Российские предприниматели и меценаты

М. П. Боткин с семьей

Автор статьи не скрывает причин своего негативного отношения к М. П. Боткину. На рубеже XIX и XX веков в русском искусстве шла ожесточенная борьба между сторонниками академического и новых направлений, и обе стороны не щадили друг друга. Младший Боткин был воспитан на традициях академического искусства. К тому же он занимал довольно высокое официальное положение в академии и других художественных учреждениях, ко многому обязывающее и побуждающее его часто занимать двойственную позицию, что вызывало особенное неприятие. Столкновения приняли непримиримый характер личных выпадов и взаимных обвинений, когда развернулась борьба вокруг журналов нового направления («Мир искусства», «Старые годы») и художников этого круга. Именно непримиримостью позиций можно объяснить такие, например, слова в адрес М. П. Боткина художника И. Э. Грабаря, характеризовавшего его как «предателя по природе, изменника по страсти, интригана по культуре».

Борьба между разными художественными направлениями в те годы особенно ярко отразилась в истории с организацией большой выставки западноевропейской и русской живописи из частных собраний, подготовленной в конце 1908 года журналом «Старые годы». Выставку предполагалось сделать уникальной по характеру отбора картин для экспозиции. На нее не принимались произведения, экспонировавшиеся где- либо ранее. Генеральным комиссаром выставки являлся барон Н. Н. Врангель, молодой, но уже известный искусствовед, работавший в дворцовом Эрмитаже.

Однако выставка не состоялась в результате конфликта между Врангелем и М. П. Боткиным, курировавшим выставку в качестве вице-председателя Общества поощрения художеств. «Выставка старинных картин» располагалась в залах Общества и была оформлена с большим вкусом. Но еще при размещении картин в здание зачастили комиссии со множеством претензий к проводке освещения. На открытие выставки прибыли великие князья и приглашенные. Но когда «августейшие» зрители отбыли, осмотрев выставку, а публику в залы еще не впускали, М. П. Боткин распорядился погасить свет, сославшись на неисправности электропроводки. «Измученный круглосуточной работой и нервной обстановкой, Врангель в порыве гнева ударил Боткина по лицу. Был вызван полицейский пристав, составлен протокол. Долго провоцируемый конфликт состоялся». Комитет еще надеялся спасти выставку. Но решением градоначальника открытие ее было запрещено. Комитет выставки встал на сторону Врангеля, найдя, что его поступок «был вызван целым рядом совершенно неуместных и явно недоброжелательных действий М. П. Боткина, явно клонившихся к тому, чтобы выставка не была открыта своевременно».

На другой день Врангель уходит из Эрмитажа «по семейным обстоятельствам», а Боткин подает на него иск в суд за «оскорбление действием». 10 декабря 1908 года Врангеля приговаривают к двухмесячному тюремному заключению. После вынесения приговора Боткин «из христианских побуждений» прощает его, но Врангель отказался от «прощения» и решил отбыть наказание. Находясь в тюрьме, он пишет письмо Л. Н. Толстому, который выражал сочувствие Боткину за его «смирение и всепрощение», и убеждает его в лицемерии Михаила Петровича. Однако под влиянием ответного письма великого писателя, уговаривавшего его подавить в себе недоброжелательство по отношению к Боткину, Врангель в конце своего пребывания в тюрьме пишет последнему, что «глубоко скорбит о своем поступке. Ранее он не хотел этого выразить, так как мог дать повод подумать, что хочет избежать наказания». Ответа на это письмо не последовало. Большинство российских газет осуждало решение о закрытии выставки. Организаторы выставки понесли большой материальный ущерб и в дальнейшем отказались от проведения подобных мероприятий.

Трудно сказать, кто прав и кто виноват в этой неприятной истории. Вряд ли можно возлагать всю ответственность на одного Боткина. Ведь если он был заинтересован в закрытии выставки, то почему дал на нее наиболее ценные картины из своей коллекции: «Мадонну» Пентуриккио, «Купальщиков» и «Мальчиков в поле» А. Иванова? Одно несомненно, что респектабельные, успешно вписавшиеся в традиционную российскую элиту, в том числе художественную, братья Боткины в этот период уже с трудом воспринимали всякие новые, слишком дерзкие начинания в русском искусстве. Однако значение их просветительской деятельности в русской культуре было по-прежнему высоким, а любовь к коллекционированию и меценатству не угасала и в последующих поколениях.

