почему то Салтыков не указал.
И после всей этой мишуры, в самом конце письма было написано о том, что якобы губернатор смоленский разговор вел с бывшим чигирским сотником Невенчанным, когда он ехал из Москвы, то на дороге встретил гетманского посланца, отвозившего к государю дичину. Так вот этот посланец спрашивал сотника, что в столице делается, сам же он говорил, что ходят слухи на Украйне, будто бы государь хочет украинских людей перевести за Москву и на Украйне поселить русских людей. А сама Москва лучшие города казаков хочет себе побрать. Да и много других нехороших слухов сказывал посланец, да и говорил о том, что призывают их поднять Орду и объединиться с татарами, скинуть с себя русских людей.
Сразу же после слов сотника была небольшая приписка, как избавиться от этого, да не допустить погибели людишек. На Украйне надобно, прежде всего, посеять несогласие между полковниками и гетманом, не надобно исполнять всякие просьбы гетмана, особенно когда будет просить наградить кого-нибудь деревнями, мельницами или чем-нибудь другим. Тех же, кто был в измене уличены и произведены в чины, отставить и произвести на их место тех, которые добрую службу государю показали. И вот когда народ узнает, что сам гетман не будет иметь такой власти, как Мазепа, то станут они приходить с доносами.
При этом самим доносчикам не надо чинить препятствий и обращаться с ними ласково, даже если некоторые из них придут с ложью, то пускай ибо, потом придет уже тот человек, который правду сказывать будет, а гетман и старшины будут опасаться этого. Так же боярин Салтыков написал, что бывал он в Глухове и виделся с гетманом, да только во время пьянки, много чего интересного рассказывал Скоропадский о том, что в тех краях творится, «всякими способами внушает злобу на тех, которые хотя мало к нам склонны».
-Интересно получается, грамоту то отец подписал, а гетман выходит, свои собственные игры закулисные вести надумал? А тут еще и это… вот блин и приехал на Родину, любимую и желанную! Да у меня в Испании меньше проблем было, а тут только к первому городу подъехал и уже нате и решайте «ваше высочество»,– тихонечко бурчу сам себе под нос, листая страницы письма, коих насчиталось больше десятка штук.
«…Слышал я, ваше высочество, что гетман сей хочет просить у государя-батюшки, чтоб он ему дал Умань. Вполне возможно что он напишет будто бы Умань местечко малое, но это на самом деле место большое и соседнее со степью. В самом городе с уездом будет тысяч десять людей, по моему мнению, ему Умани давать не следует, пусть живет со всеми своими делами у нас в середине, а не в порубежных местах, и под присмотром и киевский губернатор с воеводой приструнить в случае чего смогут.
Умань на границе степи, нагайским татарам, кочующим по ту сторону Днестра, и запорожцам пристанище, беспрестанно татары из Очакова приезжают туда покупать скотину, а уманцы к ним в Очаков ездят, возят лубья, доски и уголья. Гетман Скоропадский, думаю, будет писать жалобы на Палея, но пускай государь наш не слушает его, гетману хочется выжить Палея из порубежных городов и на его место послать кого-нибудь из своей своры. Знаю и то, что если еще не писал, то будет писать к царю-батюшке жалобу на чигиринского полковника Галагана и на Бреславского, хочется ему, чтоб их не было рядом с ним, потому что они с другими к России склоняются и братьев славян своих к этому же примучают.
Сам же Скоропадский поставил в Корсуне полковника Кандыбу, а оный изменником был при Мазепе. Еще когда Мазепа посылал его к киевскому воеводе, из Ромна, чтобы он в Корсуне остался в полковничьем чине, то князь Дмитрий Михайлович Голицын, узнав об этом, не допустил его. Из-за этого Кандыбе некуда было деться, но придя к гетману он тот час же получил должность в Корсуне, туда же куда его сам Мазепа- изменник и определил. Но разве можно ждать от этого чего-нибудь хорошего, кроме плутовства?
