любовницы. А на что она, собственно, рассчитывала? Вспомнилась глупая фраза из какой-то студенческой дали: «жена не стенка, может и подвинуться». А она-то всегда считала, что она и жена, и любовница, и друг для своего мужа. Надеялась заменить ему всех женщин на свете...
– Не дури, Юлия, не пытайся выглядеть глупой, невинной девочкой, – между тем увещевал ее Алексей. – Идеализм на четвертом десятке тебя совсем не украшает. Не будь смешной. Все так делают. Нельзя же, матушка, быть такой наивной!
Она не могла больше продолжать этот разговор.
– Я хочу спать, Алеша. Выйди, пожалуйста, я разденусь.
Он опешил:
– Ты что, спятила?
– Да, спятила. Имею право как недалекая и наивная женщина. Иди погуляй, – почти приказала она.
На языке ее вертелись обидные слова – о, как много она могла бы сейчас ему сказать! – но Юлия все же сдержалась. Молча отвернулась к зеркалу, принялась разбирать роскошную старинную прическу, на которую потратила столько вдохновения, выдумки, сил. Алексей недоуменно взглянул на нее и вышел, раздраженно хлопнув дверью.
Она сняла свое шикарное, такое глупое и ненужное, как оказалось, платье, тщательно сложила его и упаковала в чемодан. «Теперь оно мне долго не пригодится, – пронеслось в голове. – Какая же я дура... Нет, сейчас ничего решать нельзя, надо выспаться». Она быстро приняла теплый душ и нырнула в холодную гостиничную постель.
Юлия любила первые дни нового года больше самих праздников. Хлопоты позади, можно расслабиться. Она всегда испытывала какое-то облегчение, когда наступало первое и особенно второе января. Первого января был еще праздник, надо было в чем-то участвовать, чему-то соответствовать. А второго и далее, до православного Рождества, можно было наслаждаться будничной снежной тишиной, теплотой семейного несуетного общения, любовью близких... И такой покой давали только первые январские дни.
Но в этот раз, проснувшись новогодним утром, она увидела спящего рядом мужа, вспомнила вчерашние события, и сердце у нее сжалось от тоски и обиды. Нет, только не хныкать, она не даст никому – даже Лешке с его дылдой – испортить себе жизнь. Юлия тихо вынула из шкафа лыжные брюки и куртку, оделась, стараясь не шуметь, и, заглянув к детям, выскользнула из номера.
Они спали сном праведников, ее ангелочки. Посмотрев на нежную растительность на лице сына, на спящую розовощекую Ксюшу, Юлия подумала, что только в молодости можно так крепко спать, ни о чем не беспокоясь. Неужели ее Пашка, ее мальчик тоже когда-нибудь заставит так страдать женщину? А беленькая хорошенькая Ксюша будет убиваться, как и ее мать, от горя и обиды на мужа-обманщика? Нет, господи, пусть минует их чаша сия!
Юлия вышла на мокрую улицу тихого Амбуаза. На голых деревьях грустно качались гирлянды выключенных лампочек. В утреннем свете город выглядел буднично и неприкаянно сиротливо. Ветер шевелил гору мусора на углу, не убранную со вчерашнего дня. А у французских мусорщиков тоже праздник, как и у наших, решила Юлия. Интересно, как живут люди в этом городке? Как повела бы себя француженка в такой ситуации? Можно только по анекдотам судить. А если серьезно, то это зависит от индивидуальности, а не от национальности. Кто-то окаменел бы с горя, как она вчера, а кто-то стал бы действовать, защищаться, разрабатывать варианты новой жизни. У французов к тому же все завязано на собственности. А она – разве у нее нет собственности? Надо спокойно сесть и все взвесить.
Варианты могут быть разные. От жизни, в которой ничего не изменится, до развода, полного разрыва, существования в разных домах. Могут быть и промежуточные стадии. С кем-то надо посоветоваться. «Как приеду, сразу же пойду к адвокату. Пусть проконсультирует...» Эта мысль немного успокоила ее. Правда, поездка на острова ей теперь совсем некстати... Кто бы мог подумать, что вот она ходит по старинному французскому городу и размышляет о том, что ей некстати поездка на острова в Карибском море!
Так. Какие же у них ближайшие планы?
Сегодня они возвращаются из Амбуаза в Париж, а там еще целых пять дней будут ходить в рестораны, в театры, в гости. Отказаться? Ну нет! Надо же «выгулять» новое красное платье. Нельзя, чтобы такая красота пропадала. К Юлии постепенно возвращался ее боевой дух, и она уже с удовольствием думала о парижской опере и о встрече с друзьями.