Рассказ о детях Петра Кононовича Боткина будет неполным, если не упомянуть о судьбах его дочерей. О двух дочерях от первого брака почти ничего не известно. Старшая из дочерей от второго брака П. К. Боткина – Екатерина Петровна – в 1851 году вышла замуж за известного в Москве фабриканта – старообрядца Ивана Васильевича Щукина.

Она получила хорошее домашнее воспитание, любила литературу, увлекалась музыкой. У них было 11 детей (пять дочерей и шесть сыновей). Сыновья, видимо, унаследовали от Боткиных страсть к искусству и собирательству. Особенно прославили себя Сергей – создатель знаменитого собрания французских импрессионистов и постимпрессионистов, и Петр, собравший коллекцию русской старины, переданную им затем в Исторический музей.

А. А. Фет

В 1857 году еще одна из сестер Боткиных – Мария Петровна – выходит замуж за известного поэта Афанасия Фета (Шеншина) – помещика Орловской губернии. «Мы называли Шеншиных, – вспоминает один из племянников Марии Петровны, – «старосветскими помещиками» или «соседями Лариных» – уж больно они напоминали нам эпоху Евгения Онегина. Приезд их сопровождался целым караваном деревенских лакомств (особенная домашняя яблочная пастила, варения, наливки и т. п.). А в Москве дом Шеншиных напоминал мне дом Фамусова из «Горя от ума».

Младшая дочь П. К. Боткина, Анна, вышла замуж за известного в Москве профессора медицины П. Л. Пикулина. В молодые годы он входил в состав кружка Т. Н. Грановского, дружил с А. И. Герценом, со многими известными купеческими меценатами, а также с писателями, артистами, художниками. Собрания у Пикулиных оставили заметный след в жизни литературной и художественной Москвы.

Наследники семейных традиций

Как видим, уже дети Петра Кононовича стремились выйти за пределы чисто предпринимательской деятельности. Эта тяга еще сильнее проявилась в последующих поколениях Боткиных. Лишь немногие из них остались верны купеческому званию. За многими членами семьи были утверждены права на дворянское достоинство. Семья Дмитрия Петровича Боткина, кроме того, была вписана в дворянскую родословную книгу Курской губернии, где находилось Таволжанское имение.

Предпринимательством продолжали заниматься сыновья Николая Петровича Боткина – Николай Николаевич и Дмитрий Николаевич. В формулярных списках Московской купеческой управы оба они числятся потомственными почетными гражданами, купцами 1-й гильдии, образования «домашнего», вероисповедания православного, выходцами «из старинного купечества», имеющими «родовой» дом в Москве. Они являлись членами торговой фирмы Боткиных, как и их отец. Большой авторитет в предпринимательском мире приобрел старший сын Дмитрия Петровича Боткина, Петр Дмитриевич – потомственный почетный гражданин, купец 1-й гильдии и коммерции-советник. Он родился в 1865 году, окончил Московское коммерческое училище. После смерти своего отца в 1889 году он совместно со своим дядей, Петром Петровичем, и Николаем Ивановичем Гучковым стал одним из основных руководителей чайного и сахарного семейных предприятий Боткиных, преобразованных в паевые товарищества. Нужно отметить, что коммерческие предприятия Боткиных были устроены по семейному принципу и большинство паев в обоих товариществах принадлежало членам семьи Боткиных и их родственникам.

Пайщиком предприятий был и брат Петра, Сергей Дмитриевич (родился в 1870 году), избравший уже другой жизненный путь и ставший талантливым российским дипломатом. Он получил прекрасное образование, окончил гимназию и юридический факультет Московского университета. Огромное влияние на него оказала атмосфера увлеченности искусством, окружавшая его в семье с детства. Культурные традиции Боткиных, родительский московский дом на Покровке с его художественными сокровищами развили в нем любовь ко всему прекрасному и с молодых лет сделали коллекционером. Об этом он пишет в своих мемуарах, вспоминая, как отец брал его с собой на различные выставки. «Помню, – пишет Сергей Дмитриевич, – как он взял меня с собой (1887) при посещении коллекции Секретана (в Париже. – М. Г.), и его восторг от всего, что он увидел. Там были и знаменитые полотна Мейсонье, ныне украшающие Лувр».

Как продолжатель меценатских традиций боткинской семьи и молодой, но уже авторитетный коллекционер и знаток искусств, Сергей Дмитриевич был избран в 1892 году членом комитета по устройству выставки произведений из частных коллекций в пользу пострадавших от неурожая. Выставка прошла с