Очень хорошо было бы, если б на его месте был другой человечек, с нашей стороны, как и во всех порубежных городах были полковники несогласные с гетманом, потому как если будут не согласны они, то дела Скоропадского будут открыты нам как писание священное…»
Устало протираю глаза, убирая в папку письмо смоленского губернатора, неизвестно как оказавшийся в Воронеже, да еще и столь хорошо осведомленном о делах не своего района ответственности. Впрочем, думаю, что на то они и ближники государевы, чтобы друг с другом отношения поддерживать и информацией делиться, главное, что звоночки тревожные поступают и это в преддверии войны с Османской империей. Которую, увы, не избежать, ведь начала ее отнюдь не Россия. Сместят Али-пашу, дружественного Руси и султан тут же воспользуется моментом.
Да и подозрительность киевского воеводы и смоленского губернатора, относительно порубежных полковников понятна, стоит только вспомнить, что Мазепа сбежал вместе со шведским королем, и сейчас обретается на территории Османской империи.
День за днем возвращался к чтению письма, заново пробегая глазами самые важные моменты, но пока ничего не приходило в голову. Как избежать заведомо проигрышной войны? Почему именно проигрышной? Потому что воевать на два фронта Россия не сможет по одной простой причине, нет у нее ни ресурсов, ни подготовленного четкого плана, который в прочем будет составлен, да вот только опираться он будет не на собственную силу и припасы, а на обещание дунайских князей. Так стоп! С чего же началась война? Карл оказался у османов, а через год султан объявит войну, точнее следующей осенью, получается, что время пока есть и тот фактор, который и является «раздражителем» Османской империи стоит убрать как можно быстрее. Хорошо, что дипломат новый в Стамбуле Шафиров полностью перенял бразды у погибшего Петра Толстого, иначе много ниточек потеряно могло быть, очень много, а они нам ой как нужны.
Еще бы узнать о том, как дела обстоят с нашими западными «друзьями» столь лихо предававшими нас, что уже и не знаешь, как лучше с ними или без. Но это так, мысли в слух, отец же для блага страны «забудет» предательство некоторых королей и поможет им, что, конечно же, правильно, вот только мне забывать это не следует. Лучше холить и лелеять достояние истории, а лучше приказать историку подробно написать об этом труд, с привлечением официальных документов и писем, думаю, государь наш не будет против этого. Тем более что уже год как у нас появилась первая типография, и размножить книгу не составит труда, хм, наверное. Решено, буду у батюшки просить дозволения о составлении подробного описания дел праведных и не очень.
Да и Петру, после Полтавы очень выгодно уладить вопрос о польском престоле. Восстановить полную законную власть Августа Второго, при этом оный тут же должен забыть о стародавних претензиях Речи Посполитой на Белую Церковь, как впрочем и о каких-либо претензиях польского короля на Ливонию. Но все это мои догадки, правда, до сего времени отцу не откажешь в каких-либо политических упущениях, что ни говори, а государь действительно человек дела, совершивший невозможное за неполные десять лет!
*****
Конец ноября 1709 года от Р.Х.
Рязань.
Наместник Алексей Петрович Романов.
Остатки нашего посольства прибыли в Рязань до обеда, уставшие, но счастливые, ведь что может быть приятней возвращения домой? Въезжая в город я думал, что и встречать то нас никто не будет, все же я посылал одного из гвардейцев с письмом, в котором говорилось, что мы вообще прибудем в начале декабря. Однако видимо погода решила нам подыграть и последние полтораста верст оказались на удивление легко проходимыми.
Вот только стоило нам въехать на центральную площадь, где и стоял мой дворец наместника, как в воздух взметнулись оголенные штыки сотен витязей. А чуть в стороне строя стоял майор Заболотный, за ним два десятка расчехленных «колпаков». От удивления я даже не заметил, как ко мне подъезжают Прохор, Артур, Михаил и Кузьма, с улыбками, глядящими на мое несколько ошеломленное лицо.
-И когда вы только успели приготовиться?– отойдя от ошеломления, спросил троицу.
-Так благодаря разведчикам Прохора мы вас, ваше высочество уже третий час ожидаем,– ответил Кузьма, поправляя обрез на поясе.
-Молодцы, что еще можно вам сказать? Вот только где весь Совет, почему вас только трое, не вижу
