оставила мне триста тысяч фунтов в первоклассных ценных бумагах.
— Ты поразил его в самое сердце.
— Я тоже так думал. Но нет. Он только надул щеки и заявил, что не позволит своей дочери выйти за человека, который не способен зарабатывать.
— Как мне это знакомо! Он всегда ворчал, что и у меня нет такой способности. Посмотри, говорит, на своего брата Амброза: сидит на хорошей должности в Адмиралтействе, а в свободное время сочиняет романы, и хоть я сам их не читал… А кстати, говоря об Амброзе, презабавнейшая история вышла…
— Мне продолжать? — безучастным тоном проговорил Монти.
— Конечно-конечно, — спохватился Реджи. — Только потом я все-таки должен досказать про Амброза. Ты очень удивишься!
Монти, насупившись, созерцал проносящийся мимо пейзаж. Его добродушное лицо всегда мрачнело, когда он вспоминал Дж. Г. Баттервика. В глубине души он тешил себя надеждой, что ишиас окажется неизлечим.
— Так на чем я остановился? — спросил он, отвлекшись от мрачных мыслей.
— На шутке насчет «способности зарабатывать».
— Ах, да. Он сказал, что ни за что не позволит Гертруде выйти за человека, который не способен зарабатывать, так что все обеты не в счет, пока я не докажу, что могу — так он выразился — найти работу и удержаться на ней ровно год.
— Сурово… Гертруда, разумеется, не стала слушать всю эту чушь?
— Стала, стала. Естественно, я тут же предложил ей собрать чемодан и быстренько зарегистрироваться где-нибудь по соседству. Думаешь, она согласилась? Нет. Как будто не в наши дни живет. Сказала, что очень меня любит, но решительно отказывается выйти за меня замуж, пока отец не даст добро.
— Не может быть!
— Еще как может.
— Не думал, что есть еще такие девушки.
— Я тоже.
— Прямо как из старинного романа.
— Именно.
Реджи призадумался.
— Конечно, все это неприятно, — заметил он, — но факт остается фактом: Гертруда — большой души человек. Я думаю, это в ней от хоккея. Так что же ты сделал?
— Нашел работу.
— Ты?
— Ну да.
— Шутишь!
— Не шучу. Я поговорил с дядюшкой Грегори — он знаком с лордом Тилбери, который руководит издательством «Мамонт». Тот пристроил меня младшим редактором в «Мой малыш», журнал для дома и детской. Меня уволили.
— Еще бы! И тогда…
— Дядюшка Грегори упросил лорда Эмсворта взять меня секретарем в Бландинг. Меня уволили.
— Естественно. А потом?..
— А потом я сам взялся за все дело. Познакомился с одним типом по имени Пилбем — у него сыскное агентство, — и когда выяснилось, что он ищет себе помощников, я стал одним из них.
Реджи выпучил глаза.
— Сыскное агентство? Ты хочешь сказать, где всякие детективные дела?..
— Точно.
— Неужели ты стал сыщиком?
— Вот именно.
— Ну и ну! Рубины магараджи, пятна засохшей крови и всякое такое?
— Вообще-то, — стал объяснять Монти, — мне мало что поручают. Я просто числюсь у них специальным сотрудником. Видишь ли, я сказал Пилбему: он берет меня к себе — я даю ему тысячу фунтов, и мы поладили.
— Дядя Джон об этом не знает?
— Нет.
— Он знает только то, что ты нашел работу и держишься на ней?
— Ага.
Реджи был явно озадачен.
— Хочешь знать, что я об этом думаю? Похоже, можно ждать счастливой развязки. В здравом ли уме тот, кто бросает на ветер тысячу фунтов, чтобы жениться на Гертруде — это мы обсуждать не будем. Мне лично цена кажется завышенной, но у тебя на этот счет, я уверен, другая точка зрения. Так что же не заладилось?
Монти страдальчески поморщился:
— Не знаю! Вот это меня и пугает. Ни малейшей зацепки. Я отправился в отпуск в Канны, в полной уверенности, что все идет своим путем. Перед отъездом Гертруда была со мной так мила, лучшего и желать нельзя. И вот в одно прекрасное утро я получаю от нее телеграмму и читаю, что она разрывает помолвку. Ни слова больше!
— Никаких объяснений?
— Ничего вообще. Мне просто отказали. Беспрецедентный случай. Я был потрясен.
— Естественно.
— Я сразу же на самолет, прилетел и — к ней. Она не желает меня видеть. Звоню по телефону — снимает трубку дворецкий с насморком. Но я знаю, что она со своими хоккеистками собирается в Америку, и вижу только один выход — купить билет на тот же пароход и по дороге все уладить. По-видимому, произошло какое-то недоразумение.
— Может, она что-нибудь такое про тебя услышала?
— Не могла, нечего было.
— А ты случайно, когда был в Каннах, не водился с какими-нибудь иностранками… ну, авантюристками? Я это к тому, что кто-то мог ей об этом рассказать, а?
— Не было там никаких иностранных авантюристок. По крайней мере, мне не попадались. Я жил в Каннах почти как отшельник. Только купался да играл в теннис — и больше ничего.
Тут Реджи всерьез задумался. Случай и впрямь, как выразился Монти, был какой-то беспрецедентный.
— Знаешь, что я думаю? — вымолвил он наконец.
— Что?
— Сдается мне, ты ей надоел.
— Как это?
— Ну, я хочу сказать, подумала она хорошенько и решила, что ты не тот, кто ей нужен. С девушками это бывает, сам знаешь. Посмотрят лишний раз на фотографию — и все, пелена спадает с глаз.
— Ох!
— Тут нужны решительные меры. Ей надо дать энергичную встряску.
— Как это — встряску?
— Ну, есть разные способы. Главное, ты не волнуйся. Я сам займусь этим делом. Очевидно, случилось то, что и должно было случиться. Она потеряла к тебе интерес. Твое очарование перестало на нее действовать. Но тебе незачем об этом беспокоиться. Все снова станет на свои места.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно. Я понимаю Гертруду. Я знаю ее с пеленок. Я поговорю с ней. Вообще-то я начал это дело, еще когда поезд не отошел, и надеюсь, заставил ее задуматься. Ну а теперь, на корабле, я пойду к ней и доведу все до конца.
— Спасибо тебе.
