— Хорошо, объясню. Утром в 12.15 есть прекрасный поезд. Вы на нем уедете.
— Да?
— Да. Я зайду в час. Если я вас застану… Кстати, я не рассказывал, что победил недавно во всеиндийских соревнованиях по боксу, в тяжелом весе?
— Д-да?
— Да.
— В любительских?
— Естественно.
— Как-то я от бокса устал, — заметил Фредди, зевая. — Слишком скучно, я бы сказал — никаких эмоций. Сейчас собираю старый фарфор.
Смелые слова, не спорю, но собеседника они не тронули, и настолько, что Фредди чуть не задумался о достоинствах поезда 12.15.
Но слабость прошла. Мысль об Эприл прогнала ее. Пригласил на пикник, значит — не дрожи, как кролик, из-за всяких капитанов. Лучше — беги. Такая махина тебя и не поймает.
Словом, ровно в час он сидел в лодке у самого моста. День был прекрасный, со всем, что надо — синим небом, серебристой речкой, птицами, пчелами, ветерками. Корзина стояла на траве, Фредди листал свою «Деву», когда услышал голос и увидел строгие зеленые глаза.
— Привет, — сказал он.
— Здравствуйте, — ответило дитя.
Пруденс мало значила для Фредди. Конечно, он видел ее и приветливо улыбался, поскольку считал нелишним улестить друзей и родственников Прекрасной Дамы. И сейчас он испытывал чувство типа: «Чему обязан?».
— Ничего погода, — начал он.
— Эприл не придет, — отвечала юная Пруденс. Солнце нырнуло куда-то, словно утка.
— То есть как!
— Атак.
— Не придет?
— Именно. Очень извиняется, но тут заедут мамины друзья, надо быть дома.
— О-о-о!
— Она просит, чтобы вы покатали меня. Пикник устроим у Григгз Ферри, а там, глядишь, она и вырвется.
Небо стало посветлее. Может быть, Эприл вырвется… Что же до Пруденс, в ней тоже есть смысл. Если ее получше умаслить, она расскажет сестре… в общем, ясно.
— Ладно, — сказал он. — Прыгай.
Дитя прыгнуло в лодку, и они отплыли. Первые десять минут разговор не клеился, Пруденс интересовалась техникой процесса — когда тянуть какую веревку и т. п. Однако пресловутая удача Видженов помогла выбраться на простор, и все пошло легче. Пруденс, которой было уже нечего делать, заметила книжку.
— Ого! — сказала она. — Читаете Теннисона?
— Читал, поджидая тебя, — ответил Фредди. — Я вообще постоянно обращаюсь к строкам великого барда. Только выпадет минутка…
— Вы его что, любите?
— Конечно. Кто его не любит?
— Я. Эприл заставляла меня его читать. Слюни какие-то!
— Ничего подобного. Чистая красота.
— Все девицы — зануды…
Кроме старой подруги, Девы из Шалотта, Фредди этих девиц не знал, но верил, что если они хороши для Эприл, сгодятся они и зеленоглазой веснушчатой девчонке.
— Героини Теннисона, — сказал он, — образцы чистейшей и нежнейшей женственности. Так и запомни, наглое дитя. Бери с них пример, не прогадаешь.
— С кого это?
— С любой. Выбирай сама. Далеко нам еще?
— Да нет, за поворотом.
Григгс Ферри оказался не только прекрасным, но и пустынным местом. За деревьями виднелся домик, вроде бы пустой. Из живых существ он заметил только лошадь, жевавшую траву у реки. Словом, если бы не дитя, они с Эприл были бы совершенно одни, и могли бы читать Теннисона сколько влезет.
Однако проснулся голод, и он стал распаковывать корзину, после чего, минут двадцать, тишину нарушало только чавканье. Наконец Фредди решил, что пора и побеседовать с чадом.
— Наелась? — осведомился он.
— Нет, — отвечала она — Но больше ничего нету.
— Ты прямо чемпион какой-то. Раз — и пусто.
— В школе, — не без гордости заметило чадо, — меня зовут Солитерихой.
При слове «школа» Фредди подумал, почему она — не там. Каникулы, кажется, начинаются позже.
— Почему ты не в школе? — спросил он.
— Меня выгнали.
— Вот как? За что же?
— Стреляла свиней.
— Свиней?
— Да, из лука. То есть одну свинью, Персиваля. Это — боров нашей директорши. Вы любите представлять, что вы — герой из книжки?
— Нет. И не отступай от сути. Что с этой свиньей?
— Я не отступаю. Я представляла Вильгельма Телля.
— Это с яблоком?
— Да, и где? На голове у сына! Я хотела уговорить одну девочку, но она уперлась, и я пошла в свинарник. Но Персиваль яблоко сбросил и стал есть, так что я ему попала в ухо. Они с мисс Мейтланд обиделись, а я еще как раз накануне подожгла дортуар…
Фредди немного поморгал.
— Дортуар?
— Да.
— С особой целью или так, причуда?
— Я представляла Флоренс Найтингейл.
— Флоренс Найтингейл?
— Она же Дама со светильником. Вот я его и уронила.
— Скажи мне, — попросил Фредди, — ваша директорша седая?
— Мисс Мейтланд? Да.
— Так я и думал. А теперь, будь любезна, утихни. Я подремлю.
— Дядя Джо говорит, если кто спит после еды, у того бывает жировое перерождение сердца.
— Ну и дурак, — сказал Фредди.
Когда он проснулся, мы не знаем, но чада поблизости не было. Это озадачило его. Подумайте сами: девчонка, которая, по ее собственным словам, стреляет в свиней и поджигает спальни, может практически сделать что угодно. Фредди поднялся, громко вопя:
— Пру-у-уденс!
Он говорил мне, что очень смущался, потому что на случайного прохожего это может произвести неприятное впечатление. Как вдруг, взглянув на реку, он увидел небольшое тело.
Не думаю, что он обрадовался. Нет, смотрите: ему поручили ребенка, а что он скажет? «Спасибо, все в порядке, только ваша сестра утонула на горе всем, особенно мисс Мейтланд». Не то, совсем не то! И он прыгнул в воду. Как же он удивился, когда оказался, что плавает не тело, а платье. Куда делось
