секретарей для решения вопросов с оплатой и оформлением путевки. Отложил телефон, с чувством высморкался и приказал вызвать машину.
– Еду домой, я что-то совсем расклеился…
Уходя, бросил прощальный взгляд в одно из зеркал. Нос покраснел и распух, глаза казались воспаленными, лицо было бледно…
По плану, записанному в электронном ежедневнике, ему сейчас надо было бы ехать в Well-being, но о каких занятиях спортом может идти речь, когда человек болен?
Дома, конечно же, оказалась Раиса Павловна, помощница по хозяйству. Голубев нанял ее сразу же после новоселья – должен же кто-то убирать квартиру, следить за состоянием его одежды, обеспечивать доставку продуктов и все такое прочее, – но при этом попросил как можно реже попадаться ему на глаза и выполнять всю работу в его отсутствие. Леониду не нравилось, когда в его квартире находились еще какие-то люди. Исключением были Инна да изредка приезжавшие в гости Жора с Людмилой.
Раиса Павловна пылесосила в спальне. Голубев, которому больше всего на свете хотелось раздеться и улечься наконец в постель, сказал ей:
– На сегодня уборку можно закончить. Лучше пойдите на кухню и приготовьте мне чаю с лимоном!
Но женщина, не выключая пылесоса, только показала ему знаком, что ничего не слышит из-за шума, и продолжала свое занятие.
Леонид рассердился. Что это такое, в конце концов? Он что, не хозяин в собственном доме? Сделав пару энергичных жестов, он постарался привлечь к себе внимание. Домработница выключила пылесос.
– Вы что-то хотели, Леонид Николаевич?
– Я сказал, чтобы вы заканчивали.
– Да, сейчас-сейчас, мне немного осталось…
И после этих слов она как ни в чем не бывало снова включила свой агрегат и стала водить щеткой по ковру.
Голубев уже готов был выйти из себя, когда его взгляд упал на зеркало. Виртуальная Раиса Павловна пылесосила и там, но виртуальный Леонид Николаевич оказался не столь терпелив, как реальный. Голубев с изумлением наблюдал, как на его глазах в зеркале разыгралась драматическая сцена. За стеклом отражение Леонида приблизилось к отражению домработницы и со смаком надавало женщине затрещин. Реальный Голубев только ахнул и тяжело присел на кровать.
– Что с вами? Вам плохо? – Раиса Павловна наконец-то выключила проклятый пылесос.
– Да, я, похоже, заболел…
– То-то я смотрю – чихаете, глаза и нос красные!.. Сейчас принесу градусник и позвоню вашему врачу. Сделать вам чаю с медом и лимоном?
– Сделайте…
«Со мной происходит что-то странное, – думал он, уже лежа в постели. – И эти странности связаны с зеркалом… Я вижу какие-то гадости, внезапно возникающие в моем сознании. Неужели там отражается темная сторона?» Но тут в спальню вошел доктор, и довести свою мысль до конца Леонид уже не успел.
Утром, едва проснувшись, Голубев встал с постели и, преодолевая головокружение, подошел к зеркалу. Странно, но у его отражения не было ни воспаленных глаз, ни распухшего носа. Оно выглядело очень даже неплохо.
– Не мог же я так быстро поправиться! – изумился Леонид. – Доктор только что сказал, что у меня ОРЗ, которое продлится как минимум несколько дней.
– Ты так ничего до сих пор и не понял? – отвечало его отражение. – Конечно,
– Кто ты такой? – Больше всего Голубева изумляло даже не происходящее, а собственная реакция на это. Он ни секунду не сомневался в том, что все творящееся вокруг – не сон и не бред на почве высокой температуры, а самая что ни на есть реальность.
– Разве не понятно? Я твое отражение.
Только теперь Леонид осознал, что тот, с кем он давно беседовал, думая, что разговаривает сам с собой, существует вне его. Этот голос… Похожий на его собственный, который он часто слышал в записи, в тех же передачах по телевизору, определенно звучал не только в его сознании: доносился он из зеркала.
– Так странно… Я всегда думал, что ты – это я. Вернее, что ты и я – это одно и то же.
– Ты был прав, и одновременно ты ошибался. Я – не ты. Да, конечно, я твоя копия. Но тебе ли не знать, что копия документа, пусть даже заверенная у нотариуса, – это все равно не оригинал.
– И чем же ты отличаешься от меня?
– Очень многим. И если бы ты был повнимательнее, ты бы это заметил. И дело не только в том, что у тебя прыщ вскочил на правой щеке, а у меня на левой. Я, например, в отличие от тебя, не ношу обручального кольца.
Голубев с удивлением уставился на отражение собственных рук. Да, действительно – на безымянном пальце ни левой, ни правой не было и намека на золотой ободок.
– А почему ты его не носишь?
– Потому что на самом деле ты не женат. А я отражаю твою сущность. Любую.
– Получается, ты что-то вроде моего двойника?
– Да, я твой двойник, но при этом твоя противоположность.
– Я тебя не понимаю… Выходит, отражение – это не облик человека, а отдельное существо?
– Это одновременно и облик, и отдельное существо.
– Разве так может быть?
– Может. Просто ваш человеческий разум устроен так, что вы не можете этого осознать. В нашем мире все совсем по-другому…
– Мне странно это слышать…
– Ничего, скоро привыкнешь.
– Значит, все то, что я видел в зеркале?.. Я сам в молодости, сцены с Инной, с домработницей – это не галлюцинация?
– Нет, конечно. Как и наши с тобой диалоги. Ты ведь очень давно разговариваешь со мной, но при этом упорно не хочешь замечать, что общаешься не с самим собой, а с кем-то другим.
Леонид внезапно почувствовал слабость в ногах и присел на кровать. То, что его отражение в старинном зеркале осталось стоять посреди красиво оформленной спальни, его не удивило. Приняв позу оратора, оно продолжало вещать:
– Вас, людей, всегда манил и привлекал зазеркальный мир. Вы сочиняете об этом сказки и легенды, пишете романы и стихи, рисуете картины, снимаете фильмы. Признаюсь тебе, ваш интерес действительно обоснован. Наш мир намного лучше вашего. Он свободен. В нем нет предрассудков. Нет ни добра, ни зла. Хотя вы вряд ли поймете, что это. Главное, что вам особенно понравилось бы, – в нем есть то, о чем мечтает каждое человеческое существо.
– И что же это? – поднял голову Леонид.
– Вечная жизнь. И вечная молодость. Как бы это тебе объяснить, чтобы ты понял… Видишь ли, отражение каждого человека – это одно конкретное существо. Но в то же время оно многолико и живет в каждой блестящей поверхности, рядом с которой этот человек когда-то находился. Я существую в каждой полированной крышке стола, за которым ты сидел, в каждом оконном стекле или витрине, мимо которых ты проходил, в каждом пруду, реке или озере, с берега которых ты хоть однажды заглянул в воду… И я везде разный. То я отражаю твой анфас, то профиль, то затылок, а то и вовсе плечо или ступню. Здесь я мальчишка, там – юноша, тут – зрелый мужчина… Но это все равно один и тот же я, твое отражение. А выглядеть я могу как угодно.
– Интересно… Значит, ты есть до тех пор, пока я существую?
– И буду дальше. Надеюсь, что буду.
– А разве вы, отражения, не умираете вместе с оригиналами?
– Как правило, нет. Можно сказать, что пребывание рядом с вами – это наша работа. И когда вы
