группы. Они попытались объяснить, что Алексей не так прост, как кажется. Они не могли ему простить обманутую и оставленную Валентину, Юлия же пребывала в полной уверенности, что к ней все это не имеет никакого отношения. Девушки грубо намекнули, что Алексей женится не только на ней, но и на ее родителях. Она отвечала, что он о них ничего не знает. И тогда пятикурсницы хором загалдели:
– Ну конечно! Он что, дурак? Все знают, что ты – цековская дочка. Достаточно посмотреть на твои шмотки, чтобы все стало ясно. А Лешка уж досконально выведал всю твою родословную в деканате. У него же везде свои люди!..
Юлии сделалось очень обидно, что, по их мнению, сама по себе она ничего не представляет. Вроде бы как личность она – ноль, будто ее не за что полюбить и она только тень своих родителей, бесплатное приложение к их элитному статусу. Она нашла тогда в себе силы пробормотать доброжелательницам в ответ, что они заблуждаются, что Алексей любит ее, и только ее. Но так или иначе старшие подруги заставили задуматься о ее особом положении в этой жизни.
И Юлия решила, что любой человек, которого бы она выбрала, женился бы не только на ней, но и на ее родителях. Ведь она была с ними неразрывно связана, как всякая нормальная дочь, ей нужно было, чтобы ее родителей ценили и уважали. Она отмела тогда все подозрения насчет расчетливости Алексея, но разговор запомнила, и сейчас ей пришло в голову, что девушки были отчасти правы. Алексей действительно не промахнулся, ее родители сыграли в его жизни большую роль. Ну так что ж – просто их возможности были продолжением ее достоинств, как, смеясь, сказал кто-то из друзей на их свадьбе.
С тех пор, с самой свадьбы, у них почти не было разногласий. Дети появились рано. В конце второго курса родился Павел, через два года вместо запланированной ею на ближайшее будущее аспирантуры – Ксюша. Время полетело. С двумя детьми ей было уже не вырваться за пределы семьи, да Юлия, честно говоря, не очень-то и стремилась. Она сама выбрала и полюбила свою женскую судьбу, ограниченную пределами дома. Это была приятная жизнь ради детей, в заботах о семье, о доме, а потом уже о двух домах – квартире и даче. Теперь дети были уже почти взрослыми, вот-вот могли вылететь из родного гнезда – только чуть подрастут крылья. Что ж, самое время пересмотреть стиль жизни, цели и приоритеты. Может быть, получить еще одно образование, найти интересную работу, почаще выходить в люди... Вовремя мне прислали это проклятое письмо, думала Юлия и грустно усмехалась своим мыслям: разве может
Но что же все-таки случилось с мужем? Не может быть, чтобы интрижка была просто «для имиджа», в этом случае он поделился бы этим с ней, посмеялся, покаялся. А тут он серьезен, его затронуло за живое. Он, видно, проникся доверием и симпатией к этой девушке. А может, она просто более изобретательна в сексе. Поколение новое, без тормозов, без запретов. Позволила то, что Юлия не выносит, не позволяет, и все – дело в шляпе. Мужик «готов». Проникся какой-нибудь глупой идеей, что это его любовь на всю жизнь, и тому подобное... Да, в этом случае жена проиграет. Да и стоит ли бороться? Может быть, лучше задуматься о своей собственной, отдельной от мужа личной жизни, ответить ударом на удар?
Юлию просто передернуло от отвращения к самой себе, даже думать об этом ей было противно. Измена – ради мести? Господи, что сказал бы ее отец, если бы узнал? Она так любила отца, что до сих пор пыталась не делать ничего такого, что могло бы его оскорбить или огорчить. А вот у Алексея с его родителями отношения были совсем другими.
Родители Алексея были, безусловно, подвижниками своей микробиологии. Жили как могли и никогда не гнались за длинным рублем. Старший Земцов считал, что надо уметь жить на те деньги, которые платит им государство. И в начале их карьеры государство действительно платило хорошо, что позволяло ученым безбедно существовать в своем маленьком закрытом подмосковном городке. Потом наступили трудные времена, финансирование научных разработок сокращалось, семья стала бедствовать. Алексей к этому времени уже ушел из дома, с родителями виделся мало. Он не разделял их фанатизма по поводу новой идеи – натурального хозяйства, а им пришлось жить садом и огородом, как и большинству в научном городке.
