вечеринку.
– Хм. Во-первых, откуда ты знаешь про выходные, ты ведь не мог слышать? Во-вторых, откуда знаешь о моих вкусах? Может быть, я мечтаю перебирать украшения и блистать на вечеринках?
– Рассказывай, – хмыкнул Андрей, – будь ты такой «перебиральщицей», ты бы в жизни не впустила в квартиру незнакомого сомнительного голого мужика. И в твоем гардеробе не было бы утепленного спортивного костюма, не обремененного дизайнерскими нашивками. И на свидание с этим «кожаным салоном» не пошла бы в джинсах. И, в конце концов, не разглядывала бы сейчас с интересом мой шлем, пытаясь представить, каково это, мчать в ночи по Москве на мотоцикле. А насчет «созвонимся ближе к выходным» – нет, я не Человек-паук, услышать не мог. Но образ твоего Пирса Броснона настолько типичен, что тут к сценаристам не ходи, все и так предсказуемо. Ну? Где второе «хм» по поводу моей проницательности?
– Ты психолог?
– Вот видишь! – засмеялся Андрей. – Будущая Серена Вандервудсон в ужасе сбежала бы от моей тирады, а ты даже не изобразила притворную обиду. Ну так что? Прокатимся с ветерком? Сегодня нет дождя и такой клевый вечер, обещаю, ты не успеешь замерзнуть, ехать недалеко.
Он протянул Владе шлем.
– О’кей, доктор Ирвин Ялом. Я улыбаюсь. А ведь на самом деле меня не так просто заставить улыбаться, скоро сам узнаешь. А рассмешить еще сложнее. Не говоря уж о том, чтобы по-настоящему привлечь. Так что поехали, я согласна! Вот только… можно мне за руль? Обожаю мотоциклы! – И Влада уверенно устроилась на сиденье, успев заметить краем глаза, как Андрей на секунду замер и посмотрел куда-то поверх ее головы.
– Атас! – выдохнул он в следующее мгновение. – Меня переиграли! Ну ладно, я сражен. Выезжай на кольцевую, там покажу, куда дальше.
Пятнадцать минут адреналинового, свистящего в ушах счастья, и они оказались на территории строящегося жилого комплекса, огороженного высоким забором.
– Ты спортом занимаешься? Потому что придется идти пешком на двадцать восьмой этаж!
– Что? Вернее, ни за что! Почти ночь, я устала, да и вообще, зачем туда идти?
– Ладно, шучу, строительный лифт работает. Зачем – узнаешь позже.
– Это такая манера общения: испытывать на прочность? Сначала – пущу ли в квартиру, потом – пойду ли на стройку ночью?
– Нет, это такой образ жизни – отличаться. У меня это в генах. И у тебя, думаю, тоже. Так что вперед, поздновато бояться!
«Строительным лифтом» оказалась платформа на тросах с внешней стороны здания, похожая на подъемник для мойщиков окон. Андрей подошел к охранной будке, с кем-то переговорил, и система заработала. Зажглись прожекторы, заскрипел мотор. И уже через пять минут они оказались на крыше.
– Проходи, располагайся и чувствуй себя как дома. Это что-то вроде моего личного планетария.
– Ты даже не спросил, боюсь ли я высоты.
– Не боишься, я чувствую. И надеюсь, тебе нравятся звезды!
В нескольких метрах от «лифта» бетонная поверхность крыши была застелена чем-то вроде фанерных листов, на них стоял небольшой столик и два стула, а рядом с ограждением – огромный телескоп. Андрей подошел к столу, чиркнул зажигалкой и зажег приготовленные свечи.
– Вино не предлагаю, алкоголь с мотоциклом не сочетаются.
– Такое чувство, что ты участвуешь в конкурсе на самое оригинальное свидание. Свечи, телескоп и ветер на крыше недостроенного дома. Никак не могу определиться, романтично это или странно.
– Я участвую в конкурсе на самую оригинальную жизнь, причем с рождения. Как-нибудь расскажу. А здесь провожу почти каждый вечер, потому что нравится. Изучаю вселенную и пишу… кое-что. Эта высотка принадлежит другу, я арендовал кусок крыши на неопределенный срок. Отсюда прекрасно видно все что нужно. Включая Москву. Иди сюда, ближе к краю, посмотри по сторонам. Столица как на ладони!
