Маусу голову, и меня посетила идея…
— Теперь ясно, — сказала Мейбл, — почему Айки так охотился за мышью.
Альберт Пизмарч, казалось, пропустил этот обмен мнениями мимо ушей.
— Вот именно, сэр, — подытожил он, — я сказал себе «Ого!» и был изумлен и огорчен, поскольку провоз контрабанды есть нарушение закона, а я придерживался о вас значительно лучшего мнения, сэр. Итак, я подумал про себя…
— Не все ли равно, что вы подумали! — оборвала его Фуксия. — Что с ожерельем?
— На этот счет существует жесткая инструкция, которая распространяется на весь корпус стюардов, мисс, и эта инструкция предписывает все ценные вещи, найденные случайно либо припрятанные умышленно, незамедлительно сдавать казначею.
— Черт! — сказала Фуксия.
Она повернулась к другим и прочитала по их глазам, что это слово как нельзя лучше отражает всеобщее настроение. Первым заговорил Монти:
— Бедняга Айки!
Реджи поддержал эту точку зрения:
— Точно. Папаша Лльюэлин — не тот человек, с которым хочется отправиться в долгий поход, однако его жаль.
— Хочешь — не хочешь, придется ему заплатить пошлину, — заметила Мейбл.
— Айки может себе это позволить, — возразила Фуксия.
— Может, конечно. Но Грейс сказала: не платить. Вот в чем беда. Боюсь, эта новость ее огорчит. Ты ведь ее знаешь.
Фуксия согласно кивнула. Миссис Лльюэлин не была для нее человеком посторонним.
— Она вполне способна взбелениться и получить парижский развод.
— Твоя правда.
— Есть еще один аспект, — подчеркнул Реджи, — когда известие дойдет до папаши Лльюэлина, он запросто может взорваться. Как известно, под воздействием неожиданных потрясений мужчины плотной комплекции имеют свойство взвинчиваться и откидывать копыта. С ними случается так называемая кондрашка. Они вцепляются себе в горло и рушатся на пол.
— Истинная правда, — согласилась Фуксия.
— Все верно, — поддержала Мейбл.
— Как пить дать, — благоразумно заметил Реджи, — когда Лльюэлину откроется, что он нанял меня специалистом по английским эпизодам, Амброза — сценаристом, а Монти — экспертом по производственной части, положил нам всем огромное жалованье и обязался держать пять лет — и все это впустую, он сгорит от горя.
— Итак, я подумал про себя: «Ого!», — продолжил Альберт Пизмарч, вновь овладевая вниманием аудитории благодаря паузе, последовавшей вслед за последней ремаркой. — «Ого!» сказал я про себя. Затем я еще чуточку подумал и сказал себе: «Хмм…». Потом еще капельку подумал и сказал себе: «Ага! Вот что я сделаю. Я не стал бы этого делать ради других», сказал я себе, «только ради мистера Бодкина, ибо он проявил себя как приятный и обходительный молодой джентльмен, и таким молодым джентльменам хочется оказать добрую услугу». В конечном итоге я не понес ожерелье казначею, как это предписывает жесткая инструкция, а просто-напросто сунул его в карман, и вот оно тут.
С этими словами он извлек из брючного кармана карандаш, моток бечевки, ластик, три пенса мелочью, ожерелье, пачку жвачки, две пуговицы, пастилки от кашля и положил все это на стол. Затем взял карандаш, моток бечевки, ластик, три пенса мелочью, пачку жвачки, пуговицы и пастилки от кашля и отправил их обратно на хранение.
Прошло некоторое время, прежде чем кто-либо из присутствующих сумел заговорить.
Первым нарушил молчание Монти.
— Вот это да! — изрек Монти. — Хорошо бы сюда эту штуку.
— Какую штуку, мой милый? — спросила Гертруда.
— Шампанское, — ответил Монти. — По мне, ситуация требует бутылок шесть — самого лучшего. Я хочу сказать, у нас с тобой — полный порядок, у Амброза с мисс Флокс — полный порядок, у Реджи с мисс Спенс — полный порядок, и в ближайшем будущем я намерен озолотить Альберта Пизмарча, хотя во многих отношениях он форменный осел. Но обмыть это дело мы сможем в лучшем случае лимонадом. У них в Америке, — разъяснил он Гертруде, — есть такая жуткая штука под названием «сухой закон»,[90] не разрешающая….
Фуксия уставилась на него, поражаясь, что существует человек, настолько оторванный от фактов реальной жизни.
— Простофиля ты мой, сухой закон давным-давно отменили.
— Правда? — Монти был потрясен. — А мне никто не сказал.
— Конечно, отменили. Если ты подойдешь к телефону и сделаешь заказ, тебе принесут столько шампанского, сколько пожелаешь.
Еще с минуту Монти, оцепенев, стоял столбом. Затем твердым шагом двинулся к телефону.
— Примите заказ! — сказал он.
Женщины, жемчуг и Монти Бодкин
Перевод с английского С. Кузнецова (Семита), Н. Трауберг, 2002
Шеран[91]
с любовью
Глава I
Как обычно, когда погода не преподносила никаких сюрпризов, калифорнийское солнце вовсю заливало съемочную площадку компании «Суперба-Лльюэлин» в Лльюэлин-Сити. В огромной студии царил покой, изредка нарушаемый звуком шагов директора-распорядителя, спешащего со своими неотложными распоряжениями, или случайным воплем, доносящимся из авторского гетто, где какой-нибудь писатель с болью в затылке тщетно пытался придать хоть какой-то смысл только что переданному ему для очередной правки сценарию. На часах было полтретьего пополудни, и в этот час весь снующий рой от киноиндустрии обычно имел тенденцию к некоторому снижению своей активности.
В офисе, на дверях которого выгравированная надпись предполагала, что в нем должен работать
Помощник режиссера
и ниже, в левом углу, маленькими буковками
М. Бодкин
