— Такие.
И полицейский вынул их за цепочку из его кармана. Сэм смотрел на него, как смотрит ребенок на фокусника, извлекшего из чужого цилиндра двух кроликов или аквариум.
— Господи! — сказал он. — Это часы того толстяка.
— Верно.
— Захватил случайно.
Констебль редко смеялся; даже сержантов анекдот вызвал у него лишь улыбку. Однако сейчас он фыркнул, потом — ухмыльнулся. Другой сказал бы: «Неужели?». Он сказал: «Хо!». Сэм понял, что нужно объясниться.
— Понимаете, — начал он, — девица их мне показывала, я увидел… одного человека и выбежал на шоссе.
— С часами вместе!
— Нечаянно сунул их в карман.
— Хо-хо!
Угрызения совести немного отрезвили Сэма. Он все еще полагал, что без людей — как-то лучше, но ему было стыдно, что он обидел хорошего человека.
— Я их верну.
— Нет, я их верну.
— Вы? Спасибо большое. Посмеетесь вместе с ним.
— Хо!
Междометие это усугубило неприязнь к служителю закона.
— Вы все время говорите «Хо»? — осведомился Сэм.
— Хо! — отвечал констебль. — Нет, иногда я говорю «Идемте за мной».
С этими словами он положил Сэму на плечо тяжелую руку.
Она и сыграла роль последней соломинки. С прытью, которая поразила бы самого Павлова, Сэм дернулся и нанес констеблю могучий удар в глаз. Констебль зашатался, задел ногой за камень и рухнул. Сэм вскочил на велосипед и унесся вдаль со скоростью, которую не превзошел и Бидж в далекой юности. Если бы сорок лет назад Сэму довелось жить на свете, и он бы пел в том же хоре, и голос у него не сломался до Крещения, они бы вступили в спор, и он победил бы.
Если, похитив велосипед, вы едете по шоссе, проходящему через Маркет Бландинг, вы доедете вскоре до деревушки, ютящейся у ворот замка. Состоит она из пяти домиков, церкви, викариата, лавки, пруда, уток, бензоколонки и кабачка «Голубой боров». Около этого заведения и кончился путь велосипеда, на котором ехал Сэм.
Он спешился, догадавшись, что лучше освободиться от скакуна, прислонил его к какой-то изгороди и вошел в кабачок, где стал размышлять о своей судьбе.
Положение, как говорится, было отчаянным. Перечисляя свои проступки — две кражи, нанесение увечий, бегство и т. п., — он чувствовал, что еще хорошо, если обойдется пожизненным заключением.
Что делать, он придумать не мог. Тут требовалась истинная мудрость и как можно скорее. Он спросил почтовой бумаги.
— Может тут кто-нибудь отнести письмо в замок? — спросил он хозяина, и тот ответил:
— Да, мой Гарри отнесет.
— Дам шиллинг, — сказал Сэм.
Он не был богат, а шиллинг — это шиллинг, но мудрый совет стоит больше.
Глава 6
Сон и коктейль развеяли усталость, которую испытывал Галли вчера, после долгого пути. Укрепив телесные силы табаком и алкоголем, он быстро приходил в себя.
Сэм позвонил из Маркет Бландинга между первым завтраком и вторым, и он совсем ободрился, а потому отправился искать Сэнди; но, когда он проходил мимо кабинета, оттуда выскочил граф. Лицо его перекосилось, пенсне металось на ветру.
— Галахад! — вскричал он. — Я не могу! Я не хочу! Я не потерплю!
— Очень рад, мой дорогой, — откликнулся Галли. — А в чем дело?
— Твоя девица! Нет, что же это такое! Хуже Бакстера! Слова эти были горьки. До сих пор лорд Эмсворт считал, что Бакстер, трудившийся ныне у одного миллионера, — единственный в своем роде.
— Хуже Лаванды!
И это поражало силой. Лаванда Бриггс, хозяйка машинописного бюро, была получше Бакстера, но не намного.
— Подкладывает письма! Так и тащит, так и тащит! Откуда, честное слово?
— Ты думаешь, от поклонниц?
— А кабинет? Ничего не найти! Воняет какой-то гадостью!
— Да, Сэнди у тебя убирала.
— Сколько можно меня мучить? — продолжал граф, трепеща от жалости к себе. — Еду в Америку, сестра как-никак выходит замуж, приезжаю, хочу отдохнуть — и что же? Тут другая сестра. Мало того, очкастая девица, которая вечно убирает!
Галли сочувственно кивнул, но выступил в защиту Сэнди.
— Понимаешь, Кларенс, она молода. Хочет все довести до совершенства.
— Меня уже довела! — с неожиданным блеском отвечал граф.
Галли снова кивнул.
— Да, вынести это трудно, — признал он, — но встань на ее место. Ей приискали работу в Бландинге. «Неужели в том самом, где живет лорд Эмсворт?» — вскричала она. «Именно в том» — отвечало агентство; она задрожала. «О, Господи! Я не пожалею сил! Я послужу ему верой и правдой, чтоб мне лопнуть!». Ты пойми, в тебе она видит полубога. Легенды и песни говорили ей о тебе. Ты для нее — не то всемогущий султан, не то многомилостивый дедушка.
— Дедушка?
— Хорошо, прадедушка. В общем, ты гордись, что она так старается.
— Пойду-ка я к Императрице.
— Возьми и меня. Что может быть лучше свидания со свиньей? Все врачи рекомендуют. Только смотри, Сэнди рассердится, что ты не отвечаешь на письма.
— Я не позволю каким-то секретаршам… — гордо начал граф, но Галли его перебил, чтобы рассказать про одну особу, которая твердила: «Не позволю». Лорд Эмсворт не слушал. Шли они по цветущей поляне, за которой жила свинья, и почти подошли к ее обиталищу, когда их кто-то окликнул. Обернувшись, они увидели высокого тощего человека. Галли узнал в нем Типтона Плимсола, граф — не узнал.
— Когда приехали? — радушно спросил Галли. Типтон нравился ему и настолько, что если бы клуб «Пеликан» был жив, он бы ввел его туда без колебаний.
— Здравствуйте, мистер Трипвуд, — ответил Типтон. — Только что. Здравствуйте, лорд Эмсворт. Вы не знаете, где Ви?
— А кто это… — начал граф.
— В Лондоне, — сказал Галли.
— Ах ты, черт! Когда вернется?
— Не знаю. Насколько я понял, покупает приданое, это долгое дело. Ничего, зато я — здесь. Как доехали?
— Прекрасно, спасибо.
— Вид у вас блестящий. Как дела?
