любит.
— Что?!
— Так она сказала. Говорит, «брошусь» или «кинусь»… Чего тебе еще?
Уилфрид задрожал и что-то проглотил.
— Ты не шутишь?
— Нет, не шучу. И она не шутит. Иди к ней, утри ее немного, и — к делу!
Программа эту Уилфриду понравилась, но он еще колебался.
— К делу?
— Поцелуй, обними. Лучше бы сперва умыть… Уилфрид покачал головой.
— Поцеловать — не смогу.
— А что такого?
— Боюсь.
Типтон снисходительно улыбнулся.
— Именно это я сказал Пруденс, когда мы говорили про Ви.
— Моей кузине Пру?
— И она тоже? Куда ни кинь, твоя кузина.
— Дочь моей тети Доры. Вышла за Генри Листера. У них гостиница под Оксфордом.
— Помню, помню, она все искала деньги, еле увернулся. Так вот, она тут жила, когда я влюбился в Ви. Присела как-то рядом со мной и спрашивает: «Мистер Плимсол, вы любите Веронику?».
— А ты отвечаешь…
— Ничего я не отвечаю, я упал с перил, мы сидели на террасе. Ну, сел опять, говорю: «Да», а она говорит: «Почему вы ей не скажете?». Я говорю: «Боюсь», а она, знаешь, что сказала?
— Нет, не знаю.
— Чтобы я выпил.
— Выпил ты?
— Естественно. И совершенно изменился.
— Стал настоящим мужчиной?
— Вроде этого.
— И объяснился с Ви?
— Лучше скажем, велел ей стать моей женой.
— Как же это?
— А так. Сперва я думал крикнуть: «Мы созданы друг для друга!», но решил, что это слишком. Ты не волнуйся, само пойдет. У меня в машине лежит фляжка. Бери и пей. Сунь в карман, а минут за пять хлопни. Сам увидишь!
Лицо у страдальца вспыхнуло, как у Шелли, когда тому показалось, что «дух» рифмуется с «жаворонок», но тут же угасло.
— Я не могу пить.
— Да брось ты! Шотландское виски, самый высший сорт!
— Дама узнает.
— Какая еще дама?
— Начальница школы. Я буду у нее работать.
— А, да, ты говорил! Не узнает.
— Узнает. Она тут гостит. Вообще-то я не хочу учить каких-то дур, но ничего не попишешь, работа. Значит, выпить?
— А то! Когда ты пойдешь к Монике?
— Завтра с утра. Только я даму боюсь.
— Ничего, я посторожу.
— Спасибо, Типпи. Ты настоящий друг.
— Чем можем, чем можем. Сценарий повторить?
— Давай.
— Подходишь.
— Подхожу.
— Обнимаешь.
— Обнимаю.
— Целуешь.
— Целую.
— И говоришь: «Созданы друг для друга!». Проще пареной репы.
Глава 7
Неприятно узнать, что тебя преследуют, а если уж довелось, и вы при этом — девица, пусть преследует хотя бы не тот, кто назвал вас рыжей дурой. Входя в замок, Сэнди кипела гневом, обидой, досадой и прочими эмоциями. Кроме того, она удивлялась. Как не удивиться, если Сэм Бэгшот оказался там, где его нет и быть не может?
Когда она вошла в просторный холл, в дальнем углу замаячил лакей. Прикрепив к кольцу в стене красную веревку, он направился к противоположной стене и сделал то же самое. После этого он повесил на видных местах две грозные таблички. Одна гласила:
Просим НЕ ВЫХОДИТЬ ИЗ РЯДА!
другая:
Просим НЕ КУРИТЬ!
Потом, отряхнув ладони, он отступил немного, чтобы на них полюбоваться.
Сэнди так удивилась, что забыла про Сэма — конечно, на время.
— Что это? — спросила она.
Лакей ответил на ее вопрос с той снисходительной улыбкой, с какою знаток отвечает новичку.
— День открытых дверей.
— Сегодня?
— Завтра. По четвергам. Посетителей водит мистер Бидж.
— А много их?
— В жару — много. На той неделе — три шарабана и женская школа.
— Я приехала в пятницу.
— Везет людям, — печально заметил лакей. — Натяни ее еще, Томас, — прибавил он, ибо другой лакей принес новый плакат:
Просим НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ!
— В тот четверг, — заметил он, — две девицы залезли на каминную решетку. Сидят, и хоть бы что!
Сэнди поразила неожиданная мысль. Только сейчас поняла она слова «… открытых дверей».
— И всякий может прийти?
— Всякий, — ответил лакей, подтягивая веревку, — если у него есть полкроны.
Погрузившись в думы, Сэнди пошла в библиотеку, в которой она собиралась навести порядок. Подумать ей было о чем. Ну, смотрите: без всяких сомнений, Галли сказал Сэму про этот день и уж наверное
