никакого внимания. Он неловко присел на краешек сиденья, готовый в любую минуту встать и уйти.
– Я просто не знаю, что делать, Виолетта Анатольевна, – признался он. – Думаете, я слепой, сам не вижу, как дети страдают от ее к ним отношения? Но Тина и слышать ни о чем не хочет!
– Но вы бы поговорили с ней, – Виолетта вновь тщетно пыталась поймать его взгляд. Стас не отрываясь смотрел на дрожащую ярко-голубую воду бассейна. – Объяснили бы все, убедили бы, в конце концов, просто настояли бы на своем. Ведь вы мужчина, глава семьи, неужели она вас не послушает?
– Все гораздо сложнее, – он теребил в руках край белоснежного полотенца с голубой эмблемой «Adidas». – Понимаете, у Тины вся жизнь в работе. Архитектура – это ее призвание, она только этим и интересуется, только для этого и существует. А дети... Как бы это вам объяснить? Понимаете, есть же на свете люди, начисто лишенные музыкального слуха. Они ведь не виноваты в том, что им медведь на ухо наступил, – просто не дал господь, вот и все. Так же и у Тины. Ну нет в ней, нет от природы тепла, любви, материнских чувств, не дано ей! И разве мы имеем право ее за это винить?
– Но вас-то она любит, и очень сильно. Впрочем, – Виолетта слегка, еле, но все-таки слышно, вздохнула, – разве вас можно не любить? Вы из тех мужчин, которые не оставляют женщин равнодушными.
Старуха захихикала, но Стас пропустил комплимент мимо ушей.
– Я тоже люблю Тину, люблю детей и хочу, чтобы у нас все было хорошо. Но так не получается. Видите ли, Виолетта Анатольевна, иногда мне кажется, что судьба специально не дает человеку именно то, что ему необходимо. Вот взять, к примеру, Марьяну. Она удивительно добрый человек, в ней целый океан любви, хватило бы на десяток ребятишек – а у нее не может быть детей. А Тина... Тут все с точностью до наоборот.
Он так тепло говорил о Марьяне, что Виолетта вдруг почувствовала острый укол ревности. Крутившаяся вокруг Старуха тотчас это поняла и принялась подначивать:
– Ха-ха! Это Марьяна-то добрая? Знал бы он! А ты скажи ему, что она задумала, скажи, что вы с ней против них замышляете! – Но Виолетта заставила себя не реагировать на ее слова.
– А что же такое необходимое не дала судьба вам? – вкрадчиво спросила она.
– Мне? – Стас задумался. – Наверное, у меня обратный случай. Мне дано много больше, чем мне нужно. И неизвестно еще, что хуже...
– Вы удивительный человек, Станислав Алексеевич, – снова вздохнула Виолетта, на этот раз уже более слышно. – Я никогда не встречала таких, как вы, хотя всегда надеялась встретить... Вы произвели на меня очень сильное впечатление. Знаете, – она как бы случайно взяла его за руку, и Старуха злорадно отметила: «Ого! Да тут уже в ход пошла тяжелая артиллерия!» – я ведь вас давно знаю. Мы как-то встречались у одного моего знакомого, он был вашим клиентом.
– Вот как? И кто он? – Стас мягко, но настойчиво высвободил руку.
– Яков Белецкий, врач-психиатр. Помните, вы строили для него психиатрическую клинику в Подмосковье, в Назарьеве?
– Да, конечно, помню, крупный был заказ, целый комплекс на несколько зданий. По-моему, это было году в девяносто шестом. И как теперь идут дела у вашего друга?
– По слухам, неплохо. Но мы расстались и больше не поддерживаем отношений.
– Понятно. – Стас легко поднялся на ноги, поправил полотенце на плече, и Виолетта поняла, что аудиенция окончена. Сколько бы она ни старалась, он не поддался на ее чары. Боже мой, что же теперь делать?!
– Извините, мне надо принять душ. Да и вам, наверное, пора, Сашка скоро может проснуться.
– Еще минуту! – Виолетта поглядела на него снизу вверх. Нужно было срочно спасать положение. – Меня все-таки очень беспокоит Тина Сергеевна. Не хочется верить, что ситуация с ней столь уж безнадежна, как вы ее описали. Мне как специалисту по педагогике и психологии известно немало случаев, когда люди всю жизнь считали, что у них нет никакого слуха, а потом, годам к сорока, вдруг обучались петь – не как в Большом театре, конечно, но, во всяком случае, чисто.
– Вы думаете, она еще может измениться? – с сомнением в голосе поинтересовался Стас.
