кипевшим на плите.
— Так ваше имя Далримпл?
— Да. Но продолжайте звать меня Джефом.
— Но вы знаете мистера Миллера?
— Да, немножко. Славный малый.
— Неужели?
— Я кое-что вам о нем расскажу. Он — трепло. У него язык без костей. Главное, не судить его по тому, что он несет. Например, если он любит девушку, та может усомниться в его серьезности. Она может решить, что он подшучивает, оттого что он болтает о том, о сем и никак не может перейти к главному. Может даже показаться, что он просто любит слушать свой голос. На самом деле это просто робость.
— Робость?!
— Вы не поверите, но я очень робок.
— Мне казалось, вы говорите о мистере Миллере.
— Да. Запутался. Мы с ним очень похожи.
— Примите соболезнования.
— Э?
— По-моему, мистер Миллер — один из самых гнусных людей на земле.
— Ну, что вы!
— Посмотрите, как он обошелся с племянником миссис Корк. Может быть, он вам рассказывал?
— Вы о деле «Пеннифадер против Тарвина»? Кажется, он что-то такое упоминал.
— Так ваша фамилия Далримпл?
— По-моему, вы уже спрашивали.
— Просто меня это удивляет.
— Удивляет? А, вы думали, будто моя фамилия — Эдер? Нет, Эдер — мой псевдоним.
— Тогда, наверное, в программке была опечатка.
— В какой программке?
— В программке матча между Англией и Шотландией в Твикенхеме.
Джеф на мгновение замолчал.
— Вот как? — сказал он. — Вы там были?
— Да. Там-то я вас прежде и видела. Вы играли за Англию, и в программке было написано Дж. Дж. Миллер.
Джеф замолчал надолго. Он думал возмутиться оплошностью распорядителей матча, потом решил, что не стоит.
— Я понял, — сказал он. — Это в значительной мере подрывает теорию Далримпла.
— Да уж.
— Мне, наверное, следует внести ясность.
— Если вы считаете это нужным.
— Меня зовут Дж. Дж. Миллер.
— Что я вам и говорила.
— Да. Надо же, вы были тогда в Твикенхеме! Хорошая была игра, как вы думаете? Нам повезло, что мы не продули. Крепкие ребята, эти шотландцы. Удивительное дело: образование в Метчинсоне, Феттесе, Лоретто и подобных заведениях воспитывает твердость колен и умение прошибать грудную клетку навылет. У меня еще несколько недель все болело. Не знаю, насколько вы разбираетесь в американском футболе, но я был полузащитником, и мне выпала обязанность бросаться на мяч. Впредь я намерен коллекционировать старинный фарфор.
Энн снова начала постукивать ногой о дорожку.
— Жаль, эти шотландцы вас не убили, — процедила она сквозь зубы. Миссис Моллой, крупная в этом специалистка, ее бы одобрила.
К Джефу начала возвращаться прежняя уверенность трубадура. Он убеждал себя, что, хотя вопрос еще не улажен, все может закончиться хорошо. Люди, напоминал он себе, выкручивались и не из таких переделок. Взять хоть его первый детектив. Там героиня порвала с героем — одноглазый китаец сказал ей, будто он, герой, убил ее брата Джима. Разыгралась бурная сцена, она пообещала герою никогда его больше не видеть и даже вспоминать не иначе как с отвращением. Однако в последней главе все уладилось.
— Может быть, дядя говорил вам, что я помолвлена с Лайонелом Грином?
— Да, говорил. Я был в ужасе.
— Вот как?
— В полнейшем ужасе. Если вы внимательно читали отчет о деле «Пеннифадер против Тарвина», то хорошо представляете, что такое Вонючка Грин.
— Как вы смеете так его называть!
— В школе его все звали Вонючкой. И не зря. Никакая человеческая сила не могла загнать его в ванну. Уверяю вас, многие в Альма Матер предпочли бы, чтобы Лайонел Грин получил домашнее образование.
У Энн было столько ответов на это гнусное обвинение, что она не знала, какой выбрать, и, разумеется, выбрала самый неудачный.
— Не говорите глупостей. Лайонел все время моется.
— Понятное дело, наверстывает.
На Энн, как в свое время на мистера Моллоя, накатило неприятное чувство, что у Джефа на все есть ответ. Будь дорожка под ней потверже, погулче, она бы снова топнула ногой.
— Нет, нет, — сказал Джеф. — Вы не должны выходить за Лайонела Грина. Мы найдем вам кого- нибудь получше.
Энн решила быть холодной и язвительной.
— Вас, может быть?
— Точно. А что? Я вас люблю. Я полюбил вас, как только увидел. С первого мига, когда вы вошли в контору, словно луч…
Энн решила, что лучше быть резкой и безразличной.
— Мне некогда стоять здесь и говорить глупости, — сказала она. — Я пришла сообщить, что знаю, кто вы, и что вам лучше уехать как можно скорее.
Джеф совсем расстроился.
— Уехать? Все твердят, чтобы я уехал. Я предпочел бы не уезжать.
— Однако придется. Здесь настоящий Шерингем Эдер. Когда я уходила, он говорил с миссис Корк. Она вас ищет.
Джеф некоторое время стоял, обдумывая эти слова. При всей своей изобретательности он видел, что это сильно осложняет дело. Миссис Моллой непременно поинтересовалась бы, что он теперь запоет.
— Я решила, что вас надо предупредить.
— Очень тронут.
— Вы когда-нибудь видели миссис Корк на тропе войны?
— Пока нет.
— Скоро увидите.
— Она злится?
— Немножко.
— Недовольна, что я ее обманул?
— Да.
— Надо будет с ней объясниться.
— Как?
— Скажу ей правду.
— Вы умеете говорить правду?
— Я говорил правду, когда сказал, что люблю вас. «Ах, миссис Корк…», — начну я.
— С легким смешком?
— Да, с легким смешком. «Ах, миссис Корк…»