И правда, внизу расстилались мириады переливающихся огней огромного живого города, а вверху – черный провал осеннего неба. Завораживающее зрелище. Влада смотрела по сторонам, затаив дыхание, и чувствовала себя парящей в воздухе, между двух стихий. Хотелось стоять так всю ночь, грустить и думать о чем-то главном.
– Ого, как резко похолодало! – удивился Андрей. – Но ничего, у меня есть тут даже плед, сейчас достану.
– Разве? – Влада очнулась и отошла от края.
– Так ведь снег пошел! А еще полчаса назад была плюсовая температура.
– И правда снег… – Она подняла лицо к небу и зажмурилась. – Но мне так хорошо, когда идет снег… И ни капли не холодно.
Частный детектив, которого Арсений нашел с помощью арбатского художника Сани, сказал, что через сутки, а то и раньше сможет предоставить информацию. Как хорошо, что в современной России теперь с помощью профессионалов можно быстро и безболезненно решать дела, которые довольно трудно сделать самому. Пока детектив искал нужную информацию, старик решил просто гулять по городу и наслаждаться жизнью. Бесцельно бродил по центру, автоматически сворачивая в те переулки, которые выводили к нужным местам. К парку, где с Луизой впервые поцеловались, к старому дворику с обветшалым домом сталинской постройки, где когда-то жили ее родители, к маленькой булочной, где супруга так любила покупать свежее дрожжевое тесто и готовые трубочки с повидлом. Арсений заходил в метро и бесцельно катался, покуда не возникало желание выйти на какой-нибудь станции. Заходил в магазины в поисках подарка для Луизы и Марты. И думал о том, что если они с Владимиром простят друг друга и начнется новая эра отношений, то все равно ему никогда не вернуться в Москву.
Он подарил Доманье свою силу! Сознательно лишился дара, когда создавал в крошечном горном поселке особый климат. Такой, в котором они с Луизой могли бы прожить до конца дней, не прячась от жары и тепла, не переезжая с места на место. И теперь Арсений пуст, как пещера, где случайные гости затушили костер, собрали остатки еды и ушли искать другое место. Его собственный огонь погас навсегда, зато Доманья, последнее и самое любимое творенье, сможет еще долгие годы дарить покой и убежище. Интересно, кто сейчас в корпорации отвечает за контроль климата? Обычно эту должность занимал кто-то из близких родственников, но, кроме самого Арсения да Николоса, правящего в Европе, у Владимира нет больше братьев. Может быть, работает кто-то из племянников, новое поколение подросло? Но не только поэтому не хотелось возвращаться на родину. Просто родиной давно стала другая страна, где ему было очень хорошо.
И все же Арсений Владимирович Морозов в очередной раз остро почувствовал, как сильно пострадал от той истории. Как скукожилось сердце и захлопнулась дверца в память, где хранились молодость и зрелость. Как долго не входил в эту дверь, не подглядывал даже в замочную скважину воспоминаний. И как хочется все исправить. Получить прощение и простить.
Арсений распереживался от собственных мыслей и присел на скамейку перевести дух, как вдруг что-то словно толкнуло в грудь, он оглянулся… и не поверил своим глазам. Из ресторана через дорогу вышла Влада с высоким статным темноволосым мужчиной и села в дорогой автомобиль. Девочка в городе. Хотя еще только сентябрь и она могла бы легко быть в очередной поездке.
«Спасибо за еще один знак», – прошептал Арсений сам себе. Надо бы поторопиться. Пока все действующие лица придуманной им пьесы на месте, лучшего времени не найти. Старик достал из кармана телефон и набрал номер.
– Как раз собирался звонить вам, Арсений Владимирович. Можете записывать адрес, – ответил частный детектив. – Зинаида Воронкова жива и здорова, можете увидеть ее, как только доберетесь до деревни. Акушерка никуда не переезжала, живет в том же доме, где родилась. И да, не знаю, интересно ли это, но… когда я собирал информацию, то узнал, что не первый ищу эту женщину. По ее душу уже обращались в больницу. Неделю назад.
Если верить карте, то от железнодорожной станции до деревни, где жила Зинаида Воронкова, было не меньше десяти километров. Раз в два часа ходил разбитый старый автобус и немного чаще – коммерческая маршрутка, на которую и надеялся попасть Арсений.
Сойдя с электрички, он осмотрелся по сторонам и вошел в обветшалое привокзальное здание.