путешествий, бесконечной торговли и непрерывного общения на многих языках. В этом мире христиане торговали с мусульманами, с «идолопоклонниками», с каждым, кто овладел первыми начатками торговли, и с целыми политическими режимами, такими, как династия Юань, включившая в себя личностей из самых разнообразных культур, служивших единому идеалу. Эту неразличимую и разнородную смесь объединяла не власть, не религиозная система, а сила, которую Марко считал более универсальной и более могущественной, — желание торговать.
В Трапезунде — компактном и коррумпированном маленьком царстве в составе Византийской империи, на берегу Черного моря — семейство Поло постигла беда. Но не в виде шторма, болезни или нападения. Несмотря на все связи и предосторожности, купцов обворовали. В Трапе-зунде сила охранявших их пайцз наконец иссякла. Местные власти конфисковали у них сорок тысяч гиперпир (широко ходивших золотых византийских монет). Оценить эту сумму в современных денежных единицах затруднительно, но за нее можно было купить тысячу фунтов шелка. Иными словами, их лишили значительной части состояния, ради которого они рисковали жизнями и потратили два десятилетия. В своем отчете Марко умалчивает о неприятном и неловком эпизоде в Трапезунде. О нем не упоминалось много лет, пока в своем завещании его дядя Маттео не коснулся болезненной темы семейных долгов. Марко же предпочел не бередить старые раны. Эта неудача не сочеталась с картиной успехов их предприятия, созданной им в своем «Путешествии». Не останавливаясь на этой потере, Марко перечисляет названия, создавая ощущение быстрого движения к дому. «Из Трапезунда они добрались до Константинополя, из Константинополя до Негропонта, а из Негропонта с великим богатством и с множеством спутников, благодаря Бога, избавившего их от великих трудов и бесконечных опасностей, сели на корабль и наконец благополучно прибыли в Венецию; и было это в 1295 году от Рождества Христова».
Закончилась двадцатичетырехлетняя экспедиция семьи Поло. Не раз они были на волосок от гибели, занимались торговлей в экзотических странах и выполняли важные дипломатические поручения в Азии, Индии и Африке. За это время Поло изменились до неузнаваемости: платьем и манерами они походили на монголов и почти забыли родной язык.
Венецианцы в конце XIII века одевались просто. Женщины носили длинные широкие юбки, схваченные на талии широкими вышитыми поясами, и во имя благопристойности покрывали голову капюшонами или вуалями.
Преобладали бежевые и серовато-лиловые ткани, изредка оживлявшиеся оранжевыми или красноватыми вставками. Мужчины носили безрукавки с застежкой спереди, поверх сорочек с длинными рукавами и без ворота, облегающие штаны и мягкие шапки с узкими полями.
А трое Поло были одеты по-монгольски, как привыкли за два десятилетия. Монгольское платье, блистающее алыми, желтыми и небесно-голубыми шелками, было куда ярче венецианского. И мужчины и женщины у монголов носили «дел», или кафтан — длинную верхнюю одежду с клапаном спереди, с рукавами, достаточно длинными, чтобы в холода закрывать кисти рук. Их часто шили из шелка. Под кафтанами и мужчины, и женщины носили просторные штаны, а женщины еще и юбки. Несомненно, Поло, шествовавшие по венецианским набережным и площадям в ярких кафтанах, вызывали любопытные взгляды и пересуды. Если и прически у них были монгольскими, они должны были еще сильнее бросаться в глаза. Мужчины в Венеции скрывали волосы под шапками, а монголы заплетали длинные волосы в косицы и сворачивали в кольцо за ушами, да еще выбривали макушки, оставляя только локон спереди.
Марко Поло, сумевший стать своим в монгольской империи, вернувшись в Венецию, обнаружил, что стал чужим на родине.
Глава 15
БЛУДНЫЙ СЫН
…И этой грезы слыша звон,
Сомкнемся тесным хороводом,
Затем, что он был вскормлен медом
И млеком рая напоен!