– Во всяком случае, мы с вами должны попробовать помочь ей в этом! – Виолетта тоже поднялась и неторопливо поправила халатик.
– Что же, мне нравится эта идея. Если вы уж так уверены, то попробовать обязательно надо!
– В таком случае мы еще вернемся к этому разговору! – Виолетта улыбнулась – чисто по-дружески, не больше.
– О'кей! – Стас улыбнулся в ответ и исчез в душевой. А Виолетта поспешила к выходу – нужно было срочно переодеться и идти к Сашуре. Старуха так и сновала вокруг нее, то отставая, то забегая на пару шагов вперед.
– Ты совсем с ума сошла! – шипела она. – Разве можно было так себя вести?! Вешалась на него, словно девчонка сопливая! И как он только тебя не послал! А зря не послал, между прочим! Вылетела бы ты тогда с треском из этого дома! Вот бы Марьяна обрадовалась!
Виолетта не отвечала. Оказавшись на улице, она поежилась в своем легком халатике – утро выдалось прохладным.
– Добро еще не зима на дворе! – тут же поддела Старуха. – Хороша бы ты была! Ишь, форсить перед ним вздумала, ножки показывать! Да плевать он на твои ножки хотел!
– Замолчи, пожалуйста, мне и без тебя тошно! Думаешь, я сама не понимаю, что чуть все не провалила? – Виолетта почти бегом вбежала в свою комнату, скинула халат, быстро вылезла из купальника и принялась надевать заранее приготовленную одежду.
Руки у нее дрожали, вещи не слушались. Натягивая колготки, она ухитрилась их порвать, и пришлось лезть в шкаф за новыми – последними, между прочим. Виолетта была просто потрясена. Впервые в жизни понравившийся ей мужчина не только не бросился сразу же к ее ногам, но даже не прореагировал на ее заигрывания. Неужели она уже «вышла в тираж»?
– А я тебе про это давно говорю! – не отставала Старуха. – Больно уж у тебя самомнение велико. Он же моложе тебя только что не вдвое, считай, Анне твоей ровесник!
– Анне? – Виолетта так и застыла с пустым пакетиком от колготок в руках. – А что, это идея! Если не получилось у меня, то, может, получится у нее?
– У этой вяленой рыбы? – усмехнулась Старуха. – Сомневаюсь я что-то...
– Анька у меня не рыба, – возразила Виолетта, застегнула молнию, поправила юбку. – Анька у меня пластилин. И я леплю из нее все, что мне нужно.
– Ну, коли так... – пожала плечами Старуха.
– Именно так. А не так – так еще как-нибудь. Ты же знаешь, я от своего не отступлюсь. Я этого мужика всю жизнь искала. Увидишь, я из него еще президента воспитаю. Или секретаря Организации Объединенных Наций. – Виолетта критически осмотрела себя в зеркале и осталась вполне довольна. – Ладно, побежала я, пока. Вечером поговорим.
Целый день Виолетта тревожилась, что сцена в бассейне может ей повредить. Не дай бог, Стасу не понравится ее поведение. Или, того хуже, он в шутку или всерьез расскажет о ее кокетстве Тине – и тогда гувернантке несдобровать, ревнивая хозяйка тут же выгонит ее без выходного пособия. Воззвав к небесам, она дала суровую клятву, что если на этот раз все обойдется, то впредь она будет вести себя очень осторожно, как сапер, у которого, как известно, не бывает второй попытки. Но, на ее счастье, Стас не придал ее заигрываниям никакого значения. Будучи признанным «красавцем-мужчиной», он давно привык к женскому восхищению, воспринимал его как нечто само собой разумеющееся и обычно даже просто не замечал. Стоило ему в то субботнее утро войти в душ, как весь разговор с гувернанткой тотчас выветрился у него из головы, и запомнилось только одно – есть надежда, что отношение Тины к детям и семье со временем все-таки переменится. Эта мысль не давала ему покоя настолько, что на другой день он сам решил еще раз поговорить с Виолеттой о Тине.
После завтрака (завтракали в этом доме всегда поврозь – кто когда встанет) няня с Сашурой гуляли в саду, и Стас, увидав их в окно, тоже присоединился к ним. Виолетта первая заметила вдалеке на дорожке высокую стройную фигуру, и сердце ее затрепетало. Она поняла, что Стас идет к ним, более того, к ней, но, верная данной вчера клятве, ничем не выдала своих чувств, а спокойно продолжала заниматься Сашурой. Мальчик был очень рад видеть отца и тут же потребовал, чтобы они все втроем поиграли бы в мяч, но Стас
