против меня. Создалось такое мнение, что я и на самом деле не гожусь в правители Каллахорна.
— А этот шрам? — взволнованно спросил Дурин.
— Мне тяжело вспоминать об этом… Но однажды мы поспорили, и в глазах Паланса появилась такая жгучая ненависть ко мне, что он, схватив кнут со стены, со всей силы хлестнул им по моему лицу. Я не мог больше терпеть и решил немедленно уехать из Тирсиса. Надо было дать Палансу время прийти в себя. Если бы я остался после этого случая, мы бы могли…
И Балинор вновь замолчал, не в силах закончить, но Гендель бросил на братьев-эльфов такой красноречивый взгляд, который не оставил у них сомнения, в том, что могло бы произойти, если бы у братьев была еще одна ссора. Дурин озадаченно покачал головой, представляя себе человека, который пошел против Ба-линора. Этот гордый и добрый великан не раз доказал свои мужество и силу во время опасного путешествия в замок Паранор, и даже сам Алланон мог положиться на него. И эльф испытывал горечь и боль за этого благородного человека и храброго воина, которому было отказано в мире и радости в его собственном доме.
— Вы должны верить мне. Мой брат не всегда был таким. Он неплохой человек, я знаю, — продолжал Балинор, словно хотел убедить в этом не столько других, сколько себя. — Этот мистик Стенмин обладает каким-то таинственным и пагубным влиянием на Паланса, провоцируя его на дикие взрывы ненависти и ярости. Это он настраивает его против меня.
— К этому можно добавить, — резко прервал его Гендель, — что Паланс — фанатик. Он хочет получить трон и выступает против тебя под предлогом сохранения интересов народа. Он просто задыхается от любви к тебе…
— Может быть, ты и прав, — тихо согласился Бали-нор. — Но все же он мой брат, и я люблю его.
— В этом-то и заключается опасность, — сказал Гендель, выпрямившись во весь свой небольшой рост перед высоким Балинором и смело встретив его взгляд. — Ты любишь его и не веришь, что он может погубить тебя. И он больше не любит тебя.
Балинор не ответил и стал неотрывно смотреть в сторону Тирсиса. Некоторое время все молчали, не решаясь беспокоить погруженного в свои мысли принца. Наконец, он повернулся к ним и со спокойным, невозмутимым видом произнес:
— Пора двигаться, если мы хотим добраться до стен города до наступления темноты.
— Послушай, Балинор, я не пойду с вами дальше, — быстро сказал Гендель. — Я должен вернуться домой, чтобы помочь моим соотечественникам подготовить армию и суметь вовремя отразить вторжение северных полчищ.
— Хорошо, но ты можешь отдохнуть в Тирсисе сегодня ночью и завтра утром отправиться в путь, — замети Дэйел, зная, как они все устали и нуждаются в отдыхе.
— Нет, нет! — улыбнулся Гендель. — Я должен отправиться сегодня ночью. Если я останусь на ночлег в Тирсисе, я потеряю весь день, а теперь время для нас очень дорого. Выстоят Южные земли или будут завоеваны — это зависит от того, как быстро мы сможем собрать наши армии в одну боеспособную единицу, чтобы нанести удар лорду Уорлоку. Если Ши и Меч Шаннара потеряны для нас, тогда единство наших армий — это все, что у нас осталось. Берегите себя. Удачи вам.
— И тебе, храбрый Гендель. — Балинор протянул свою большую руку карлику. Гендель тепло пожал ее, затем, попращавшись с эльфами, исчез в лесу.
Балинор и братья-эльфы подождали, пока Гендель не исчез среди деревьев, и пошли через равнину по направлению к Тирсису.
Тем временем солнце село за горизонт, его лучи стали постепенно темнеть, и вскоре яркая предзакатная полоса превратилась в голубовато-серую завесу, что неминуемо возвещало о быстром приближении ночи. Вскоре небо полностью почернело, на нем показались первые звезды, которые ярко сверкали в высокой ночной тишине. Через некоторое время путешественники вступили на благословенную землю Каллахорна.