Трое Поло после двадцатипятилетнего отсутствия подошли к Ка Поло и постучали в дверь. Ее открыл незнакомый человек, равнодушно взглянувший на них. Так гласит официальное сообщение, опубликованное в 1559 году венецианскими властями и ученым по имени Джамбаттиста Рамузио; он сравнивал их судьбу с судьбой Одиссея, вернувшегося на родную Итаку в обличии старика и увидевшего, что никто его не узнает. Так и Поло с отчаянием убедились, что родственники заняли их дом, ошибочно предположив, будто Марко вместе с отцом и дядей погиб или навсегда сгинул в чужой земле. Недоверие жителей дома усиливалось тем, что Поло мало напоминали настоящих венецианцев. «В их чертах и манере речи было нечто неуловимо татарское, они почти позабыли венецианский язык. Их одежды были сильно поношены, скроены из грубой ткани и на татарский манер», — сообщает Рамузио.
Первым среди усомнившихся в личности прибывших был Маттео Поло, сводный брат Марко. Прежде они никогда не встречались; Марко мог и не знать о существовании Маттео. Зато Маттео слышал о Марко: более того, на случай внезапного возвращения в Венецию его отца и дяди были приняты юридические предосторожности. Пятнадцатью годами раньше, 27 августа 1280 года, дядя Марко, носивший то же имя, написал завещание, назначив своими душеприказчиками невестку Фьордилиж и ее мужа Джордано Тревизана, «пока мои братья Никколо и Маттео не вернутся в Венецию. После того только они должны быть моими душеприказчиками». Диктуя эти слова, старый Марко не мог знать, что они когда-нибудь пригодятся, как случилось при неожиданном появлении Никколо, Маттео и младшего Марко.
Условия завещания обеспечивали если не Марко, то братьям Поло столь необходимое им законное положение в семье и в сообществе венецианских купцов.
Еще одно распространенное предание повествует о злоключениях вернувшегося домой дяди Марко, Маттео. Правда, жена признала его, но не желала терпеть на нем монгольского кафтана, с которым тот не хотел расстаться. Чтобы избавить мужа от этой экзотической одежды, она самовольно отдала ее прохожему бродяге. Маттео, вернувшись вечером домой, спросил, что сталось с его монгольским нарядом; он беспокоился тем больше, что по многолетней привычке зашил в него все свои драгоценные камни.
Когда жена нехотя призналась, куда девала одежду, он, если верить рассказам, рвал на себе волосы и бил себя в грудь, пытаясь изобрести способ вернуть безвестного бродягу, завладевшего его состоянием. К счастью, Венеция была маленьким городом. На следующее утро он вышел на Риальто, в центр венецианской коммерции, и стал ждать появления нужного человека. Говорят, что он принес с собой прялку без кудели и крутил ее, изображая безумного. Собравшаяся толпа глазела на него и расспрашивала, он же на все вопросы отвечал: «Он придет, даст Бог, придет!»
Слухи о появлении на Риальто безумного старика Маттео Поло возбудили общее любопытство. Но бродяга, завладевший драгоценностями Поло, так и не появился. На следующий день Маттео повторил выступление, и на следующий день тоже. И вот он пришел — бродяга в поношенном монгольском кафтане. Увидев этого странного человека, Маттео бросился на него, отобрал одежду и нащупал спрятанные в швах камни. Все оказались на месте. Маттео вернул себе драгоценности и отправил злосчастного бродягу восвояси.
Рамузио передает еще одну легенду о Поло. Он слышал, по его словам, «от великолепного мессера Гкспаро Мальпиеро, весьма старого господина исключительной добродетели и честности, имевшего дом… ровно посередине… Корте дель Милион» — квартала, где стоял старый дом Поло. «Тот утверждал, что слышал это от своего отца и деда и от некоторых стариков, его соседей».
Рассказ старого аристократа начинался с того, что венецианские Поло с недоверием отнеслись к личности своих так долго отсутствовавших родственников. Вместо того чтобы принять их с гордостью и радостью, они выглядели смущенными. Марко, его отец и дядя решили пригласить всю родню на роскошный пир. Они готовились к этому событию «благородно и с великолепием в своем старом доме». С