А Алексей, что делать с ним? Прежде всего, решила Юля, все просчитать. Насколько он от нее зависит? Насколько она от него зависит? Что с финансами?.. Но это все потом. А пока, сказала она себе, не думай ни о чем. Наслаждайся Францией и не расстраивай детей. Они тут ни при чем. В конце концов, это подлость только по отношению к ней, а не к детям, и она не имеет права лишать их отца.
Незаметно для себя Юлия дошла до моста через реку. Город кончился, вокруг простирались холмы, вдали над рекой Луарой возвышался замок. Без снега не верилось, что это первое января, ничего новогоднего не было в природе... Она постояла над рекой и снова стала думать о том, как ей вести себя дальше. С Алексеем все было более или менее понятно – она просто не допустит его до себя. А вот как быть с доносчиком? Вычислить его она не сможет, плохо знает банковский коллектив. Агентов своих у нее там нет. Хотя, пожалуй, может быть, Федор Рудак? Вот с ним и надо будет поговорить.
Вдали показался неспешно прогуливающийся старик с собакой. Огромная овчарка помчалась прямо на Юлию. Женщина остановилась, привычно наклонилась, чтобы поговорить с собакой – она умела обращаться с большими псами, – и вдруг почувствовала внезапный, липкий, тошнотворный страх. Случись что, у нее ведь даже никаких документов нет с собой... Но пес обошел ее стороной, а старик робко вымолвил: «С Новым годом, мадам!»
Как хорошо им, этому старику с собакой, они здесь родились, здесь и умрут, не шатаются без толку по свету, чтобы встретить Новый год. Не надо было никуда ехать. Может быть, и не узнала бы ничего про это гадкое дело... Она быстро пошла, чтобы вернуться в гостиницу к завтраку. Слезы медленно текли по ее лицу, застилали глаза, она машинально отирала их тыльной стороной руки и все-таки чувствовала: утренняя прогулка укрепила ее дух, уравновесила душевное состояние. Будь что будет...
Остальные дни в Париже запомнились Юлии плохо. Они куда-то ходили, что-то смотрели, но она была погружена в свои мысли, не могла смотреть на мужа и подавленно, грустно молчала. Если можно было остаться в гостинице, то она стремилась к этому всеми способами.
Как-то они договорились поужинать вместе с Рудаками в милом недорогом ресторанчике. Приглашали Земцовы. Это было оговорено еще в Москве: дружеский новогодний ужин. Юлия решила, что поговорить толком с Федором в компании Алексея и Тамары будет, естественно, невозможно, и потому надо назначить Федору тайное свидание. После долгих раздумий она укрепилась во мнении, что Федор Рудак – единственный человек на свете, которому она сейчас сможет доверить свои сомнения. С Тамарой тоже можно было бы посоветоваться, но она боялась ее взрывных эмоций и реакции радикальной феминистки. Все мужики – сволочи, скажет она. Допустим, это правда. И что дальше?..
Старый друг как будто почувствовал ее неожиданный пристальный интерес к себе и пригласил ее танцевать. Они быстро договорились о встрече на завтра. Федор, кажется, сразу уловил проблему. Юлии первой было бы неудобно спрашивать его про личную интимную жизнь Алексея, но Рудак сам намеками завел этот разговор. Она знала, что в студенчестве Федор ей очень симпатизировал. И не стеснялась этого человека.
Они встретились на следующий день в маленьком бистро, в самом центре города. Начала Юлия сразу, без предисловий:
– Послушай, Федор, у меня к тебе разговор. Может, длинный, а может, короткий – не знаю. Но ты – единственный человек, к которому я могу обратиться. Мне сообщили о романе Алексея, если это можно так назвать. Что ты думаешь по этому поводу, что ты знаешь? Я, признаюсь тебе, совсем растерялась и вот вызвала тебя, чтобы поговорить...
– Конечно знаю, Юленька, видел, как и все в банке, честно говоря. Врать было бы глупо. Черт бы его побрал, этого Лешку...
– Но что все-таки случилось? С чего это его потянуло на чужих девушек, ты мне можешь объяснить? И насколько он увлечен? Роман это или интрижка? – Она понимала, что задает ему глупые, неправильные вопросы, но ничего не могла с собой поделать. Внутри у нее тугим колючим клубком сжались, скрутились, переплелись боль, отчаяние и недоумение, и она нуждалась сейчас хоть в каком-нибудь ответе, как наркоман нуждается в дозе успокоительного препарата.
