затрачено на это смелое предприятие, успех был так близок — и вот все кончено, они терпят полное поражение. Отчаяние было столь велико, что Флик потерял самообладание, — и, собрав последние силы, он во весь голос закричал в темноту ночи:
— Алланон! Алланон! Алланон!
Это был последний призыв полностью отчаявшегося человека.
Этот призыв растаял в ночи. Снова пошел дождь, размывая и без того сырую землю. До рассвета оставалось не менее часа. Потерявший всякую надежду на спасение Флик на коленях подполз к лежащему без сознания Эвентину и прислушался. Неподалеку продолжали звучать голоса троллей, но, как бы в насмешку над овладевшим им страхом, они не приближались к ним. Поблизости никого не было видно, скорее всего, их не обнаружили. В этот момент Флик с горечью подумал: если он погибнет, то так ничего и не узнает о судьбе Ши — жаль, что он так и не помог ему. Нечеловеческое напряжение последних часов принесло свои плоды. Флику стало казаться, что среди троллей появился Ши. «Они нашли его», — холодея от этой мысли, подумал Флик и попытался вскочить на ноги.
Внезапно прямо перед ним, преграждая дорогу приближающимся троллям, взвился вверх чудовищный огненный смерч. Этот взрыв пригнул Флика к земле. За первым взрывом последовало еще несколько, море огня, как пылающий занавес, разделило жителя Долины и троллей. Чудовищная сила взрывов колебала землю, горела трава, столбы пламени поднимались в небо. Казалось, наступил конец света. Разыгравшаяся огненная стихия сопровождалась гулом и треском, напоминавшим извержение вулкана. Грозное явление было настолько неожиданным, что Флик в изнеможении закрыл глаза и приготовился умереть. Ему даже стало казаться, что он попал в ад и теперь его ждет смерть мученика. Между тем стихия не унималась — все новые столбы пламени взмывали в небо, озаряя все вокруг багровым светом и будоража тишину ночи треском горящих деревьев.
Через несколько минут этот неожиданный фейерверк стал утихать, как будто у его устроителей закончились пиротехнические средства. Необыкновенное зрелище существовало так недолго, что почти бездыханный от ужаса Флик невольно протер глаза. К его удивлению, вновь пошел дождь и стал сгущаться туман, а ночной воздух опять стал холодным и промозглым. Казалось, необыкновенного катаклизма не было вообще. Стих и шум пожара — слышался только мерный шум дождя, шуршание мокрой травы и ропот листвы, сбрасывающей капли. Все происшедшее казалось сном — но сном ярким, как реальность.
Пережитые события были так необычны, что Флик был склонен считать, что он умер, а душа его находится в потустороннем мире — это объяснило бы все происшедшее с ним. Однако в его мозгу работал центр, ведающий сознанием, способным видеть и слышать. Подчиняясь его импульсу, Флик поднялся и огляделся вокруг, пытаясь разобрать что-нибудь в темноте ночи. Раздались чьи-то приближающиеся шаги, и из сплошной стены тумана и дождя вдруг появилась огромная черная фигура, закутанная с ног до головы в развевающийся плащ. Фигура широкими шагами направилась прямо к Флику и Эвентину. И, хотя она страшно напоминала кого-то, Флик с отчаянием подумал, что это явился сам ангел смерти и настал его последний час. Юноша приготовился расстаться с жизнью — теперь уже окончательно.
Немея от ужаса, не в силах пошевелиться, он бросил последний взгляд на приближающегося гиганта… Слезы градом брызнули из его глаз. От изумления он не мог ни пошевелиться, ни вымолвить ни слова. В зловещей фигуре, несмотря на струящиеся слезы, Флик узнал великого путешественника, своего друга, знаменитого Алланона.
Глава 28
Уже наступил рассвет, и нежные золотистые лучи утреннего солнца заиграли на голубом небе, когда последняя группа беженцев из островного города Керна вошла в ворота великой внешней стены города Тирсис. К этому времени рассеялся серый густой туман, развеялась тяжелая пелена свинцовых туч на небосклоне, так долго державшаяся последние дни. Правда, зеленые поля, луга и леса еще были мокрыми, так как земля не успела впитать несметное количество влаги, которое выпало на нее в это время. Наконец-то на небе сияло солнце после такого сильного ненастья, и все вокруг предвещало радостные перемены. В течение многих часов в Тирсис прибывали огромные толпы людей — отчаявшихся, взволнованных, но уже испытывающих радость спасения — ведь самое страшное осталось позади. Все они понимали, что их родной город будет уничтожен, хотя только немногие из них знали, что он уже подожжен.
