известным живописцем, но и гравером, офортистом, рисовальщиком, пользовался признанием как крупный искусствовед и археолог. Более всего известны его исторические и жанровые картины. Первые написаны на сюжеты Нового Завета и времен первых христиан («Скорбящая Богоматерь», «Беседа Христа на горе Элеонской» и др.), вторые изображали сценки из итальянского быта или из жизни античной Греции и Древнего Рима («Pepina», «Древняя гончарная мастерская», «Слепая», «Вечерня в Ассизи» и др.). Картины его всегда вызывали противоречивые отзывы. Многие отмечали в них хороший рисунок и ясность композиции, другие называли его картины «большими, внешне эффектными и красивыми, но пустыми и поверхностными».
Гораздо большее признание М. П. Боткин получил как художественный деятель. Здесь молодой академик быстро продвигался по лестнице успеха, получая звания, чины, награды, должности. Михаил Петрович занимал видное положение в Академии художеств (с 1879 года – член совета академии), в императорской Археологической комиссии, в Обществе поощрения художеств, в Музее Штиглица и др. Он постоянно участвовал в различных комиссиях. Известна его деятельность в качестве распорядителя художественными отделами на Всероссийской промышленной выставке в Москве в 1882 году, в устройстве русского отдела на Международной промышленной выставке в Копенгагене. В 1882 году Михаил Петрович назначен членом Особой временной комиссии при Министерстве двора по реставрации придворного Благовещенского собора в Московском Кремле и, по сути, одним из главных руководителей реставрационных работ. С 1896 года он – директор музея Общества поощрения художеств в Петербурге. Ему был присвоен один из высших чинов – тайного советника. Несомненно, успехам младшего Боткина способствовали не только его дарования, образованность, но и широкие родственные и дружеские связи, в том числе и при дворе.
Дипломатическими талантами, шармом и обаянием обладали многие из Боткиных. Эти свойства Михаила Петровича ярко проявлялись и в его деятельности в качестве коллекционера и мецената, где он часто выступал в роли своеобразного посредника между своими многочисленными друзьями и знакомыми в художественном мире. Характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях дочь П. М. Третьякова, Вера Павловна Зилоти. Приехавший в Москву весной 1882 года по делам Всероссийской промышленной выставки Боткин за завтраком у Третьяковых, «со свойственной ему хитрецой и дипломатичностью», начал в шутливом тоне рассказывать Павлу Михайловичу, что великий князь Владимир Александрович, как президент Академии художеств, высказывал ему, Михаилу Петровичу, пожелание видеть среди художественного отдела на Ходынском поле коллекцию картин Третьякова. «Но я сказал великому князю, – прибавил Михаил Петрович, – что об этом я и заикнуться не посмею, что нет на свете тех сил и того средства, которые бы могли заставить Павла Михайловича Третьякова согласиться на такое рискованное дело». – «Напрасно вы так думаете, Михаил Петрович, – возразил Павел Михайлович, потирая нос платком и хитро улыбаясь, – такое средство есть… я сам, с радостью, перевезу все мои картины на Ходынку, если великий князь даст распоряжение подарить в мою галерею «Тайную вечерю» Ге».
М. П. Боткин был одним из виднейших коллекционеров и меценатов своего времени, пожалуй, самым известным из братьев. Он являлся владельцем уникальной коллекции прикладного искусства: античного, византийского, древнерусского, готического и ренессансного. Она могла конкурировать с лучшими частными коллекциями Европы. Гвоздем его коллекции являлось собрание византийских эмалей, а также майолики, бронзы, резных изделий из дерева эпохи итальянского Возрождения. Меценат прекрасно сознавал ценность и значение своей коллекции. В 1911 году он издал роскошный альбом, в предисловии к которому писал: «Приближаясь к старости, мне хотелось поделиться с любителями искусства моей коллекцией… Должен сказать, что все в ней собранное может быть поставлено в любой музей Европы».
Из предисловия можно узнать, как складывалась коллекция. Так, «собрание эмалей византийских – самая замечательная коллекция, подобной которой нет ни в одном музее Европы, – в основном цветущий период XI–XII вв.» – приобретено в Грузии, имевшей тесные связи с Византией. Коллекция русских древностей извлечена из киевских раскопок XII–XIII веков. Терракотовые бюсты XV века найдены во Флоренции в коллекции великой княгини Марии Николаевны. Деревянные предметы итальянской коллекции – «из церквей или от разных итальянских князей». «Свадебные сундуки – все приобретены в старых семьях герцогов Умбрии».