Королевство Каллахорн являлось одной из немногих оставшихся монархий. Эта монархия управлялась королем; правительство же состояло из парламента, члены которого выбирались народом Каллахорна. Люди Каллахорна гордились своим правительством, законодательная работа которого позволяла им хорошо и достойно жить, чувствуя себя в значительной мере свободными. А это было немало и за это следовало бороться. Пограничный Легион был с давних времен мощным оплотом Каллахорна: ведь долгие годы сформировавшиеся нации находились в состоянии войны, и почти фанатическая гордыня национального превосходства приводила их к длительной борьбе на тщательно охраняемых границах государств, потому что братство между людьми Северных, Южных, Восточных и Западных земель было еще только отдаленной перспективой. В этой стране существовало удивительное сочетание древнего военного искусства и новой утонченной культуры и просвещения. Старые устоявшиеся понятия и порядки, соответствовавшие общему кодексу чести и порядочности, прекрасно уживались с многочисленными нововведениями в области государственного устройства. В Каллахорне, как ни в одной другой стране Южных земель, люди обладали единством чувств в оценке и понимании значения других рас. В этой стране человека ценили прежде всего как личность, независимо от того, к какой расе он принадлежал.
Тирсис располагался на перекрестке четырех земель, и через его стены и территорию проходили люди всех рас, давая тем самым возможность увидеть и понять, что внешние различия, отличающие расы, не должны полностью определять человеческую личность или влиять на ее положение в обществе. В этой стране умели ценить людей по их внутреннему содержанию. Здесь никому бы не пришло в голову со страхом смотреть на огромную гротескную фигуру скалистого тролля: Тролли были вполне обычны для этой страны. Гномы, Эльфы, Карлики всех типов и видов регулярно проходили через эту страну. И, если они несли с собой дружескую настроенность и руководствовались добрыми намерениями, их всегда тепло встречали и принимали обитатели Каллахорна. Балинор испытывал искреннее чувство гордости за то, что его народ один из первых отказался от старых предрассудков для того, чтобы найти новые общие основы для дружбы и взаимопонимания.
Наконец, путешественники подошли уже достаточно близко к городу, чтобы различить ворота входа в гигантской стене, окружавшей город. Вход в город был ярко освещен факелами, огромные ворота стояли открытыми и тщательно охранялись облаченными в темное часовыми. Во дворе горели огни бараков, где раньше размещались воины Пограничного Легиона; однако Балинора сразу насторожило то, что не было слышно ни громкого говора, ни смеха людей. Доносившиеся голоса были тихими и приглушенными, будто люди опасались, что их услышат. Балинор напряженно смотрел вперед, сразу заподозрив что-то неладное. Больше всего его поразила странная тишина вокруг.
Братья-эльфы молча следовали за Балинором по мощеной мостовой. Мимо них прошли несколько человек, с удивлением посмотревших на Балинора, который, казалось, и не заметил появления этих людей. Он смотрел прямо перед собой. Однако эльфы встревожились, и вскоре их беспокойство передалось Балинору, который стал напряженно всматриваться в затемненные лица людей, сразу бесшумно исчезавших в ночи. Какое-то время все трое стояли молча, как вкопанные, наблюдая, как несколько прохожих быстро исчезли в темноте, оставив их одних.
— Что это, Балинор? — с тревогой спросил Дурин.
— Не знаю. Странно то, что у часовых отсутствует знак моего легиона — приготовившийся к прыжку леопард. Вместо него у них на груди знак сокола — я ничего не знаю об этом гербе. А люди? Вы заметили, как они смотрели на нас?
Оба эльфа одновременно кивнули, их острые внимательные глаза смотрели с тонким пониманием.
— Ладно, посмотрим, — тихо сказал Балинор. — Как бы то ни было, это город моего отца, а вокруг — мой народ. Мы все узнаем, когда придем во дворец.
И он опять двинулся к огромным воротам, а эльфы молча последовали за ним. Принц Балинор не делал никаких попыток скрыть свое лицо, и когда он приблизился к охранникам, то они посмотрели на него с тем же нескрываемым удивлением и любопытством, как и те промелькнувшие мимо них прохожие. Никто из них не пытался остановить его, никто из них не сказал ни слова, лишь один из них незаметно покинул свой пост и быстро исчез в темноте. Балинор и эльфы медленно прошли через ворота мимо бдительных часовых и вошли во двор, где стояли бараки Пограничного Легиона. Теперь, подойдя к ним вплотную, принц Каллахорна окончательно убедился, что бараки стояли полупустые и в них не было прежнего
