— Ну, если ты хочешь, — согласился добрый Фредди. — Вы не против, дорогая?
— Конечно, нет! — отвечала привыкшая к немногословию Мэвис.
Однако за столом Честер порядком разочаровался. Он полагал, что Фредди заметно оживит общество хотя бы рассказами о гольфе; но тот почему-то молчал, возлагая бремя беседы на несчастного друга, которому хотелось откинуться в кресле и размышлять.
Вдруг все изменилось. Миссис Пеглер, вернувшись к жизни, осудила суету и гонку. Возьмем, к примеру, ее доброго приятеля, сэра Перси Бента. Уж как она его уговаривала провести здесь остаток отпуска — но нет, куда-то едет на машине. Хочет, видите ли, посмотреть страну!
Тут Фредди, отрешенно крошивший хлеб, внезапно встрепенулся:
— Уехал он?
— Да. Вчера, после завтрака.
— А… — Фредди закашлялся, словно что-то попало ему в горло. — Он
— В каком смысле?
— Ну, про меня?
— С чего ему о тебе говорить?
— Да так, случайно.
— Он тут провел один день и тебя не видел. Странно, что ты им интересуешься.
— Кто ж его не знает! — вскричал Фредди и, заметно изменившись, стал подробно и красочно описывать свою игру.
Уже подали кофе, и Честер, понимая, что хозяин не вправе оставлять гостей, все-таки решился встать и уйти, очень уж эти гости разгулялись. Предлог у него был такой: надо купить «Нью-Йорк Геролд Трибьюн», парижский выпуск, что там пишут про концерт.
Не успел он скрыться, Фредди снова закашлялся.
— Э-э, миссис Пеглер, — проговорил он, бросая отчаянный взгляд на Мэвис, но та осталась верна своим траппистским навыкам.
— Э-э, миссис Пеглер, — продолжал Фредди, — не уделите ли минутку?
— Да, Фредерик?
Отхлебнув бренди, страдалец собрался с мыслями.
— Вы, часом, не знаете пятнадцатую лунку?
— Я не играю в гольф.
— Да? Ну, такая лунка, очень обманчивая. Ведешь прямо — ничего, а скользнешь — все, конец, скатится вправо, там всякие заросли. Ну, я провел чин-чином, а Мэвис угодила в эти заросли. Стали мы искать ее шар, сами понимаете, то-се, беседуем, и я… Под сосной, верно?
— Да, Фредди, — признала Мэвис.
— Значит, под сосной, — тут Фредди покраснел, — я сделал предложение. Ну, Мэвис, то-се… в общем, согласилась.
Он помолчал, и не без значения. Робкий по природе, он не был уверен, что миссис Пеглер хочет для племянницы жениха, который, конечно, не последний человек в футболе, но в сборную не вошел. Однако, к его удивлению и радости, она не наставила на него лорнет, а расплылась в улыбках.
— Надеюсь, вы не огорчены? — предположил он.
— Ну, что вы!
Он все же решил напомнить о хорошей стороне дела.
— Вот, вы теряете племянницу, но получаете племянника.
— И точно такого, как хотела!
— Нет, правда?
— Еще бы!
— Это хорошо. Что там, это очень хорошо. Это просто замечательно. А то я боялся, при
— Вы прекрасный человек, дорогой Фредди! Мэвис будет с вами очень и очень счастлива.
— Да, тетя, — согласилась Мэвис.
Миссис Пеглер поцеловала Фредди, который испугался, конечно, но сохранил похвальную стойкость.
— Я так на это надеялась! — пояснила она. — Сегодня — счастливый день. Пойду-ка брошу кости. Вы не обидитесь, что я вас оставляю?
— Нет, тетя, — сказала Мэвис.
— Нет, что вы! — вскричал Фредди с неподдельной радостью. — Идите, обдерите этих лягушек.
Чтобы ободрать лягушек, надо запастись припасами. Миссис Пеглер пошла в caisse[128] и поменяла чек на 500 000 франков. Засовывая деньги в сумку, она заметила у самого локтя своего племянника.
— Честер, — сообщила она, — какая новость! Мэвис выходит замуж.
— Правда? — откликнулся Честер. — Какое совпадение! И Фредди тоже.
— Ну, конечно.
Честер рассердился. У него еще болела голова.
— Почему «конечно»? Нет, почему «конечно»? Совпадение. А кто этот субъект?
Миссис Пеглер решила, что он шутит, и натужно улыбнулась, ибо, как и мудрецы, считала: «Смейся слабым шуткам, хорошие и сами управятся».
— Какой ты глупый, Честер! — сказала она. — Фредерик, кто ж еще.
Честер покачал головой, что было глупо, она едва не раскололась.
— Прости, — возразил он, когда стало полегче, — но и ты не так уж умна. Фредди женится на мисс Трент, которую мы видели на террасе. Вот, в газете. — Он тыкнул пальцем в первую страницу. — Посмотри сама.
Некоторые удары, подобно каталепсии, лишают человека возможности говорить и двигаться. Когда племянник удалился в той мечтательной манере, которая свойственна молодым людям с перепоя, тетя, словно Лотова жена,[129] пребывала в виде соли. Потом, нервно отряхнувшись, пошла объясняться с Фредди.
По дороге она встретила Мэвис. Сияющая жертва, не ведающая о своем горе, исторгла бы из нее жалость, если бы это было возможно, а так, она попыхтела.
— Где Фредерик? — глухо спросила она. — В ресторане?
— Нет, тетя, — отвечала Мэвис и с непривычной пространностью объяснила, что идет на минутку в отель, а жених ее сидит в баре, просматривает письма.
Он их как раз просмотрел, когда миссис Пеглер застала его над первой запиской Терри. Горестно распластавшись в кресле, он смотрел вдаль невидящим взором. Миссис Пеглер присела рядом, но он едва видел ее сквозь туман.
— Вот что, Фредерик, — сказала она, прожигая его взглядом. — Что-это-значит? Не откажитесь от объяснений.
Немного очухавшись, он понял, что и ему очень нужно объяснить все как есть понимающему человеку. Как бывает всегда в таких случаях, трудно было одно — с чего начать.
— Это про Терри Трент? — проверил он.
— Вот именно.
— Она хочет за меня выйти.
— Так я и думала.
— А я — нет. Прямо удивляюсь. В первый раз она отказала. Миссис Пеглер подавила желание избить его сумкой до консистенции желе и поставила сумку в угол, от греха подальше.
— Значит, вы делали ей предложение?
— Конечно.
— Вы предлагаете руку всем подряд?