Случались и удивительные находки по случаю. Так, статуэтка древнегреческой танцовщицы – мастера времен Лиссипа – досталась Боткину от одного депутата в Афинах, вся плотно покрытая землей. После осторожной очистки фигурки оказалось, что сохранилась даже вся ее окраска. Имелись в коллекции и редкие картины старинных мастеров: «Мадонна» Пентуриккио и «Мадонна» С. Боттичелли, несколько триптихов дорафаэлевской школы.
Еще одной примечательной стороной коллекции Михаила Петровича было большое собрание работ А. А. Иванова. «Мною собрано все, что я мог собрать: этюды к его картине «Явление Христа народу», эскизы, рисунки», – писал М. П. Боткин. Это собрание насчитывало более 100 работ и было настолько значительным, что вызывало, по воспоминаниям, зависть даже таких собирателей, как П. М. Третьяков и К. Т. Солдатенков. В 1880 году коллекционер на свои средства издает два тома книги о жизни А. А. Иванова. («А. А. Иванов. Его жизнь и переписка».) По существу, это были первые монографии о гениальном русском художнике.
Уникальная коллекция Боткина располагалась в его петербургском доме на Николаевской набережной Васильевского острова, в пяти небольших комнатах. Две комнаты были заняты произведениями А. А. Иванова. Его этюды «украшали собой стены кабинета и соседней с ней гостиной, называвшейся «ивановской». Главная часть коллекции размещалась в примыкавших к ней зале, проходной комнате истоловой».
Коллекция была доступна для посещения – любой зритель мог свободно прийти в воскресенье и осмотреть собрание. В доме, особенно широко открытом для молодежи, в студенческие годы бывали Александр Блок и Любовь Менделеева. Во время Первой мировой войны, уже после смерти Михаила Петровича, собрание этюдов Иванова было продано Русскому музею, сама коллекция сдана на хранение в Эрмитаж, византийские эмали упрятаны в сейф. После Октября 1917 года все это было конфисковано государством и позднее частично продано за границу.
Итальянский фаянс из собрания М. П. Боткина
Помимо художественной деятельности Михаил Петрович довольно активно занимался финансово-промышленными вопросами, что, кстати, давало ему значительные средства для занятий коллекционированием. Однако эта сторона его жизни менее известна. Есть лишь сведения, что он возглавлял или был участником нескольких российских торгово-промышленных обществ, членом совета петербургского Международного банка. Семейное коммерческое дело также открывало значительные возможности для занятий коллекционированием. Женитьба Боткина в 1879 году на Екатерине Никитичне Солодовниковой, из богатой купеческой семьи, увеличила эти возможности.
Отзывы о самом М. П. Боткине весьма противоречивы. Это был, несомненно, талантливый, деятельный и широко образованный человек, преданный искусству. Вместе с тем некоторые черты его характера нередко вызывали протест и неприятие у многих его друзей и знакомых из среды художников и меценатов, даже таких, как П. М. Третьяков или И. Н. Крамской. Так, Крамской называл Боткина учеником Игнатия Лойолы (основателя иезуитского ордена в XVI веке. –
Некоторые исследователи обвиняют М. П. Боткина в непорядочности, в склонности к закулисным интригам, в использовании связей и т. п. «Это был «последний из могикан» старой академии, консервативный и непримиримый ко всем новым явлениям в искусстве, – пишет историк искусства А. П. Банников, давая резкую и вряд ли вполне объективную характеристику личным качествам Боткина. – Происходя из купеческого рода, разбогатевшего на чаеторговле, имея влиятельных родственников (один – известный писатель, другой – личный врач царя), он и себя считал «истинным другом художеств», хотя в душе так и остался торгашом. Приторно ласковый, мелочный и бездарный, спекулируя на своей дружбе с Александром Ивановым, он постоянно интриговал против «Мира искусства», но делал это столь тонко, что не всегда можно было узнать его роль в очередной «невыносимой гадости».