Мужчины Земцовы спорили по любому поводу и обо всем на свете – о политике, экономике, устройстве государства. Отец никак не хотел смириться с политикой сокращения расходов на военно-промышленный комплекс, ударившей непосредственно по его производству. И они спорили, приводя достаточно аргументированные доводы, остро отточенными, злыми словами, как, впрочем, и полагается представителям двух поколений.
Незадолго до этого в стране началась волна увлечения религией. Доктора и кандидаты, рядовые сотрудники и начальники, мужчины и женщины стали искать спасение в православии. Родители Алексея приняли новое для них учение и взялись следовать ему истово. Отец пожелал, чтобы и Алексей примкнул к церкви, последовал их примеру. Но тот категорически отказался, и отец смертельно обиделся. Утративший всякую опору в жизни, обиженный на всех и вся, старший Земцов отказал сыну в доме. Алексей продолжал звонить матери, передавал ей деньги, встречался с ней в Москве. Внуки росли, не зная деда со стороны отца.
И вот однажды вечером, когда они сидели за ужином, принесли телеграмму. Алексей взял листок, прочитал, расписался, вернулся на кухню, передал Юлии. Там было: «Вчера умер отец тчк Алексей зпт приезжай хоронить тчк Ольга». Ольга была младшей сестрой, единственной, с кем они поддерживали более-менее регулярные родственные отношения...
– Когда поедем? Я, разумеется, с тобой. – Юлия занервничала, заторопилась. Событие было печальное, хотя и давно ожидаемое, и требовало немедленных действий. – Надо вызывать маму. Детей оставим на нее.
– Никуда я не поеду. Он не хотел меня видеть при жизни. Зачем же ехать теперь, когда его уже нет? Он мне не отец.
Юлия так и рухнула на стоявший рядом стул.
– Ничего себе! Другого отца у тебя все равно нет и не будет.
– Раз он не нуждался во мне живым, то, наверное, не хотел бы и моего присутствия на собственных похоронах. Пусть будет так, как он хотел при жизни. Считай, что это его последняя воля.
Ну, силен, подумала тогда Юлия. Отказаться от родного отца!.. Тогда она подивилась его характеру. И рассказала про это своему отцу. Ей хотелось знать его мнение. Это был единственный случай, когда они долго говорили о ее муже. Обычно отец избегал этой темы, не хваля и не ругая без дела зятя. Поводов быть им недовольным у Владимира Александровича почти не было. Алексей на редкость удачно вошел в семью Юлии, принял их неписаные семейные, вполне несложные правила. Тем более что они и жили-то под одной крышей мало, собираясь все вместе только в летние месяцы на благоустроенной казенной даче. И Алексей всегда вел себя при этом как молодой член семьи, помощник и опора.
Тогда они все же поехали на похороны отца Алексея – жена сумела ему доказать, что это его долг. И в тот же вечер, когда они вернулись домой в Москву, Юлия зашла к своим родителям. Отец был дома один, и она заговорила с ним о том, что так сильно поразило ее в характере мужа. Точные слова, сказанные тогда отцом, Юлия забыла, но теперь их смысл припомнился ей. Он сказал тогда, что ей, девушке из благополучной, обеспеченной семьи, трудно представить себе, что чувствует человек, которого унизили, которому отказали в родном доме, окатили презрением. Алексею, можно считать, повезло – его конфликт с отцом произошел уже во взрослом возрасте, и личность его не пострадала. Но, продолжал рассуждать далее Владимир Александрович, Алексей стал очень прагматичным человеком. Он имеет теперь в основном дело с людьми, которые ему нужны, и всегда помнит при этом, что даже самые близкие люди – такие, какими были мать и отец, – однажды могут отвернуться от него. «Бойся того дня, когда перестанешь быть ему нужна. Он отсекает таких людей», – закончил отец.
Это было сказано более десяти лет назад. Юлия никогда не вспоминала раньше про этот разговор. А вот теперь в самолете, на высоте, он припомнился ей во всех деталях. Она словно воочию увидела, как грустен был отец, когда это говорил, как осторожно он подбирал слова. Неужели он предвидел такой поворот, предвидел человеческую ненадежность своего зятя? «Папочка, милый, только теперь я поняла, что ты имел в виду. Я не буду больше беспомощной и наивной, папа, даю тебе слово. Сейчас я ничего еще не решила. Мне надо подумать. Но я не позволю себя съесть – я же твоя дочь. Я буду действовать».
Глава 5
Юлия окончательно проснулась. Они летели на большой высоте, двигатели самолета гудели ровно. Она потянулась, чтобы размяться, сняла воротник, покрутила головой и с наслаждением ощутила,
