– Конечно, вам нетрудно будет его схватить.
– Кого – его?
– Дэвида. Вы сказали, что его яхта пропала, но вряд ли он успел уйти далеко. Он не слишком умелый моряк.
Уайклифф тоже вытянул скрещенные ноги к печке и расслабился. Голос его был сух:
– Судя по всему, сегодня вы уже гораздо ближе знакомы с братьями Клемент, чем это было вчера.
Паркин был невозмутим:
– Неужели? – И добавил, как констатацию факта: – Дэвид – крыса.
Он отпил еще виски, а потом осторожно поставил стакан на подлокотник своего кресла.
– Может быть, вам лучше подробнее рассказать о ваших взаимоотношениях с братьями? – заметил Уайклифф.
– Если хотите «Но мне нечего особенно рассказывать… – Тут в коридоре скрипнула половица, он метнул быстрый взгляд в сторону двери, но продолжил свою речь, не понижая голоса: – Я знал Джозефа много лет, еще до того, как он сделал эту глупость – пустил своего брата в свой бизнес. Я виделся с ним пару раз в неделю по вечерам и часто заходил в магазин…
– Чтобы принять у него ставку на скачках?
– Пусть так.
– А Дэвид?
– Я стараюсь встречаться с ним как можно меньше. Это нетрудно, потому что большую часть времени он где-то мотается по своим так называемым делам. Я уже давно подозревал, что он греет себе карман за счет Джозефа и, возможно, в один прекрасный день смоется, оставив брата на бобах. Джо – человек не деловой, и в последнее время совсем забросил все, а Дэвид прокручивает через магазин украденные вещи – то, что обычно называют «червой» торговлей».
Паркин попыхтел в свою трубку, отпил еще виски и снова вздохнул:
– Нет, мне дела до этого, конечно, нет, но… Джо порядочный человек, а вся его жизнь заключалась в этом магазинчике…
– Вам никогда не приходила в голову мысль, что младший брат мог участвовать в ограблении вашей квартиры?
Паркин глянул на него и отвернулся. Уайклифф уже чал было думать, что ответа не последует, но после паузы Паркин проговорил:
– Некоторое время я так думал…
– Но ничего не предприняли.
Майор медленно пожал своими могучими плечами. Эта его идиотская отстраненность начинала раздражать Уайклиффа. Он сказал:
– Итак Дэвид, согласно вашим предчувствиям, действительно смылся. А вот Джо застрелен. Вы и этого ожидали?
Паркин ответил не сразу. Сперва он чиркнул спичкой и принялся раскуривать свою погасшую трубку.
– Думаю… Думаю, брат припугнул Джо полицией. В последний раз, когда я видел Джо, он казался здорово напуганным.
– Когда это было?
– Вечером в четверг. Да, точно, мы были вместе в тот вечер, а на следующее утро я заглянул к нему в лавку, но он был занят с посетителем, так что я взял листок с его ставкой и вышел. Я думал прошлым вечером с ним повидаться, но он мне не открыл.
Спичка догорела до конца и обожгла ему пальцы. Паркин отшвырнул ее и зажег новую.
– В этом не было ничего странного, наши договоренности о встрече всегда были неточными. Однако, когда сегодня утром магазин так и не открыли, я немного удивился и вечерком решил снова зайти туда. Остальное вы знаете.
Он наконец донес спичку до трубки и задымил.
Уайклифф гадал про себя, что могло объединять двух таких разных людей. Ему не доводилось видеть Джозефа живым, но из того, что он успел услышать о покойном, а также из фотографий в гостиной у него создалось впечатление об этом человеке как о слабом, замкнутом типе, из тех, кто только и может слепо следовать по стопам отца без всяких отклонений. Весь его мир был замкнут в границах антикварной лавки, тогда как майор Паркин пытался выйти в мир, «на широкую воду».
Еще один глоток виски, еще один глубокий вздох.
– Насчет револьвера моего отца – есть какие-нибудь улики в пользу того, что именно из него и застрелили Джозефа?
– Я все еще жду заключения баллистической экспертизы.
Все это было странно. Уайклиффу казалось, что в этом разговоре оценивают и пристально изучают именно его, Уайклиффа. И это раздражало его еще больше, поскольку он подозревал, что подобная мысль родилась из-за его собственного абсурдного представления о зловещих делах и людях. Уайклифф постарался внушить себе, что дело лишь в том, что поздним вечером выпивший человек видит весь мир сквозь призму алкогольного дурмана. Его движения отработаны и спокойны, его глаза подернуты блестящей пеленой, которая так часто предшествует сонливости…
В коридоре снова раздался скрип половицы, но на сей раз дверь отворилась и на пороге возникла Гетти с грозным видом учительницы, готовой утихомирить расшумевшийся класс.
– Твой ужин готов.
Уайклифф поднялся:
– Не буду вас отвлекать.
Паркин проводил его до дверей дома. Дождь все еще резво моросил, и, пока Уайклифф добрался до выхода на улочку, за воротник плаща уже затекло немало воды. Он заспешил к уютной Бир-стрит. Древние
Внутри дежурный констебль читал газету.
– Кто-нибудь еще есть?
– Нет, сэр. Мистер Скейлс до сих пор у доктора Фрэнкса, на вскрытии. Вэнстон все еще обходит дома по Годолфин-стрит…
К фургону подъехал автомобиль, и вскоре вошел Джон Скейлс.
– Я так и подумал, что застану вас здесь, сэр.
– Что там у Фрэнкса?
– Ничего интересного. Он совершенно уверен, что Клемент умер в ночь на воскресенье, и ничего сверх «того. Прохождение пули в черепе говорит о том, что оружие держали с существенным наклоном вверх – как если бы он застрелил сам себя.
– Или кто-то застрелил его, пока он рассматривал марки на своем столе… Хотел бы я поверить, что это самоубийство, но вот выброшенное оружие – А что он сказал о здоровье погибшего вообще?
– Вполне здоров для человека его возраста, который ведет сидячий образ жизни. Никаких серьезных заболеваний или расстройств.
Они проболтали еще несколько минут и договорились, что Скейлс сконцентрирует свои усилия на деловых операциях антикварного магазина, проверит счета и встретится с их банковским менеджером и адвокатом.
Уайклифф повернулся к дежурному констеблю:
– Я собираюсь ехать домой.
Но прежде он хотел перемолвиться с той женщиной в кафе напротив антикварной лавки и пошел туда под мелким дождем.
Она в полном одиночестве вытирала столы в зале. Погашенные свечи стояли в ряд вместе с солонками и перечницами. Уайклифф толкнул дверь, но она оказалась заперта. Однако женщина увидела его и открыла.
– Вас мне только не хватало! – широко улыбнулась она.