Эвакуация жителей обреченного города закончилась успешно, несмотря на то, что все его жители лишились крова. Они все-таки радовались тому, что остались живы, что спасены их дети, что на небе для них сияет солнце и они находятся в относительной безопасности. Главное заключалось в том, что врагам не удалось воспрепятствовать массовой эвакуации, они не смогли вовремя обнаружить ее начало. Жители города были благодарны солдатам, в результате смелых действий которых внимание врагов было отвлечено имитацией широкомасштабного наступления. Конечно, спустя некоторое время военачальники Северной Армии все же поняли, что военные действия противника — это ловко придуманная уловка, чтобы сбить их с толку, что город практически эвакуирован и их коварный замысел не может быть реализован.
Меньон Леа вошел в город одним из последних. За последние дни он окончательно вымотался из сил. Совершая десятимильный переход от реки к Тирсису, он обнаружил, что на его ногах открылись еще не зажившие раны. Обессиленный, так много переживший за последнее время, он шел, опираясь на плечо Шерл Равенлок, не отходившей от него ни на шаг, стоически перенося все тяготы трудного пути. Время от времени Меньона поддерживал Янус Сепре, молодой командир Легиона. Янус недавно возглавил Легион, но уже успел проявить себя способным командиром, осуществляя военно-маскировочные операции и провел трудную ночь. Вместе с Шерл и Меньоном он один из последних переправился на маленьком плоту через реку Мермидон. Общее несчастье сплотило их, а общение в течение долгого времени сблизило, и они подружились. Они пришли к общему выводу, что идея расформировать Пограничный Легион была в корне абсурдной и что единственным человеком, способным быстро восстановить боеспособность Пограничного Легиона, является Балинор, который пользуется любовью и уважением всех солдат. К тому же именно Балинор, как никто другой, владеет военным мастерством и знает, как надо командовать Легионом. И Меньон, и Сепре пришли к общему заключению, что необходимо как можно скорее найти Балинора, но они даже не представляли себе, как решить эту труднейшую задачу. Они полагали, что присутствия Балинора будет достаточно для того, чтобы быстро убедить Паланса в неразумности его действий и взять на себя функции командующего.
В воротах города Меньона и его друзей тепло встретили жители Тирсиса, а посланники из королевского дворца тут же передали повеление короля немедленно прибыть к нему. Однако Янус Сепре осторожно заметил, что по его сведениям король тяжело болен и прикован к постели. Но тут же один из посланных стражников, подобострастно закатив глаза, сказал, что именно великий Паланс, сын короля, просит все-таки прибыть их во дворец. Между тем Меньон хотел именно этого — как можно быстрее попасть во дворец и узнать все, что происходит в мире. Надежда осуществить свое намерение заставила его забыть боль и усталость, его глаза загорелись, и он был готов идти во дворец. Увидев это, стражник подал сигнал, и тотчас же подъехала нарядная карета, которая должна была доставить всех троих во дворец. В карету сели Меньон и Шерл, а Янус Сепре отказался ехать во дворец, сославшись на то, что ему нужно проверить солдат, которые разместились в казармах бывшего Легиона. Тепло попрощавшись с Меньоном и Шерл, Сепре пообещал вскоре присоединиться к ним во дворце.
Медленно и со скрипом карета двинулась с места. Провожавшие увидели лицо Меньона, озаренное слабой улыбкой, — между тем он бесстрашно смотрел вперед, сжимая руку Шерл.
Вскоре карета, миновав ворота внутренней стены города, медленно выехала на центральную улицу Тирсиса, заполненную толпами людей. В этот день жители белокаменного города поднялись необыкновенно рано, встревоженные опасными событиями в городе-побратиме. Они были готовы разделить с несчастными жителями Керна еду и кров, всячески помочь им и облегчить их участь. Встречая столько переживших беженцев, жители Тирсиса расспрашивали их, особенно интересуясь вторжением Северной Армии. Толпы обеспокоенных и напуганных людей с интересом смотрели на проезжавшую по улице карету, отрываясь от тревожных разговоров с беженцами. Любопытство было возбуждено и тем, что
