. Я его знала там.
— Где?
— В Америке.
— А, да, конечно. Не здесь, а там, у вас. Прекрасно, прекрасно, превосходно.
Поезд подошел к перрону одновременно с машиной. Увидев Уилбура Траута, Ванесса приветливо воскликнула: «Эй!», на что он ответил так же приветливо и односложно. Он не смутился. Если бы он смущался, встречая тех, кого любил и утратил, ему бы пришлось постоянно краснеть и постукивать пальцами. На перроне — старый друг, вот и хорошо. Правда, он назвал ее Полиной, но она возразила, и тут он уж совсем точно вспомнил, что перед ним — та единственная, на которой он так и не женился.
Ванесса объяснила, почему она здесь, они потолковали о прошлом — о его приемах, о гостях и о том, как он прыгнул в фонтан, не сняв вечерний костюм. Но все это были пустяки. Не об этом он думал.
— Можно тут где-нибудь выпить? — спросил он, и она справедливо ответила, что выпить можно в «Гербе Эмсвортов». Да, в Маркет Бландинге были другие заведения — мы не забыли «Гуся и Гусыню», «Веселых Лодочников», «Отдых Возницы» или, скажем, «Жука», — но они годились скорее для пролетариев, чем для приезжих миллионеров. Ванесса сообщила об этом Уилбуру, обрадовала Ваулза, посоветовав ему присесть к стойке, и повела спутника в дивный сад, чтобы выразить мысль, томившую ее с момента встречи.
— Уилли, — сказала она, — у тебя жуткий вид.
Он не обиделся. Он и сам так подумал, глядясь утром в зеркало.
— Я много пережил, — со вздохом ответил он.
— А что такое?
— Долго рассказывать.
— Тогда сперва объясни мне, почему тебя занесло в Бландингский замок.
— Это все к тому же.
— Ладно, тогда — слушаю.
Для вдохновения он выпил свой джин с тоником, подумал и начал:
— Сперва я развелся.
— С кем? С Луэллой?
— Нет.
— С Марлен?
— Нет, нет. С Женевьевой.
— А, с Женевьевой! Читала.
— Я очень страдал.
Ванесса подумала, что можно бы и привыкнуть, но по тактичности своей ничего не сказала. Видимо, утрата третьей жены, вечно жевавшей резинку и сюсюкающей, сильно огорчила его.
— Я любил ее, Полина, я ее обожал. А она меня бросила ради какого-то лабуха. Из самого поганого джаза.
— Нехорошо, — сказала Ванесса только из вежливости. Жалела она джазиста. Нет, это подумать — неудачник, прикован к поганому джазу, а тут еще Женевьева Траут!
Уилбур подозвал официанта и заказал два джина. Сердце сердцем, но разумный человек не забывает и о деле.
— На чем я остановился?
— На том, что ты ее любишь.
— Это верно.
— До сих пор?
— Еще бы! Лежу по ночам и думаю. Иногда слышу ее голос. Она говорила очень интересные вещи.
— Могу себе представить.
— Вот все говорят «розы», а она — «возы».
— Да…
— А «кролик» — «кволик».
— Помню.
— Сама понимаешь, что со мной было, когда я увидел эту картину.
— Какую?
— Такую, знаешь, в витрине, на Бонд-стрит. Вылитая Женевьева.
— Портрет?
— Ну что ты! Просто картина, какой-то француз написал. Я решил купить.
— А к ней прилагался билет в Бландинг?
— Не шути этим, пожалуйста.
— Я не шучу. Я не понимаю, при чем тут замок.
— Это все герцог.
— Какой еще герцог?
— Он говорит, Данстаблский.
Ванесса воздела руки к небу. Уилбур всегда все путал, но это уж Бог знает что!
— Не понимаю, — сказала она. — Хорошо, ты купил картину. При чем тут замок?
Уилбур пригорюнился. То, что было дальше, терзало его, как хищная птица.
— Да не купил я, в том-то и дело. Я пошел перекусить в один клуб, у меня гостевая карточка, и ко мне подсел этот герцог. Поговорили об ихнем правительстве, выпили, то-се, и я сам не заметил, как ему все рассказал.
— А он побежал, купил картину и хочет тебе перепродать? Уилбур онемел от удивления.
— Как ты догадалась? — проговорил он, благоговейно глядя на ясновидящую.
— Я знаю твоего герцога. Жмот, каких мало. Наверное, эта самая картина висит в портретной галерее.
— Это верно, — согласился Траут. — Именно — жмот. Да, влип я здорово.
— Почему? Ты — здесь, картина — здесь. Сопри ее. Уилбур крякнул, как большая лягушка. Люди, не привыкшие мыслить, с трудом принимают новые идеи.
— Спереть? То есть спереть?
— А что такого?
— Я не могу, — сказал Траут, как говорил недавно лорд Эмсворт, и Ванесса ответила:
— Хорошо. А я — могу.
— Можешь?
— Конечно. Надо только все обдумать. Кое-что я наметила, но тогда придется впутать Чесни.
— Кто это?
— Один гость. Вроде бы жулик, но кто его знает!.. Проверим.
— Да, да.
— Надеюсь, я в нем не ошиблась. Главное — уесть герцога. Нельзя безнаказанно обманывать невинную душу. Ну, ладно, оттащи от стойки шофера, и поехали.
Глава шестая
Когда Джон вернулся в Лондон, уже стемнело. Паддингтонский вокзал был тих и утончен, как всегда, и растерянный вид так же не вязался с ним, как с «Гербом Эмсвортов». Носильщики на этом вокзале любят улыбку. Они пожалеют человека с блуждающим взором, но будут его чуждаться, равно как и кочегары, полисмены или буфетчицы. Словом, весь вокзальный персонал вздохнул с облегчением, когда Джон взял
